Ошибка Либермана

— Я видел тебя возле своего дома, — сказал Хьюз. — Посмотри на меня, приятель.

Ван Бибер открыл глаза и посмотрел на капитана.

— Ты убил ее, Жюль? — спросил Хьюз, двигаясь в обход стола к Бродяге, который упал бы на пол, не удержи Хэнраган его за воротник.

— Да, — ответил Ван Бибер. — Свою жену. Она меня раздражала, и я ее ударил. В задней комнате магазина открыток. Не знаю когда. Ее звали Элси или Кейт. Нет, Морин. Кейт — это моя сестра. А Элси — корова Бордена.

— Ты убил свою жену? — спросил Либерман.

Ван Бибер отрицательно покачал головой.

— Ты говорил, будто не хочешь, чтобы мы рассказали твоей жене? — спросил Хэнраган.

— Жизнь сбивает меня с толку, — ответил Ван Бибер, пытаясь покачать головой.

— Она всех нас сбивает с толку, — сказал Либерман, — но не все мы убиваем жен. Жюль, подумай. Ты действительно убил свою жену?

Бродяга Жюль рассмеялся:

— Так вот почему меня арестовали. Разве вы не знаете… Где моя лампа? Нет, я помню — Иззи, два доллара.

— Уведите его, — приказал Хьюз.

Хэнраган открыл дверь левой рукой, продолжая правой крепко держать Жюля за воротник. Когда они вышли, Хьюз спросил:

— Думаешь, этот сукин сын и правда убил свою жену?

— Кто знает? — ответил Либерман. — Я проверю.

Хьюз улыбнулся, сжал кулак и потряс им.

— Хорошо, — произнес он, — если он сделал это один раз, мы и это дело на него повесим при желании.

— Я не… — начал Эйб.

— Либерман, — прервал его Хьюз. — Я сейчас в хорошем настроении. Оно не сохранится надолго, но ты же не хочешь, чтобы оно улетучилось уж очень быстро. Утром, когда ты сладко спал, я проверил список ваших дел. На вас двоих висят нераскрытый грабеж круглосуточного магазина, вторжение в дом, умышленное нападение и еще два убийства, одно — связанное с деятельностью банды, другое — с насилием в семье. Вам этого мало? Так у меня есть для вас список подлиннее, и кое-какие пункты в нем вам совсем не понравятся.

— Я проверю историю с женой Жюля, — пообещал Либерман, и Хьюз вышел из комнаты.

Либерман подошел к забранному решеткой окну и посмотрел на Кларк-стрит. На другой стороне улицы за тонкими деревьями, которые росли перед полицейским участком, находилась спортивная площадка, где четверо подростков играли в баскетбол. Они были без рубашек. Когда Либерман учился в школе, их баскетбольная команда поставила рекорд — выиграла сто игр подряд. Команда еврейских детей, большинство из которых не отличались высоким ростом, поставила рекорд, равного которому не было. В эту команду входил и Мэйш Либерман. Он почти не забрасывал мячи, но был членом команды, и фотография, где он был снят с десятью другими игроками, висит на стене в его закусочной. Эйб ходил на все игры, в которых принимал участие его старший брат.

Дверь позади Либермана открылась, но он не обернулся.

— Я велел Нестору оформить его как свидетеля и возможного подозреваемого, — сказал Хэнраган. — Шеридан уехал на уик-энд.

Билл встал рядом с Либерманом у окна и стал смотреть на игру.

— Ты собираешься проверять в Управлении полиции Мичигана? Или только Холланда, — спросил Либерман.

— Худой парнишка неплохо играет, — заметил Хэнраган.

— Теперь не играют командой, — вздохнул Либерман, отворачиваясь от окна. — Играют один на один. Давай позвоним в полицию Мичигана, прежде чем Жюль признает себя виновным во всех нераскрытых убийствах от Калифорния-сити до Праги.

Комната для инструктажа была пуста, когда Либерман подошел к своему столу. К телефону была прикреплена записка от Нестора Бриггса. Какой-то человек звонил Либерману четыре раза. Ни фамилии, ни номера телефона не оставил. Сообщил, что звонит по поводу вчерашнего случая и хочет повидать Либермана по поводу того, что произошло «с ней». Двое рабочих разбирали воздухозаборник кондиционера и обсуждали шансы «Кабс» в решающем матче. У Либермана имелись кое-какие соображения на этот счет, но он не стал ими делиться, а позвонил домой.

— У нас здесь невесело, — сообщила Бесс. — Я таскаю за собой детей, слушаю жалобы Лайзы.

— Ты это любишь, — заметил Эйб. — В тебе нуждаются.

— Давай обойдемся без психоанализа.

— Это часть моей работы — сказал он. — Я собираюсь зайти к Мэйшу, захватить кое-что для завтрака, поэтому можешь не останавливаться у «Бейгл бойз» или у кошерного магазина.

— Во сколько ты приедешь?

— Когда смогу. Как Лайза?

— Ноет, размышляет, пьет кофе. Сам знаешь.

— А ты наливай ей кофе и слушай ее жалобы. Я приду на помощь и облегчу тебе жизнь, как только очищу этот город от преступников. Думаю, покончу с этим к семи. Как дети?

— Забросила их в библиотеку. Там снова показывают «Кролика Роджера». Дети больше не читают в библиотеках книги, Либерман. Они смотрят кино.

— Могло быть хуже.

— Могло быть хуже, — согласилась она. — Звонил рабби Васс. Заседание комитета по реконструкции сегодня в восемь.

— Он раввин, — заметил Либерман. — Ему нельзя звонить в шабес [26].

— От его имени звонил Леван. Какая разница?

— Бог наблюдает. У Бога есть чувство юмора.

— Приходи домой, когда сможешь. Я готовлю грудинку.

Либерман повесил трубку и посмотрел на рабочих и на Хэнрагана, который говорил по телефону за своим столом на противоположной стороне комнаты. Они были напарниками. Им следовало сидеть рядом, но чехарда с дежурствами и сменами разрушила красивый план, составленный Центральным управлением, когда открылось это здание. Управление никогда не советовалось с рядовыми полицейскими, когда рисовало свои планы и схемы.

— Нашел! — крикнул Хэнраган через всю комнату.

Либерман и рабочие, чинившие кондиционер, посмотрели на него.

— Будь я проклят, если на Ван Бибере не висит нераскрытое преступление, — сказал Хэнраган. — Его жена стала жертвой убийства, удар тупым предметом, семьдесят девятый год. Нашего Жюля не нашли. Он — главный подозреваемый. Штат Мичиган потребует его выдачи.

Рабочие внимательно слушали и перешептывались.

— Почему ты не улыбаешься, Отец Мэрфи? — спросил Либерман. — Мы можем сказать Хьюзу, что дело закончено. Подать Бродягу Жюля в подарочной упаковке.

— Жюль не убивал Вальдес, Ребе, — сказал Хэнраган.

— Не убивал, Мэрфи, — согласился Либерман.

— Я вернусь в ее квартиру, — сказал Хэнраган.

— Я найду боксера, — пообещал Либерман.

Прежде чем уйти, Либерман попросил сержанта Нестора Бриггса узнать имя и телефон человека, который хотел поговорить с ним о вчерашнем случае, если тот снова позвонит.

— Понял, — ответил Бриггс.

Бриггс был примерно того же возраста, что Либерман, грузный, некогда с накаченной грудью — позже, правда, основной вес Бриггса переместился ниже. На лбу сержанта было неприятное багровое родимое пятно, поменьше, чем у Горбачева, формой таинственным образом напоминавшее голову Боба Хоупа в профиль. У Нестора и прозвище было «Боб». Он жил один в квартире в паре кварталов от полицейского участка, работал за двоих и никогда не требовал денег за сверхурочные. Одинокое житье ему не нравилось. У зануды Бриггса не было друзей, но он помнил все и всех и потому служил одним из главных источников информации.

Спортивный клуб «Эмпайр» находился на Чикаго-авеню, достаточно далеко к западу, чтобы на него не распространялась атмосфера дешевого блеска Раш-стрит, и достаточно далеко к востоку, чтобы оказаться за пределами района, где после наступления темноты на улицу выходили только бродяги. Либерман бывал здесь раньше. Он уже проходил через двойные деревянные двери с изображением рукопожатия в боксерских перчатках над ними. Обнаженные кисти на картинке позволяли видеть, что одна рука черная, а другая белая.

Либерман проходил в эти двери, когда отец взял его в «Эмпайр» посмотреть, как тренируется Генри Армстронг.

— Это, — прошептал Гарри Либерман на ухо сыну, — лучший боец, который когда-либо жил на земле. — Конечно, Гарри Либерман сказал это на идише, что смутило его сына. Гарри немного говорил по-английски, и этого было достаточно, когда какой-нибудь гой, осматривавший достопримечательности в еврейском квартале, забредал в его магазин, чтобы купить хот-дог, газировку, пакетик чипсов или просто поглазеть по сторонам. Эйб не любил работать в магазине по воскресеньям. Ему нравились будничные вечера, постоянные посетители из местных жителей, нравился запах жареного лука, горячих булочек и сосисок, но он терпеть не мог пристальных взглядов покупателей и того, как они показывали пальцами на отцовскую ермолку, когда Гарри суетился вокруг гриля в воскресенье.