Черные кувшинки

— Ни слова больше! — перебил ее Лоренс. — Не рассказывайте мне, чем там все кончится!

Они приблизились к большим деревянным воротам. Ворота стояли распахнутые. По долине пронесся легкий ветерок. Стефани поежилась. Лоренсу стоило немалого труда удержаться и не прижать ее к себе.

— При всем уважении к Арагону… Видите ли, Стефани, для полицейской ищейки, каковой я являюсь, эта мельница — в первую очередь ближайшее к месту убийства Жерома Морваля жилье.

— Ну, меня это не касается. Я при вас только гид. Если вам интересно, у этой мельницы длинная история. Не будь ее, не было бы ни сада Моне, ни знаменитых «Кувшинок». На самом деле ручей рукотворный. Его русло прорыли монахи еще в Средние века, чтобы подвести к мельнице воду. Он протекал чуть выше участка Моне, через поле, и Моне это поле выкупил, чтобы устроить у себя в саду пруд.

— А что было потом?

— Мельница долго принадлежала Джону Стентону — американскому художнику, который, как говорят, теннисной ракеткой владел гораздо лучше, чем кистью. Но по неизвестной причине для деревенской детворы мельница «Шеневьер» всегда оставалась заколдованным местом и домом ведьмы.

— Брр…

— Смотрите, Лоренс. Следите за моим пальцем.

Стефани взяла его за руку. Лоренса окатило блаженство.

— Видите вишню посреди двора? Ей не меньше ста лет! У детишек Живерни любимое развлечение — прокрасться во двор и нарвать вишен.

— Куда только смотрит полиция?

— Подождите, дальше смотрите. Видите, в ветках что-то блестит? Это фольга. Просто полосы фольги. Их вешают, чтобы отпугивать птиц. От птиц вреда урожаю гораздо больше, чем от детворы. А у детворы есть еще одна забава…

В глазах Стефани вспыхнули озорные огоньки, на миг превратив ее в девчонку. Печальное выражение бесследно исчезло с ее лица. Не давая инспектору вставить ни слова, она продолжила:

— Мальчик, который желает удостоиться звания рыцаря, должен сорвать с дерева металлическую ленту и преподнести в дар своей принцессе, чтобы принцесса могла вплести ее в волосы.

Она засмеялась и поднесла руку Лоренса к своей голове.

— Это вещественные доказательства, инспектор!

Серенак погрузил пальцы в густые каштановые волосы. Его охватило смятение. Не может быть, чтобы Стефани не замечала, в каком он состоянии.

«Что она задумала? Сколько в ее действиях непосредственности и сколько расчета?»

Под его пальцами шуршали ленты фольги. Он отдернул руку, словно боясь обжечься. И улыбнулся глупо, понимая, что выглядит круглым дураком.

— Вы поразительная женщина, Стефани. Правда, правда. Носить в прическе ленты из фольги! Полагаю, с моей стороны будет нескромным поинтересоваться: кто тот рыцарь, что вам их преподнес?

Она спокойно поправила волосы.

— Во всяком случае, не Жером Морваль. В этом вы можете быть уверены. Чего-чего, а ребяческого романтизма в нем не было ни на грош. И не пытайтесь, инспектор, искать тайну там, где ее нет. У меня в классе полно мальчиков, которые обожают дарить учительнице подарки. Ну что, пошли дальше?

Они немного продвинулись вдоль русла ручья и остановились напротив портомойни, в том самом месте, где несколько дней назад было обнаружено тело Жерома Морваля.

Каждый из них думал об этом убийстве.

Первой затянувшееся молчание прервала Стефани:

— Портомойню подарил деревне Клод Моне. Не только эту, еще несколько в других местах коммуны. Он пытался подольститься к крестьянам, хотел, чтобы они стали считать его своим…

Серенак ничего не отвечал. Отступив на пару шагов, он вглядывался в воду, в глубине которой колыхались на дне ручья водоросли.

— Должен признаться вам, Стефани. — Его голос прозвучал резко, как свист кнута. — В настоящий момент главным подозреваемым по этому делу является ваш муж.

— Простите?

— Я просто хотел, чтобы вы знали. Ходили слухи, что между вами и Морвалем… А ваш муж известен своей ревностью.

