Черные тузы

память у вас, молодой позавидует. Что Овечкин делал здесь?

– Ничего не делал. Пришел, перекусил наскоро. Четверть часа побыл в своей комнате и поехал. Спешил он куда-то. А зачем приезжал, не знаю. Мне какой протокол подписать не надо? Что я его опознал, покойника?

– Протокол подписывать пока не надо, – покачал головой Аверинцев. – Следствие по факту гибели Овечкина продолжается. Опознали – и ладно. С протоколом ещё успеется, мы не формалисты. Можно мне зайти в ту комнату, где жил ваш крестник? Может, записная книжка после него осталась или дневник. Некоторые люди записывают собственные мысли или события в дневник.

– Комнату посмотрите. А дневник у него только в школе был. И записных книжек Толик не держал, и так голова светлая, память хорошая.

Комната Овечкина напоминала жилище спартанца. Жесткий односпальный диванчик, однотумбовый письменный стол, стул с жесткой спинкой, разборные гантели в углу, короткие застиранные занавески на окнах и календарик с полуголой девицей на стене – вот и вся обстановка, все нехитрое убранство его жилища. И ещё на вбитом в стенку гвозде висит отглаженный светло серый костюм. Аверинцев пошарил в его стерильно чистых карманах, погладил шелковую подкладку, но не нашел даже использованного билетика на электричку.

Он заглянул за шторы, бросил взгляд на пустой подоконник. Присев у стола, выдвинул верхний ящик. Несколько старых номеров московской вечерней газеты, запечатанный нетронутый набор фломастеров, упаковка витаминов, колода карт, плоский электрический фонарик. Во втором ящике самоучитель игры на аккордеоне и подарочное в твердом переплете издание книги «Как стать богатым». Аверинцев вытащил книгу из стола, полистал страницы, надеясь найти между ними какие-нибудь фотографии или пометки на полях, но ничего не нашел.

– Его любимая книга, – из-за плеча пояснил Твердохлебов. – Раз десять её прочитал.

Аверинцев положил книгу на место, выдвинул третий ящик. Несколько пачек американских сигарет, очки со сломанной душкой, разобранная электрическая розетка, пара отверток, на дне катаются какие-то винтики и шурупчики. И больше ничего. Аверинцев задвинул ящик и поднялся на ноги. Наклонившись, он заглянул под диван, космическая пустота, только тонкий слой пыли на полу, явно земного происхождения.

– Неужели ничего не сохранилось, ни записей, ни книжки записной? – ещё раз спросил он.

– Анатолий чего надо так запоминал, без записей, – развел руками старик.

– Что ж, в таком случае извините за беспокойство, – Аверинцев направился в прихожую.

– Я понимаю, у вас работа такая, – кивал головой старик. – Какое уж тут беспокойство. Не сахар ваша работа.
* * * *

Аверинцев спустился вниз, вышел из подъезда и постоял минуту, вдыхая влажный свежий воздух. Впереди уже знакомая тропинка через поле, полчаса ходьбы, и ты на станции. А там электричка подойдет, авось ждать недолго. Хотелось курить. Аверинцев покопался в карманах, нашел пакетик леденцов, освободил конфету от обертки и положил её в рот.

– Подождите