Стеклянный ключ

— Да, — сказал Вадим отрывисто, — да, Петруша. Ох как хорошо! Порадовал, порадовал ты меня, и я тебя тоже порадую, вот увидишь. Ну что, давай действуй. Твой выход. Да. Да, буду ждать результатов. Звони, дорогой, не пропадай. Удачи. Все, до связи, пока. — И, обернувшись к спутнице, извинился: — Простите, драгоценная моя, дел невпроворот. Ни днем ни ночью нет мне покоя.

Голос его был больше всего похож на мурчание сытого и довольного кота.

Тут подкатился официант с бутылкой дорогущего шампанского в серебряном ведерке и ловко разлил кипящую жидкость в два высоких хрустальных бокала. Вадим торжественно взял один, приподнял, держа на уровне глаз, и промурлыкал:

— Ну что, Мариночка! За успех нашего предприятия!

Большой народный хурал проводил выездное заседание в ресторане «Ацтека», где подавали лучшую «Маргариту» в городе.

Завидев в дверях Татьяну, бармен приветливо замахал рукой и снял со сверкающей стеклянной полки внушительную бутыль с ликером «Куантро».

— Алкоголик, — прокомментировала Машка. — В любом злачном заведении уже по глазам узнают, чего твоя душенька желает.

— Завидно? — спросила подруга, устраиваясь за своим любимым столиком в рукотворном гроте, в самой глубине зала. Тут толстые свечи стояли в темных бутылках, залитых потоками цветного воска, и в атмосфере, казалось, были разлиты тишина и покой.

Татьяна специально притащила сюда Машку. Той надо было встряхнуться и отнестись к себе, любимой, трепетно и нежно. А то всю душу уже вымотала себе из-за неверного возлюбленного. Тото полагала, что это вопиющее безобразие, и с ним нужно покончить раз и навсегда.

— Стейки у них тут обалденные. Уши свисают с края тарелки. И фахитос рекомендую настоятельно.

— А на их цены ты смотрела? — нервно спросила Машка.

— Я-то смотрела, а вот ты не смотри. Сиди смирно, пей, ешь, радуйся жизни. А то на тебя без слез смотреть невозможно. Думаешь, это кто-то оценит? Вынуждена тебя разочаровать — ни в коем разе. Плевать ему на твои душевные метания и трагедии. Ясно? И поэтому спасение утопающих — дело рук самих утопающих.

— Я понимаю, — пробурчала Машка, нервно дергая кончиком носа, что означало готовность расплакаться в любую минуту. — Просто душа болит.

— А ты ублажи душу мороженым, пирожным, коктейльчиком. Потом отправимся в «Гранд-галерею», купим тебе что-нибудь новенькое и веселенькое.

— Тото, ты же разоришься.

— Еще нет. Когда наступит финансовый кризис, я тебя оповещу телеграммой. Будешь меня кофе поить. И корочку хлеба покупать.

— Ну, рассказывай, рассказывай, сил нет терпеть.

Татьяна неодобрительно покосилась на подругу, но принялась докладывать:

— Первый раунд мы сыграли. Он знает, что я наглая, что у меня есть покровители и голова на плечах. Словом, мы добились своего. Сейчас он меня ненавидит.

Машка вскинула на нее недоуменный взгляд:

— Ненавидит-то за что?

— А я вела себя так, что любому нормальному человеку станет тошно и крайне неприятно. Он разозлился, я ему поперек биографии встала. И теперь он будет думать, как меня — такую удачливую и самодовольную — крепко ущучить.

— Ну и чему ты радуешься?

— Тому, что расчет был верен, а я сработала на «отлично». И заслужила вот этот бокал с «Маргаритой». И еще один заслужила. Влюбить в себя с первого взгляда — не самая легкая задача. Да и не верю я в такую любовь. А вот заставить о себе думать — это, пожалуй, главное. Я тебе гарантирую, что он будет думать обо мне весь день. Во всяком случае то и дело возвращаться мысленно к нашему диалогу и придумывать гораздо более удачные реплики. В своего пупсика он влюблен, но это даже лучше.

— Чем? — тоскливо осведомилась Машка, не разделявшая энтузиазма Татьяны, особенно по последнему пункту.

— Чем грузины, — машинально ответила та.

— Какие еще грузины?

— Анекдот такой. «Армяне лучше, чем грузины. Чем, чем лучше? Чем грузины».

