Дело рыжего киллера

Но надежды девушки не сбылись: ни в назначенное время, ни через полчаса, ни через полтора у памятника ее никто не встретил. Она очередной раз перечитала скомканную записку, убедилась, что выполнила все, что там было написано. Тогда Марина понуро пошла к одному из выходов, по дороге выбросив ненужную бумажку в урну.

Ожидая «Змееныша», она не обратила внимание на мужчину, выгуливавшего на почтительном расстоянии от памятника сытую ротвейлершу. Собственно, не на промысел же Марина вышла в садик, да и мужчина ничем особым не выделялся среди других отдыхающих. Он прогуливался, как говорится, нога за ногу, чуть поодаль перемещалась псина, чрезвычайно озабоченная газоном. Во всяком случае, она то и дело тыкалась носом в еще не вытоптанную траву, словно искала что-то, временами помогая себе лапой, а потом, заметив, что хозяин удаляется, также неспешно трусила следом, демонстрируя всем желающим рыжеватые подпалины в форме кленового листа, венчающего остатки купированного хвоста и приоткрывая влажную пасть, словно улыбаясь благодатному солнышку. Впрочем, любой посетитель сада, задержись он тут подольше, мог бы полюбоваться не одним подобным сокровищем: хозяева собак давно облюбовали это место для прогулок, тем более что во всей округе днем с огнем не найти, где было бы можно зверушке лапку поднять.

Не видела Войцеховская и еще одного наблюдателя, пристроившегося с другой стороны памятника на трибуне паркового стадиона. Но даже, рассмотри девушка внимательно владельца собаки, она бы никогда не узнала его — бывший сотрудник уголовного розыска, а теперь начальник сыскного бюро Николай Иванов, которого друзья чаще называли Арчи, по имени помощника известного Ниро Вульфа, был Марине незнаком. Сидевший же на трибуне Нертов, был слишком далеко, чтобы девушка его заметила, и он поддерживал связь со своим товарищем по миниатюрной рации.

Не видела Марина и того момента, когда Арчи, направившись вслед за ней из парка, остановился около урны и, одевая на собаку ошейник, быстро спрятал в карман скомканную бумажку с посланием «Змееныша»…

Что же касается Нертова, накануне он, как и обещал, отзвонился своему шефу, доложив о передаче денег: «Вы были правы — девчонка, судя по всему, едва сводит концы с концами». Андрей Артурович явно остался доволен.

— А как она сама-то? Очень переживает?

Алексея будто кто дернул за язык, и он коротко поведал о своих наблюдениях, дескать, показалось, что эта Войцеховская какая-то «дерганая», будто чего боится.

И снова банкир оживился: «Вот и хорошо. Леша, присмотри за ней, пожалуйста. Ну, кого-нибудь приставь, что ли»… А потом, словно угадав недоумение юриста, пояснил, мол Македонский был хорошим человеком и в память об этом «я просто обязан помочь его жене. А ты организуй что-нибудь. Последи там сам, телохранителя найди или контору какую-нибудь найми на недельку. В общем, думай сам, тем более, завтра у тебя выходной»…

Нертов, услышав про выходной, в который предстоит пахать, хмыкнул про себя, но вслух ничего не сказал, а, закончив разговор с банкиром, поехал к Арчи. В результате собака сыщика — ротвейлерша Мэй Квин Лаки Стар о’ Кэнел, а попросту Маша, втихаря сжевала задник у новой кроссовки, неосторожно оставленной визитером в прихожей. За то бывший оперативник пообещал задать своей псине приличную взбучку и, в качестве компенсации, помочь в наружном наблюдении. Уже на следующее утро Арчи свое обещание сдержал.

Нертов корил себя за то, что рассказал банкиру о мелочных сомнениях насчет поведения Марины — «просто сомнения, а теперь еще работы прибавилось». Потому он что-либо глобальное организовывать не стал, а с утра пораньше отправился к дому «объекта».

Войцеховская, выйдя из дома, все время озиралась, будто надеялась засечь «наружку», словно шпион в плохом кино. Когда же она выбралась из метро, Алексей, побоявшись попасться на глаза девушке, связался с Арчи. Тот, зачем-то прихватив свое прожорливое сокровище (что, впрочем, оказалось не напрасным), вскоре добрался до Таврического сада.

Марина выглядела крайне расстроенной и только полный отморозок не сообразил бы, что с ней происходит что-то не то. Нертов, сидя на трибуне в парке, пытался понять, кого же ожидает «объект» у памятника. Явно здесь была назначена встреча. Но версию о несчастной любви он сразу же отмел — это как-то не вязалось со вчерашним поведением Марины, с ее разговором о смерти Македонского. Дело, вероятно, было в чем-то другом. В результате Алексей решил, что раз судьбой девушки интересуется клиент, то для начальника службы безопасности первое дело — получше ее узнать. Убит сожитель этой Войцеховской, который, по словам Чеглокова, был его большим другом. Сомнения в причине убийства зародились даже у ничего не понимающей в сыске девицы. И кто может дать гарантию, что это убийство — последнее в некоей цепи? Кто гарантирует, что следующим звеном не окажется покушение на самого банкира? Или все это мелочи?..

Алексей знал, что мелочей в охране не бывает и потому Мариной следовало заняться более внимательно, тем более, что текст выкинутой в урну бумажки отнюдь не походил на любовное послание.

Этим же вечером Нертов снова заглянул к Марине, принеся с собой букет роз. Воспользовавшись моментом, когда она выходила на кухню обрезать и поставить в вазу цветы, Алексей быстро прикрепил к нижней поверхности стола миниатюрный микрофон. Второго «клопа» он вставил в телефонную трубку, выйдя в коридор под предлогом, что нужно срочно позвонить.

Разговор с хозяйкой не клеился. Алексею даже показалось, что она боится именно его. Когда же гость протянул девушке бумажку с адресом сыскного бюро, то Марина, как-то слишком быстро поблагодарив и даже не посмотрев на текст, положила записку на сервант. В общем, Нертову ничего не оставалось делать, как уйти, еще больше утвердившись в своих сомнениях.

…Алексей с трудом ухитрился удержаться на обледеневшем выступе цоколя дома. Хорошо еще, что Марина жила на первом этаже: ни лезть на второй, ни, тем более, падать с него удовольствия никакого. Старый фонд не «хрущобы», где успели совместить ванные с туалетом, но чуть-чуть не дотянули до соединения полов с потолками.

Тем не менее, в буквальном смысле лезть на стену Нертова заставила последняя фраза визитера Войцеховской, как нарочно, не слишком внятная. Спецы из службы безопасности припарковали напичканный аппаратурой микроавтобус в темном дворе дома на Петроградской лишь вечером. Но, включив «прослушку», сразу же насторожились: у «объекта» кто-то был в гостях.

— Алексей Юрьевич, послушайте, — спец включил внешний звук.

Сквозь слабое шипение динамиков до Нертова донеслось:

— … Только ты, лапочка, не волнуйся. Как обращаться с этой штукой — знаешь. Дело сделаешь — тут же бросаешь ствол. Читай и запоминай: улица… «ауди»… номер…»

Гость не назвал ни одного наименования, ни цифр — видимо они были записаны на бумажке. «Неужели он подозревает возможность прослушивания?» — Алексей выскочил из машины и направился к марининому окну. Но визитера увидеть не удалось: через небольшую щелочку в плотно задвинутых шторах был виден лишь угол комнаты и ссутулившаяся спина хозяйки.

Нертов быстро вернулся к микроавтобусу, чтобы послать кого-нибудь из его обитателей к парадной марининого дома, но оказалось, что один из «спецов» уже все сообразил сам и выскользнул на улицу еще до возвращения шефа. Через несколько минут и визитер покинул квартиру объекта. Алексей, выбираясь из микроавтобуса, успел услышать в динамике сдавленные рыдания и переместился поближе к парадной. Однако ни через минуту, ни через полчаса оттуда никто не вышел.

Тогда Алексей с одним из охранников решились проверить лестницу. Но единственное, что им удалось обнаружить — открытую чердачную дверь, висящую на одной петле. Визитер был явно не дурак. А люди Нертова, не рассчитывая на подобное развитие событий, даже не проверили заблаговременно возможные пути отхода, что было непростительной ошибкой.