Поцелуй святого Валентина

— У меня нет однозначной уверенности, а это не одно и то же, Натка. Настоящего алиби у него не будет… как и у остальных. Преступление произошло позавчера, а тело обнаружили только вчера вечером, так что время смерти определяется весьма приблизительно. Все вы были позавчера в институте и на обратном пути могли заглянуть на эту стройку… десять минут, и дело сделано. Нетребко представляется наиболее вероятным вариантом… тогда проступает хоть какая-то логика… но фактов, способных убедить начальство, у меня нет. У меня даже нет фактов, способных по-настоящему убедить меня самого. Это дело слишком безумное… нелогичное, нелепое. Что снова и снова наводит на мысль о маньяке.

— Но ведь он не обязательно Ромка, — обрадовалась я. — Поэтому вы Ромку не арестуете. Раз у маньяка нет логики, им может оказаться кто угодно.

— Я уже не знаю, как лучше говорить с тобой, по-хорошему или по-плохому, — с тоскою произнес Полухин. — Бесполезно. То-то и страшно, Натка, что маньяка почти невозможно определить. Я задержу одного, а им окажется другой. А если тебя прикончат, какая разница, кто это сделает, Нетребко или Гуляев? Ты должна опасаться каждого.

— А если валентинки вообще не при чем? — попыталась я утешить собеседника. — Тогда никакой опасности для меня нет.

— Случайное совпадение… — съязвил капитан. — Когда мне сказали, что рядом с вашим институтом найдена мертвая девочка, я сразу потребовал фото. Ап — знакомая мордашка. Оставим совпадения любовным сериалам. Я предположил, что опознаю убитую, и опознал. Себе на голову, разумеется…

— Хорошо, пускай не совпадение, — продолжила абстрактные рассуждения я. Мне страшно не хотелось считаться следующей жертвой. — Кто-то… например, отец ребенка… столкнул Марину с балкона, и Галка это видела. Или не видела, но о чем-то догадалась. Поэтому Галку и… мм… того. А валентинки — чья-то независимая шутка. Дурацкая, но невинная.

— Не исключено. Я бы распределил шансы как один к трем. Треть — что тебя хочет убить съехавший с катушек Нетребко, треть — что маньяк кто-то другой, и треть — что убийства не связаны с валентинками и тебе ничего не угрожает.

— Вот видите! Один к трем — это немало.

— Возможно, в эпицентре атомного взрыва вероятность погибнуть и впрямь была бы несколько выше, — холодно заметил Денис Борисович. — Я не хотел вмешивать ваших родителей, но к в а ш е м у разуму обращаться, по-видимому, бесполезно. Надеюсь, вы пошли не в них и они воспримут ситуацию адекватно.

— Они отдыхают в Египте, — злорадно сообщила я, но, увидев, как искренне огорчился собеседник, поспешила добавить: — Зато у меня есть Ира.

— Наташа, вы когда-нибудь чего-нибудь боялись? — вдруг обратился ко мне капитан.

— Занятий в прозекторской.

— Возможно, вскоре вы проведете там массу времени — на столе прозектора. Ладно, идите. Я сделал, что мог, и куда больше, чем имел право. Идите!

— Не обижайтесь на меня, пожалуйста, — попросила я. Денис Борисович был такой расстроенный, что у меня защемило сердце. — Я вам очень благодарна. Я постараюсь, чтобы ничего не случилось. Я обещаю остерегаться, если вас это успокоит. Успокоит?

— Частично. — Полухин невольно улыбнулся. — Насколько могут успокоить мужчину обещания столь неверной женщины.

На этой интригующей ноте мы и расстались. Полухин вызвал к себе Ваньку, а я отправилась к Ире, Камиле и Насте. Похоже, бедная Ира не отводила глаз от дверей, ожидая. Здорово же Полухин ее запугал! Она крепко вцепилась в мою руку, словно я могла взвиться в воздух и улететь прямо маньяку в пасть. Мы молчали. Вскоре появился Ванька с перекошенным лицом и сел от меня с другой стороны с видом собаки, охраняющей ценную кость. Ох, и нелегкая же мне предстоит жизнь! Но сердиться на Дениса Борисовича я не могла — он хотел, как лучше. Следующим пришел Димка, однако Ира не среагировала на него, продолжая стеречь меня. Обстановка сложилась такая, что даже он не решился произнести ни слова, лишь сочувственно мне подмигнул. Его, по-моему, допрашивали не больше пяти минут, как, впрочем, и Андрея с Олегом. Последний выглядел несколько обалдевшим, что немудрено — намереваешься честно прогулять занятия, а тебя вместо этого грузят убийством. Оставался Ромка. Мы ожидали его так долго, что на какой-то миг я вдруг подумала, как здорово было бы, если б он и впрямь оказался маньяком, а Полухин его расколол и арестовал. Тогда все успокоились бы и перестали ко мне цепляться. Но я представила себе, как беднягу тащат в тюрьму, и устыдилась. А еще больше устыдилась, когда герой моих нелепых фантазий предстал передо мной воочию. Он брел, словно сомнамбула… нет, не так. Словно человек, убеждающий себя, что происходящее — сон. Бодрствуя, он надеется, что спит.