Маша наконец расхохоталась.

— Почему лучше?

— Ватсон, — ласково сказала Тото, — вы меня смущаете. Помнишь, с чего начинается «Ромео и Джульетта»?

— Нет, не помню.

— Фи, батенька. От незнания классики и проистекает львиная доля ваших проблем. Ромео по уши влюблен в некую Розалинду, что и требовалось доказать.

— Ты мне напоминаешь нашего профессора математики. Ему говоришь: «Профессор, это утверждение не вытекает из предыдущего», — а он сидит минут пятнадцать молча, что-то считает, как компьютер, щелкает и дымится, а потом вопит: «Да нет же, вытекает!»

Какое-то время Татьяна сосредоточенно молчала, со всех сторон изучая принесенное блюдо зажаренного мяса и колдуя с соусами и специями. Когда результат ее удовлетворил, а первый кусочек был продегустирован со вздохами и восторженными постанываниями, она вернулась на грешную землю, к радости нетерпеливой Машки.

— Повернуть паровоз в нужном направлении, — важно сообщила она, — гораздо проще, чем раскочегарить и заставить его набрать скорость. Доходчиво?

— Ну?

— Теперь нашему Сереженьке нужно узнать, что у меня есть ноги и декольте. И некая загадка, которую он просто обязан разгадать. Теперь он должен мной восхититься. То есть продолжить обо мне думать — это будет уже вполне естественно для него, но только со знаком плюс.

— А ты не боишься, что он уже считает тебя стервой и побоится обломать об тебя зубы? Жанночка попроще и подоступнее.

— Естественно, побоится. Но это как раз тот случай, когда и хочется, и колется, и мама не велит. И не потащит меня сразу в постель по той же причине. А это совпадает с моими планами. На кой он мне ляд в этом качестве? Нет, он должен добиваться меня долго, осторожно и терпеливо; приручать, как опасную стерву. Представляешь зато, какой трофей? Вот тут уж есть чем душу потешить. Слушай, лучше скажи мне, ты будешь потом с этой фирмой возиться?

— С удовольствием, — сказала Машка, — а ее можно поставить на ноги?

— Есть пара идей. Даже противно, что я буду работать на эту красну девицу и добра молодца. Единственное утешение — все достанется тебе, если себя разумно поведешь.

Машка мечтательно уставилась на оплывающую свечу:

— Видала у него в кабинете пресс-папье? Вот бы совместить его и Сереженькину голову.

— Нерентабельно, — отозвалась Тото. — Хлопотно. Опять же, пресс-папье денег стоит. Чего калечить будущее собственное имущество? Так, не сбивай меня с мысли, мне позвонить надо и ничего не забыть.

Она добыла из сумки мобильный.

— Солнышко, это ты? Послушай, я подумала, а не пойти ли нам вечером в Оперный? Сегодня там играют Респиге «Фонтаны Рима». Что, все зубры и монстры собираются? Да ну, как-нибудь потерплю, это же только в антракте… Ага, как раз перед завтрашним вечером оттаю душой, отдохну и хоть немного побуду с тобой. А то завтра опять до самой ночи словом не перекинемся.

— А я тебе боялся даже намекать на еще одно светское мероприятие, — ответил очень довольный Александр Сергеевич. — С огромным удовольствием, ты со мной уже давно никуда не выбиралась. Уж не знаю, где ты столько времени проводишь. Нет, не ворчу. И не капризничаю. Просто соскучился. Жду тебя к пяти, чтобы еще заехать куда-нибудь перекусить. Целую. Будь хорошей девочкой и веди себя прилично.

— Оптимист, — вздохнула Татьяна, отключившись.

Андрей честно пытался работать в своем офисе, но то и дело отвлекался на собственные мысли и замирал, уставившись невидящим взором в погасший экран компьютера. Наконец не выдержал, решился, набрал номер Татьяниной квартиры. Трубку долго, очень долго не брали, но Андрей мужественно ждал, успокаивая себя воспоминаниями о небывалой длине тамошних коридоров. Наконец кто-то отозвался на том конце провода.

— Алло, говорите, я слушаю.

— Здравствуйте. А Татьяну можно попросить?

Геночка пошарил взглядом по стене, обнаружил большой плакат, с любовью и большим мастерством выполненный на серой оберточной бумаге красной плакатной краской, и зачитал с выражением, как его наставляли: