Партия в преферанс

— Какой фонарь, о чем ты говоришь! У нас даже городской транспорт не ходит, денег нет.

— На чем же сейчас мы ехали?

— На автобусе дальнего следования. Ночью он сажает городских пассажаров.

— Что, серьезно? — изумился Николай. — И это на родине первого космонавта! Тогда вам надо гужевой транспорт осваивать. Не пешком же ходить!

— Уже осваивают. На нашей улице в двух домах лошадей держут.

Николай, как ни остерегался, съехал в лужу.

— А, черт! — выругался он, останавливаясь, чтобы вылить грязь из ботинка.

Разбуженная его выкриком, тут же залаяла собака, ей ответила другая, и пошло, и поехало…

К дому они приблизились в сопровождении злобного лая.

Едва открыли калитку, из будки, гремя цепью, вылез пес и тоже залаял.

— Тихо, Малыш, замолчи! — прикрикнула на псину Вера. — Ты ещё тут будешь…

Собака послушно скрылась в будке.

Не такой уж он и малыш, отметил Першин. Пес с бело-рыжими пятнами на груди и закрученным в кольцо хвостом больше всего напоминал средних размеров лайку.

— На лайку похож.

— Лайка и есть. Мне его родители одного ученика подарили, когда к нам в сад лазить стали. Своих не тронет, а появись кто чужой, может цапнуть. Умная собака. Без дела не лает, как другие.

Едва Николай вошел в дом, повеяло знакомыми с детства и давно позабытыми запахами.

— Хорошо-то как, — невольно вырвалось у него.

Домик состоял из двух комнат, кухни и веранды. Кругом царил идеальный порядок. Букет разноцветных астр на круглом столе со скатерью смотрелся весело и нарядно. Рядом лежала стопка ученических тетрадей.

— Ты где преподаешь?

— В средней школе. Учительница русского и литературы в старших классах.

— Я так и подумал.

— Почему?

— Не знаю. На математичку ты не похожа.

Вера улыбнулась. Николай первый раз увидел, как она улыбается. Ее строгое лицо будто тронул кистью умелый художник. Оно преобразилось и удивительно похорошело.

— А почему в августе — и тетради? — удивился он.

— Веду факультатив, готовимся к занятиям. Сейчас такая сложная программа, вот родители и попросили позаниматься с выпускным классом. У тебя тоже аллергия на тетради?

— Нет, — удивился от вопросу. — Почему спрашиваешь?

— Мой бывший муженек видеть их не мог. Говорил, что они у него все время стоят перед глазами вместо завтрака, обеда и ужина.

Николай осматривал небогато обставленную комнату, куда привела его хозяйка. Сервант с посудой, почти такой же, как и в комнате его матери, книжный шкаф, полки, зеркало, диван, заправленный клетчатым пледом. В углу висела икона с лампадкой.

— Здесь тебе постелю, — Вера положила на диван стопку белья.

Он остановил её.

— А можно я на веранде посплю? Там топчан есть.

— Как хочешь, — удивилась Вера. — Только Малыш лает иногда, может побеспокоить.

— Ничего.

После ужина, от которого Николай всячески отказывался, но в конце концов пришлось подчиниться, он лежал на топчане в чужом доме и не мог заснуть.

Удивительно приятный запах распространялся вокруг. Что это? Приподнявшись на локте, пытался определить, откуда исходит такой пьянящий аромат и не мог.

— Здорово, — прошептал он и закрыл глаза.

Нежный запах настраивал на лирический лад, успокаивал и убаюкивал. За последние дни произошло столько разных событий… Завтра предстояла встреча с тетей Любой, ради которой и приехал сюда.

На улице в своей будке гремел цепью полусонный Малыш, время от времени взлаивали другие собаки, где-то загорланил петух, потом ещё один, — под эти непривычные звуки Николай провалился в сон.

Проснулся оттого, что кто-то негромко приговаривал совсем рядом:

— Цыпа, цыпа, цыпа…

Николай потянулся всем телом и почувствовал, что в углу постели находится что-то теплое и живое. Он открыл глаза. В ногах лежал трехцветный клубок, который вдруг зашевелился, потревоженный его движением, поднял голову и оказался хорошенькой кошечкой с зелеными глазами.

— Иди ко мне, — позвал Николай.