Ромку сопровождал Денис Борисович.

— Итак, я должен вкратце обрисовать ситуацию, — мрачно заявил он.—

Галина Найденова позавчера зарезана кухонным ножом в подъезде строящегося дома. В двух шагах от вашего института. В свете этого представляется вероятным… более, чем вероятным… что Марине Пози тоже помогли умереть. Обе девушки четырнадцатого февраля получили одинаковые валентинки… и еще Наталья Потапова. — Полухин взглянул на меня с былым отвращением, от его недавней симпатии не осталось и следа. — С этой минуты Потапова находится под негласной охраной милиции. Попрошу всех иметь в виду. И напоминаю, что все вы дали подписку о невыезде. А пока вы свободны.

Я опешила. Сам же говорил, об охране не может быть и речи, а теперь! Это что же, мало мне Иры с Ванькой, за мной станет бродить целый милицейский пост? Я возмущенно запищала, но Ира, не отпуская моей руки, прошипела:

«Молчи!» — и потащила меня по коридору с такой силой, какую трудно было ожидать в хрупкой женщине. Обнаружив свободную аудиторию, она впихнула меня туда и облегченно вздохнула.

— А ведь нет худа без добра, — вдруг сообразила я. — Раз меня будет охранять милиция, тебе беспокоиться не о чем. Уж они-то сделают это профессионально. Только странно, почему сперва Денис Борисович уверял, никакой охраны мне не дадут, а потом передумал.

— Потому что он очень хороший, а мы были к нему несправедливы, — тихо откликнулась Ира. — Это была моя идея — наврать про охрану. Я решила, это отпугнет убийцу, и он тебя не тронет. Только я боялась, Полухин не согласится. Понимаешь, ему это как раз невыгодно… если убийца испугается и затаится, его будет куда труднее поймать. Чтобы поймать, надо, наоборот, спровоцировать — но это значит рискнуть тобой. А капитан не хочет тобою рисковать — а охрану дать не может. Вот такие дела.

— Мне он тоже сегодня понравился, — согласилась я. — Значит, милицейской охраны нет? Ну, и ладно. Преступник, если он существует, думает, что она есть, а это главное.

— Что значит — «если он существует»? — вскипела Ира. — Галку зарезали!

— Если он и впрямь хочет убить меня, — поправилась я. — Ведь это не обязательно так, правильно? Даже Полухин оценивает шансы как один к трем. Один за Ромку, один за неизвестного маньяка, а один — что валентинки, и я вместе с ними, не при чем. Надеюсь, так оно и есть. Я не намерена до конца своих дней остерегаться, не надейся.

— А если тебе взять путевку и куда-нибудь уехать? — неуверенно предложила Ира. — К родителям в Египет. Надо позвонить им и все рассказать… посоветоваться.

— Только попробуй! — теперь уже вскипела я. С детства убеждена: вмешивать в свои заморочки родителей — последнее дело. Точнее, предпоследнее, а самое последнее — портить людям отдых.

— Если что-то важное, родители обязательно должны знать, Натка.

— Ну, и знают твои, что вы с Димкой каждый день сейчас трахаетесь у меня в квартире? Или это неважное? — съехидничала я.

Ира улыбнулась, необычайно похорошев. Она вообще последние дни словно светилась изнутри.

— Ладно, тут ты права. Значит, за тобою буду следить я, и ты, пожалуйста, с этим смирись. Я понимаю, неприятно, но, пока убийцу не обнаружат, выхода нет.

— А если его вообще никогда не обнаружат? Если Марина упала случайно, а Галку убил какой-нибудь бомж?