— Чушь какая! Что за игру вы затеяли, инспектор? Я ведь вам уже сказала, что между мной и Морвалем…

— Знаю. Но…

Он тронул мыском ботинка рыхлую прибрежную землю. Вчерашний дождь успел смыть все следы.

— У вашего мужа есть сапоги?

— И много у вас таких дурацких вопросов?

— Это далеко не дурацкий вопрос. Это вопрос следователя. Простите, но вы мне не ответили.

— Ну разумеется, у Жака есть сапоги. Как у всех. Думаю, сейчас он как раз в них. Ушел с приятелями на охоту.

— Так охотничий сезон вроде еще не открыт?

Голос учительницы звучал сухо и равнодушно:

— Владелец холма над Астрагальской тропой Патрик Делоне добился разрешения на круглогодичный отстрел диких кроликов вне территории заповедника. На известковых почвах, да будет вам известно, кролики плодятся с немыслимой интенсивностью. Дайте своим людям задание проверить, и они вам подтвердят: в сельскохозяйственном управлении департамента лежит документ с перечислением участков, регулярно подвергающихся набегам вредоносных грызунов, и списком лиц, которым с согласия Делоне позволено охотиться в его владениях. В этом списке, чтоб вы знали, все его приятели из Живерни, в том числе мой муж. Все покупается… А они палят себе круглый год без перерыва и притом — на совершенно законных основаниях.

Серенак нахмурил брови. Весь его вид говорил о том, что, если он ничего не записывает, то все запоминает.

— Спасибо, мы обязательно проверим. К вам зайдет мой помощник. Могу вас сразу успокоить: он далеко не такой нахальный, как я. Стефани, а что делал ваш муж в то утро, когда случилась трагедия?

Стефани шагнула в сторону и сорвала листок с ближайшей ивы.

— Значит, вы специально привели меня сюда, инспектор? Чтобы допросить на месте убийства? Так сказать, с целью оказания психологического давления?

— Вы не… Я не… — забормотал инспектор.

— В то утро Жак ушел на охоту, — еще суше ответила Стефани. — Очень рано. Что абсолютно нормально для этого времени года — если погода позволяет. Как видите, у моего мужа нет алиби. Но и мотива у него тоже нет. То обстоятельство, что Жером Морваль делал робкие попытки за мной ухаживать, не может служить мотивом. Мы с ним несколько раз прогулялись вместе по окрестностям — как сейчас прогуливаемся с вами. Разговаривали о живописи. Он был интересный собеседник и очень образованный человек. Дальше этого мои отношения с Жеромом Морвалем никогда не заходили.

Стефани Дюпен проследила взглядом за течением воды, а затем подняла глаза на Лоренса Серенака.

Непроницаемые глаза.

— Судите сами, инспектор. Допустим, я сейчас поскользнусь, а вы меня подхватите. Кто-нибудь может это увидеть. Кто-нибудь, наделенный наблюдательностью и воображением. Он может даже нас сфотографировать. Здесь такое случается сплошь и рядом. При этом и вы, и я будем точно знать, что между нами ничего не было.

Серенак не удержался и посмотрел по сторонам. Он заметил несколько человеческих фигур, но далеко, за полями. Ни одного дома поблизости не было. Кроме мельницы Шеневьер.

— Простите меня, Стефани, — пробормотал он. — Я… Мне… Это всего лишь одна из версий. Наверное, я не совсем точно выразился, когда сказал про «главного подозреваемого»… — Он чуть помолчал и продолжил: — На самом деле, по мнению моего заместителя, инспектора Бенавидиша, — мнению, которое я разделяю, — существует три возможных мотива убийства Жерома Морваля. Ревность — поскольку он менял любовниц как перчатки. Спекуляция произведениями искусства — поскольку он увлекался коллекционированием живописи. И, наконец, некая тайна, связанная с ребенком…

Стефани ненадолго задумалась. Когда она заговорила, в ее голосе звучала ирония:

— Тогда главной подозреваемой должна быть я. Все три следа ведут ко мне, не так ли? Я иногда разговаривала с Морвалем; я организую конкурс рисунков; я лучше всех знаю окрестную детвору. Я права?

Она криво усмехнулась своими бледными губами и протянула ему обе руки со сжатыми кулаками, словно предлагала тут же надеть на них наручники.