Кошечка, помедлив секунду, словно хотела удостовериться в добрых намерениях, доверчиво двинулась к нему, грациозно ступая по одеялу. Во сне он тоже чувствовал, как кто-то ласково касается его, стараясь не разбудить. Он думал, что это происходило во сне.

— Не дают тебе поспать, — появившаяся Вера смотрела, как Николай гладит кошечку. — Ее Дусей зовут, очень своенравная скотинка. Странно, что она к тебе на руки идет, обычно никого из чужих не подпускает, дичится всех.

Вера держала в руках миску со свежими яйцами.

— О, — улыбнулся Першин, — я смотрю, у вас настоящее натуральное хозяйство.

— Да какое хозяйство, — отмахнулась Вера. — Пять куриц, одна из которых совсем квелая, петух и кошка с собакой. Поросенка давно не держим, я в школе занята, а мама болеет.

Николай, принюхиваясь, крутил головой. Вчерашнего ночного запаха не чувствовалось вовсе.

— Скажи, пожалуйста, вчера, когда засыпал, чем-то сногсшибательно пахло. Или мне показалось?

— Маттиолой, наверное, это цветок такой, распускается на ночь глядя и благоухает. Сам неприметный, а аромат на всю округу. Его ещё ночной фиалкой называют. Я его каждый год сажаю.

— Точно, фиалкой и пахло!

Дуська, уютно угнездившись у Николая на руках, оглушительно мурлыкала.

— Надо же, кошечка маленькая, а голосище… — удивился он.

— Скоро завтракать будем.

Дуська, приняв эти слова на свой счет, спрыгнула на пол и, независимо задрав хвост, направилась вслед за Верой на кухню.

Утренняя улица, по которой Николай шел вместе с Верой, отличалась от улицы ночной. Почти у каждой калитки рылись в траве куры, охраняемые бдительным петухом, носились на велосипедах пацаны, возле огромной кучи песка, сваленной у недостроенного дома, сидела пара малышей и с упоением возводила из песка замысловатое сооружение. В палисадниках красовались цветы.

— Сколько золотых шаров! — улыбнулся Николай. Ему всегда нравились эти цветы.

— Да, распустились. Скоро осень. У нас золотые шары за цветы не считают, везде растут как сорняк, а я люблю.

— Я тоже, — сказал Николай.

Когда выходили из дома, он заметил, что у Пчелкиных в палисаднике тоже росли золотые шары.

Все, кто встречался по пути, здоровались с Верой и с Николаем.

— Здравствуйте, здравствуйте, — отвечала она.

Кое-кто называл её по отчеству — Владимировной.

— Родители моих учеников, — пояснила она.

Лишь однажды Вера насупилась, когда её остановила неряшливого вида расплывшаяся бабенка неопределенного возраста с хитрыми глазами. Черты её лица Николаю смутно кого-то напоминали.

— Как здоровье тетки Любы? — весело спросила она, впившись глазами в Першина. — Никак, гости у тебя?

— Гости. Здоровье мамы без изменений.

Бабенка была не прочь ещё поболтать, но Вера не поддержала её.

— В больницу опаздываем, — сказала она.

Шагая вслед за Верой Николай чувствовал чужой взгляд на собственном затылке.

— Неприятная женщина.

— А ты не узнал ее? — остановилась Вера.

— Нет. А кто это?

— Екатерина Доронькина, двоюродная сестра твоего приятеля Славика. Разве ты не помнишь ее?

— Катя Доронькина? Катька?! — он едва удержался, чтобы не оглянуться и не посмотреть вслед. — Удивительно! Она была такая хорошенькая. Года на три постарше нас со Славиком.

— Правильно. Ей сейчас сорок шесть, — подтвердила Вера. Числится на «Динамике».

— Почему числится?

— Завод большую часть времени не работает, люди пристраиваются, где кто может. Катерина тоже, сейчас, кажется, в уборщицы подалась, надо же как-то жить.

— Я был влюблен в неё в детстве. Никогда бы не подумал, что красавица Катерина превратится в такую… такую тетку. Она давно в этих краях живет?

— Да. Они через год после нас здесь с матерью поселились. Хибарку купили, потом лет пятнадцать её достраивали. Доронькины разъехались кто куда. Сама бабка Варя сначала к старшему сыну Василию в центральную усадьбу Родоманово подалась, потом, разругавшись с невесткой, здесь жить попробовала, у дочери, но тоже не ужилась. Просилась к Лидии в Москву, но та её не взяла. Так и моталась старуха до самой смерти между Родомановым и Гагариным.