Пожизненный срок

На суде Тони отказался от своих прежних показаний.

«Это в высшей степени странно».

Сам Давид утверждал, что, когда наряд полиции прибыл на место происшествия, драка была в самом разгаре и что полицейские, возможно, спасли Тони Берглунду жизнь своим быстрым вмешательством.

Двое друзей Тони бросились бежать от гнавшихся за ними двух полицейских и не могли ни подтвердить, ни опровергнуть его показания.

Все полицейские того подразделения подтвердили слова Давида Линдхольма.

На дознании выяснилось, что у Берглунда было криминальное прошлое. Детские дома, колония-интернат, условный срок за сбыт мелкой партии наркотиков.

Анника вздохнула: «Несчастный парень».

Она отложила бумагу о Тони Берглунде и перечитала второй рапорт.

Мужчина по имени Тиммо Койвисто («Его что, и правда зовут Тиммо? Похоже, так и есть») шел в Ропстен купить небольшую дозу амфетамина. На Центральном вокзале он решил посетить туалет по малой нужде. Как только он вошел в помещение туалета, дверь распахнулась, и на пороге появился высокий светловолосый мужчина в полицейской форме. Сначала Тиммо подумал, что это розыгрыш и этот человек просто нарядился полицейским, но потом он схватил Тиммо за ухо и спросил: «Ты — Тиммо?» Тот испугался и попытался вырваться. Тогда человек в полицейской форме принялся бить его головой о кафельную стенку. Что было потом, Тиммо не помнил.

Скорую помощь вызвал сам Давид Линдхольм, который сказал врачам, что, войдя в туалет, обнаружил лежащего на полу без сознания человека и его, Линдхольма, появление, можно сказать, спасло этому человеку жизнь.

Тиммо Койвисто держался своей версии до самого суда, где внезапно изменил показания.

Судя по документу, Тиммо Койвисто тоже был не из самых благополучных детей. История Тиммо походила на историю Тони Берглунда. Три небольших тюремных срока за торговлю мелкими партиями наркотиков.

«Он виновен. Он это сделал. Он почти до смерти бил этих мелких жуликов, но за что, по какой причине? По чьему приказу?»

Анника встала и подошла к электрической кофеварке. У Берит был очень сложный аппарат, и Анника так и не смогла понять, как он работает. Сама Анника всегда пользовалась френч-прессом — насыпаешь кофе, наливаешь кипяток и отжимаешь напиток фильтром. Здесь же надо наливать воду в несколько емкостей, вставлять бумажные фильтры и отмерять кофе, а потом ждать целую вечность, когда он, наконец, сварится.

Она потопталась перед кофемашиной и пошла в гостиную, посмотреть, что делают дети.

— Привет, — сказала она. — Как поживает Муми-тролль?

Эллен отклонилась в сторону:

— Мама, мне не видно.

Анника вернулась на кухню, провела пальцами по копиям рапортов, сделала робкую попытку справиться с кофемашиной, но тут же сдалась.

Потом она подумала, не достать ли компьютер, но решила не загромождать стол Берит своими вещами. Вместо этого набрала номер справочной службы и попросила телефон Тони Берглунда.

— Вы знаете адрес?

Естественно, адрес Анника не знала.

— По Стокгольму и северным ленам я получила шестьдесят три номера.

— Тогда посмотрите Тиммо Койвисто.

— В Норртелье? В приюте «Вортуна»? Это единственный, кого я нашла во всей стране. Есть номер мобильного телефона. Набрать?

Анника поблагодарила и сказала «да». Почти сразу же она услышала записанный на автоответчике голос. Человек говорил с сильным финским акцентом. Он в весьма витиеватых выражениях объяснил, что его зовут Тиммо Койвисто и что он перезвонит, как только у него будет время. Потом он пожелал всем Божьего мира и сказал, что любовь и милосердие Христа распространяются на всех людей, кто бы они ни были и где бы ни жили.

Потом раздался сигнал, и Анника в нерешительности поколебалась.

