Пятый арлекин

— Мистер Тернер! — закричал я таким голосом, будто мы переговаривались с ним через улицу без телефонного аппарата, — если вам известны такие подробности, то тем более вы должны быть информированы, что я разругался с Элизой окончательно и больше ее не увижу.

— Это мне известно, — не стал темнить Тернер, — знаю и про обстоятельства, которые привели, пользуясь вашей терминологией, к разрыву. Обстоятельства, это я подчеркиваю, в вашу пользу. Считаю, что пока ее не следует беспокоить, а позвонить денька через два, это как раз будет воскресенье.

— Она не захочет со мной разговаривать!

— Вы, Дик, как ни странно, бываете порой очень наивны. И как вам с такими качествами удается побеждать сильных женщин…

— Что вы имеете ввиду?

— Ничего, только ставлю вас в известность, что Элиза, я произношу по слогам, у-же три ча-са не от-хо-дит от те-ле-фо-на в надежде, что ее прекрасный и вероломный друг позвонит ей. Если вы позвоните немедленно, то не услышите ничего, кроме единственной просьбы простить ее. Но вам этого сегодня как раз делать не следует, пусть помучится, сучка, пока не доведет себя до белой горячки, скучая без своего возлюбленного.

— Мне не нравится, мистер Тернер, как вы отзываетесь о своей жене, — вскипел я, наконец. У меня сжалось сердце от его информации.

— А вы, Дик, здесь при чем? Это ведь не ваша жена собирается наставить вам рога, а моя — мне! Улавливаете разницу?

— Улавливаю, только вы ведь сами этого хотели.

— Да, я хотел одного, чтобы вы подвели ее к этому акту и даже предположил, что вы сумеете совратить ее в течение двух месяцев. Мне казалось, что такая чистая женщина, как Элиза, не позволит одурманить себя первому встречному проходимцу раньше этого срока, если вообще позволит. А она развалилась на траве на второй день, как последняя привокзальная шлюха. Я еще знаю одно слово, подходящее к данному случаю, только мне надоело оправдываться перед вами. Слушайте меня внимательно, Дик: в воскресенье, именно в это воскресенье в семнадцать тридцать вам принесут чек на предъявителя на парижское отделение моего банка.

— Кто принесет, вы?

— Не заноситесь, Дик, мне как-то не с руки выступать перед вами в роли почтальона. Принесет мой человек. Вы убедитесь, что я сдержал слово. На восемнадцать часов назначьте встречу Элизе. Агенты частного сыска будут наготове и ворвутся в вашу спальню ровно в восемнадцать тридцать. Я думаю, что с вашими способностями вы как раз к этому времени управитесь с объектом.

— Но вы же сказали, чтобы я только…

— Да, — резко перебил меня Тернер, — вы позволите вашей куколке раздеться и разденетесь сами. Это должно произойти ровно в восемнадцать тридцать и ни минутой раньше. Остальное не ваша забота. Вы меня поняли?

— Да, понял.

— Вы дадите показания агентам и можете сматываться на все четыре стороны, и чем скорее, тем лучше. Хотите заработать еще, найдете меня сами. О'кей?

— О'кей, мистер Тернер.

В трубке послышались гулки отбоя. Почему я не послан Тернера, как хотел этого десятью минутами раньше, почему я согласился на это снова, подтвердив свою готовность завершить грязную операцию? Страх за себя? Нет, только не это. Из разговора с Тернером я выяснил самое главное для себя: Элиза простила мою бестактность и ждет звонка. И второе, не менее важное: у меня впереди три дня и я наверняка сумею что-нибудь придумать, чтобы спасти Элизу. Если я даже откажусь выполнять указания Тернера, он придумает что-нибудь другое, не менее пакостное, и найдется исполнитель, который захочет заработать сто тысяч…

Заснул я быстро, но кошмарный сон вновь преследовал меня, только теперь я разглядел лицо машиниста локомотива: это был Тернер. Тогда кто же четвертый, кто меня держит вместо него в костюме арлекина? Я почти не удивился, это была Мери. Я даже во сне осознал, что теперь мне конец. Раньше, когда она с пригорка неслась мне на помощь, во сне оставалась иллюзия надежды. Тернер кривил рот в крике, слов разобрать было нельзя, только какие-то отрывки, но и так можно было легко понять, что от ненависти он готов выпрыгнуть впереди паровоза и прикончить меня. Я пытайся укорить Элизу ее предательством, но она старательно отворачивала лицо и истерически смеялась.

