Трое (Из огня и крови)

В течение двух или трех последних лет он жаждал сделать решительный рывок, провернуть какое-нибудь громкое дело. И когда к нему пришли новости о Нате Дикштейне, он прикинул, не тут ли кроется его шанс.

Он наблюдал за карьерой Дикштейна с ностальгическим восхищением учителя математики, чей самый блестящий ученик решил пойти в школу искусств. Еще будучи в Оксфорде, он услышал историю об угнанном судне с оружием и по своей инициативе стал вести досье на Дикштейна. Из досье непреложно ясно вытекало, что Дикштейн ныне был одним из самых выдающихся агентов Моссада. Если бы Ростов мог доставить домой его голову на блюдечке, будущее было бы обеспечено.

Но Ростов исключительно тщательно планировал все операции. Он был отнюдь не из тех людей, которые руководствуются лозунгом "слава или смерть": скорее наоборот. Один из его самых важных талантов заключался в умении исчезнуть со сцены, когда обстоятельства складывались не в его пользу. Соперничество с Дикштейном вряд ли будет легким делом.

Политический комитет по Ближнему Востоку собрался, дабы обсудить ситуацию с арабской атомной бомбой. Комитет состоял из двенадцати членов, двое из которых были в настоящее время за границей, один болен, а один ухитрился попасть в автоаварию как раз в день встречи. Впрочем, сути это не меняло. Имело значение мнение только трех человек: одного из Министерства иностранных дел, одного из КГБ и того, кто представлял руководство партии. Среди внештатных сотрудников комитета был и шеф Давида Ростова, который просто коллекционировал членство в самых разных комитетах, исходя из принципа, что каши маслом не испортишь; Ростов присутствовал в роли его помощника. (Он понимал, что его присутствие может оказать содействие в его продвижении наверх.)

КГБ был против арабской бомбы, потому что власть его и влияние носили скрытый характер, а наличие бомбы вынудит принимать решения в высоких сферах, вне пределов досягаемости КГБ. По этой же причине в бомбе было заинтересовано Министерство иностранных дел - бомба заставит активно включиться в дело, его влияние вырастет. Секретариат партии был против бомбы, ибо, если арабы одержат на Ближнем Востоке решительную победу, что там останется делать СССР?

Дискуссия открылась чтением сообщения КГБ "Последние события в египетских вооруженных силах - специальное сообщение", Ростов прекрасно понимал, что вокруг единственного факта, достойного внимания, накручено масса ахинеи, ерунды и предположений - но чтение всей этой мешанины заняло минут двадцать. Он и сам не раз составлял такие документы.

Чиновник из Министерства иностранных дел в очередной раз длинно и нудно изложил свою интерпретацию советской политики на Ближнем Востоке.

Всем настолько наскучило повторение общеизвестных истин, что в дальнейшем дискуссия обрела неформальный характер: разговор шел обо всем и ни о чем, пока шеф Ростова не буркнул:

- Да, но, черт побери, мы же не можем давать атомную бомбу этим долбаным психам.

- Согласен, - сказал человек из секретариата ЦК. который одновременно председательствовал на заседании комитета. - Если у них будет бомба, они ее обязательно пустят в ход. Что вынудит американцев атаковать арабов, с атомным оружием или без него - и я бы сказал, что они его используют. Тогда Советскому Союзу придется выбирать одно из двух: или бросить своих союзников или начинать третью мировую войну.

- Еще одна Куба, - пробормотал кто-то. Человек из МИДа:

- Ответом на эту ситуацию может быть договор с американцами, по которому обе стороны примут на себя обязательство ни при каких условиях не применять ядерное оружие на Ближнем Востоке. И если они уж начали работу над этим проектом, она займет у них лет двадцать пять, не меньше.

- А если арабы все-таки бросят бомбу, - осведомился человек из КГБ, не будет ли это считаться нарушением договора с нашей стороны?

Вошла женщина в белом передничке, вкатив столик с чайным сервизом, и комитет сделал перерыв. Человек из секретариата ЦК расположился рядом со столиком; держа чашку в руке и набив рот фруктовым пирожным, он рассказывал анекдот: "Был такой капитан КГБ, чей сын-идиот никак не мог понять смысла, что такое партия. Родина, Союз и народ. И капитан говорил мальчишке, что, мол, твой отец - это партия, мать - Родина, бабушка - Союз, а сам он народ. А мальчишка все не понимает. Отец разозлился и запер его в шкафу в родительской спальне. Он так и сидел там до ночи. когда родители стали трахаться. И пацан пригляделся к замочной скважине и завопил: "Теперь я все понял! Партия трахает Родину, пока Союз спит, а народ стоит и страдает!"

Все дружно расхохотались. Официантка чуть качнула головой с насмешливым отвращением. Ростову уже доводилось слышать этот анекдот.

Когда комитет неохотно вернулся к работе, именно представитель ЦК задал критический вопрос:

- Если мы откажемся предоставить египтянам техническую помощь, о которой они просят, смогут ли они сами сделать бомбу?

Человек из КГБ:

- У нас нет еще достаточно информации, чтобы дать утвердительный ответ. Тем не менее, я осторожно расспросил одного из наших ученых, работающих в этой области, и выяснил, что сделать примитивную бомбу не представляет больших трудностей с технической точки зрения - во всяком случае, не больше, чем при создании обыкновенной бомбы.

Человек из МИДа бросил:

- Я думаю, мы должны исходить из предположения, что они могут создать ее и без нашей помощи, разве что это займет несколько больше времени.

- Я могу высказать свое собственное предположение, - резко бросил представитель партии.

- О, конечно, - смешалось Министерство иностранных дел.

Человек из КГБ продолжил:

- Их единственная серьезная проблема заключается в получении достаточного количества плутония. А вот имеется ли он у них или нет, мы пока так и не знаем.

Давид Ростов слушал все происходящее с большим интересом. По его мнению, было только одно решение, которое в силах принять комитет. И, наконец, председатель выразил именно его точку зрения.

- Моя оценка ситуации следующая, - начал он. - Если мы поможем египтянам создать свою бомбу, мы продолжим и укрепим нашу убедительную ближневосточную политику, мы усилим свое влияние в Каире и окажемся в положении, когда сможем осуществлять какой-то контроль над использованием бомбы. В случае же отказа в помощи, мы тем самым отдалимся от арабов и, возможно, окажемся в ситуации, когда у них будет на руках бомба, но мы никоим образом не будем контролировать ее.