— Э, — сказала она, — я звоню из редакции газеты «Квельспрессен», меня зовут Анника Бенгтзон. Меня интересует, не тот ли ты Тиммо Койвисто, у которого восемнадцать лет назад была неприятная встреча с офицером полиции, которого зовут… точнее, звали Давид Линдхольм… Если ты тот самый Тиммо и если у тебя есть желание вспомнить тот случай, то, пожалуйста, позвони мне…

Она продиктовала номер мобильного телефона и отключилась.

Она встала и посмотрела в окно. Но Берит на дороге не было.

Она вернулась на кухню, взяла сотовый телефон и набрала номер Нины Хофман.

Нина ответила после четвертого гудка.

— Я позвонила не вовремя? — извиняющимся тоном спросила Анника.

— Что ты хочешь? — устало и печально спросила Нина.

— Я много думала об этом деле и о Давиде Линдхольме, — сказала Анника. — Я знаю, что его обвиняли в физическом насилии. Это было очень давно, и в обоих случаях его оправдали, но, может быть, ты знаешь что-то еще об этих случаях…

Трубка ответила молчанием. До слуха Анники доносился шум уличного движения — значит, Нина не отключилась.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила наконец Нина.

«Ей это известно».

— Почему ты спрашиваешь? Неужели это так странно?

В трубке снова повисло молчание.

— Я не хочу обсуждать этот вопрос по телефону.

Анника обернулась в сторону гостиной. Ну что ж, она просто возьмет детей с собой.

— Я могу приехать в пиццерию, — сказала она.

— Нет, там бывает много моих коллег. Ты знаешь, где находится Нюторгсгатан? На углу Бондегатан есть кафе. Может быть, там?

Они условились о времени и распрощались.

Берит вошла на кухню с тремя большими пакетами из супермаркета и поставила их на стол возле мойки.

— К вечеру будет дождь, — сказала она. — Тучи уже чуть ли не касаются верхушек деревьев.

— Ты знала, что Давида Линдхольма обвиняли в физическом насилии? — спросила Анника. — Причем не один раз, а дважды.

Берит прислонилась к кухонному столу и задумалась.

— Нет, первый раз об этом слышу. Он был признан виновным?

Анника встала, чтобы помочь Берит разгрузить пакеты.

— Конечно нет. Первый инцидент произошел двадцать лет назад, когда он служил в подразделении быстрого реагирования в Норрмальме. Он служил вместе с Кристером Бюре. Кажется, они были большими друзьями.

Она открыла холодильник, поставила на полку молоко и положила упаковку куриных ножек.

— По данным следствия, Давид Линдхольм избил молодого парня, задержанного во время уличной драки на Лунтмакаргатан, и сломал ему верхнюю челюсть. На суде он отказался от своих показаний и признал, что оговорил Линдхольма только затем, чтобы насолить полиции, а на самом деле его ударил кто-то из соперничающей банды, но он не знает, кто именно.

— Это вполне может быть правдой, — сказала Берит.

— Конечно, — согласилась Анника. — В другом случае Давида обвинили в том, что он напал на наркодилера в туалете Центрального вокзала и ударил его головой о стену так, что тот получил тяжелое сотрясение мозга. В результате парень стал инвалидом — у него навсегда осталось двоение в глазах и ухудшился слух.

— Что может быть результатом хронической передозировки наркотиков… или нет?

— Конечно, может. Странность заключается в том, что конец этой истории похож на конец истории предыдущей. Парень изменил свои показания, когда дело дошло до суда. Он сказал, что другой подонок ударил его, а он оклеветал Давида, чтобы создать копам проблемы.

— Что говорил сам Давид?

— Он говорил то же самое, что и жертвы, — на них напали другие преступники, а Давида они оговорили, чтобы причинить неприятности полиции.

— Значит, Давид был оправдан?

— Дела были прекращены. Мало того, в отделе кадров решили, что, если даже Давида признают виновным, он не будет отстранен от службы.

— Да, видимо, он с самого начала был популярен, несмотря на сомнительное поведение, — задумчиво кивнула Берит. — Когда случилось последнее из этих происшествий?

— Восемнадцать лет назад.

— С тех пор он был чист и непогрешим?

Анника принялась складывать пустые пакеты.

— По крайней мере, обвинений ему больше не предъявляли. Где ты хранишь пакеты?