И снова я проснулся от собственного крика, но теперь это случилось вовремя: я услыхал в коридорчике, соединяющем гостиную и спальню, легкие пружинящие шаги. Я мгновенно спружинил тело, приготовившись защитить себя от кого угодно: дверь медленно приоткрылась и в голубом мареве ночника возникла робкая фигурка Мери.

— Мери, что случилось? — тело мое мгновенно расслабилось и только тогда я заметил, что лежу на кровати совершенно обнаженный. Я прикрыл себя покрывалом и повторил свой вопрос.

— Дик, — Мери сделала несколько шагов по направлению к кровати, — мне необходимо сказать что-то очень важное. Можно присесть сюда? — она показала рукой на пуфик около кровати.

— Садитесь, Мери. Хотите сигарету?

— Я не курю. Дик, разве вы этого не заметили?

— Не обратил внимания, мы с вами так мало общались.

— Да, мало…

— Что вас привело сюда в такой поздний час? — я закурил, почувствовав, что тревога возрастает и я сейчас услышу нечто такое, отчего, возможно, мне станет не по себе. — Вы не боитесь, что нас подслушают?

— Нет, Дик, не боюсь, никто не может нас подслушать, потому что всей шпионской системой в этом доме заправляю я. Сейчас я все отключила.

Это не было для меня оглушающей новостью, поразила откровенность Мери. Вот чем занималась в этом доме милая и беззащитная Мери Голсуорси. А вдруг и этот разговор тоже ловушка, подстроенная Тернером? Навряд ли, но следует быть предельно осторожным.

— Что же вы хотели мне сказать, Мери?

— В воскресенье вас убьют, Дик… — произнеся последние слова, Мери заплакала не опуская лица и не утирая слез.

— Что?! — закричал я, не владея собой и подпрыгнув на кровати, уж больно неожиданной оказалась информация Мери, — кто меня убьет и зачем? Кому я нужен?

— Вас убьют люди Тернера, чтобы обвинить потом миссис Тернер в убийстве любовника, то есть вас, Дик…

У меня в голове будто разорвалась бомба, в одну сотую секунды стал понятен коварный замысел Тернера. Когда он это придумал, теперь, когда взбешен поведением Элизы или раньше?

Я приподнялся и уселся, опираясь спиной на подушку.

— Откуда это тебе известно, Мери?

— Мне всегда все известно: многое мне доверяют, многое узнаю сама. Я научилась отключать систему подслушивания так, чтобы это не становилось им очевидно.

— Так ты с самого начала знала, с какой миссией я явился в этот дом?

— Да, конечно, но в детали меня не посвящали.

— Ты видела когда-нибудь миссис Тернер?

— Два раза.

— Здесь, в этом доме?

— Что вы, ей этот адрес не известен, здесь логово мистера Тернера. Я видела ее в городе.

— Скажи, Мери, мистер Тернер с самого начала планировал мое убийство, чтобы одновременно скомпрометировать и предать суду Элизу?

— Это мне не известно, но похоже, что так.

— Что сказал тебе Тернер в самом начале, до моего появления?

— Сказал, что мистер Мэйсон поживет здесь около двух месяцев и к нему будет приходить некая особа. Он так и сказал — особа, но потом усмехнулся и не стал темнить. Он сказал: «Мери, у меня от тебя нет никаких тайн. В дом будет приходить моя жена, Элиза Тернер». А потом добавил, чтобы я не в коем случае не проболталась, что этот дом не ваш. Когда он просил, чтобы я не проболталась, то сам рассмеялся, ведь ему было известно, что я никогда и никому ничего не скажу.

— Что входило в твои обязанности?

— Записывать на пленку все, о чем вы будете говорить с Элизой Тернер. И еще: если я пойму, что вы стали близки или этот момент может вот-вот наступить, немедленно сообщить Тернеру через садовника.

— Что случилось сегодня?

— Сегодня? Что было сегодня? — Мери переспросила меня и я увидел, что у нее больной вид: глаза запали, лихорадка ломала тело, взгляд был отрешенным и почти безумным.