Расследование

Я вылез из машины. Когда он увидел, кто я, то остановился как вкопанный. Я двинулся навстречу ему по аллее, поеживаясь на холодном восточном ветру и жалея, что на мне нет теплой куртки с меховым воротником, какая была на Ньютоннардсе.

– Что вы тут делаете? – резко спросил он.

– Я был бы признателен, если бы вы ответили мне на пару вопросов...

– У меня нет времени. – Он говорил легко, уверенно, умело справлялся с такой незначительной помехой, как мой приход. – То, что я скажу, вряд ли вам поможет. Подвиньте машину.

– Обязательно. Но все-таки скажите, как случилось, что вас попросили дать показания против мистера Крэнфилда?

– Как? – У него на лице мелькнуло легкое удивление. – Я получил официальное письмо, приглашавшее меня на заседание комитета...

– Но почему? Я имею в виду, как стюарды узнали, что мистер Крэнфилд ставил на Вишневый Пирог? Вы что, написали им письмо и рассказали об этом?

Он холодно на меня посмотрел.

– Насколько мне известно, – сказал он, – вы считаете, что вас оболгали.

– Новости распространяются быстро.

Легкая улыбка.

– И прямым ходом ко мне. Хорошо налаженная служба информации необходима для букмекера.

– Так как же стюарды узнали о том, на кого играл мистер Крэнфилд?

– М-м-м! Право, не знаю.

– Кто, кроме вас, полагал, что Крэнфилд ставил на Пирог?

– Но он действительно на него ставил.

– Кому же, кроме вас, это было известно?

– У меня сейчас нет времени...

– Я буду рад отодвинуть мою машину... через пару минут.

Его раздраженный взгляд постепенно трансформировался в чуть насмешливую покорность судьбе. Приятный, воспитанный человек этот самый Джордж Ньютоннардс.

– Ну ладно... Я рассказал кое-кому из ребят. Другим букмекерам. Я был тогда очень зол, понимаете? На себя. Позволить, чтобы меня так выпотрошили! В мои-то годы, с моим опытом. Так что, возможно, кто-то из ребят и шепнул на ушко стюардам, поскольку было известно, что назначено расследование. Но сам я им ничего не говорил.

– А могли бы вы предположить, кто из букмекеров сделал это? Кто имел зуб на Крэнфилда?

– Понятия не имею. – Он пожал плечами. – Вряд ли это что-то личное. Обыкновенная обида на тренера, который устраивает такие фокусы.

– Устраивает такие фокусы? – как эхо повторил я. – Но он ничего не устраивал.

– Вы так думаете?

– Я жокей, – сказал я. – Уж я-то должен знать.

– Это точно, – саркастически согласился он. – Вы должны знать. Только не надо строить из себя ребенка, дружище. Ваш приятель Крис Смит, который теперь валяется с проломленным черепом, – великий мастер подержать лошадь, разве не так? Как и вы тоже. Два сапога пара!

– Вы считаете, я придержал Урона?

– Естественно.

– Ничего подобного.

– Расскажите это кому-нибудь еще. – Вдруг его осенило. – Я не знаю букмекеров, обиженных на Крэнфилда, но зато я знаю букмекера, обиженного на вас. Очень сильно обиженного. Однажды он чуть было не отрубил вам голову. Вы встали ему поперек пути, дружище. Вы ему очень помешали.

– Кто же? И за что?

– Как-то раз вы с Крисом Смитом выступали на двух крэнфилдовских лошадях... С полгода назад. В самом начале сезона. Скачка молодых лошадей в Фонтуэлле. Не помните? Там собралось много курортников с южного побережья. День выдался холодный, загорать было нельзя, вот и понаехала толпа с большими деньгами. Обе ваши лошади сильно игрались. Пеликан Джобберсон поинтересовался у вас насчет вашего жеребенка, и вы сказали ему, что он без шансов. Тогда Пеликан стал преспокойно принимать на него ставки, думал, бедняга, что соберет хороший урожай, но вы на финише подаете изо всех сил и выигрываете шею. Пеликан сильно на этом нагрелся и поклялся расквитаться с вами за это.

– Я сказал ему, что думал, – возразил я. – Жеребенок выступал в стипль-чезе впервые в жизни. Никто не мог предвидеть, что он возьмет и выиграет.

– Зачем же вы его погнали?

– Меня об этом попросил владелец. Выиграть, если можно.

– Он играл его?

– Нет. Жеребенок принадлежал женщине, которая никогда не ставит больших денег. Ей просто нравится смотреть, как выигрывают ее лошади.

– Пеликан клянется, что вы сами поставили на него, а ему наврали, чтобы выдача была покрупней.

– Вы, букмекеры, слишком подозрительны. Это вам сильно мешает в работе.

– Этому учит нас горький опыт.

– На сей раз он ошибся. Этот ваш друг с птичьим именем. Если он действительно спрашивал меня – хотя я этого что-то не помню, то я сказал ему то, что думал. Но вообще-то букмекерам лучше не задавать таких вопросов жокеям. Жокеи – худшие в мире советчики.

– Далеко не все, – коротко ответил он. – Кое-кто делает это неплохо...

Я оставил это без внимания, спросив:

– Он все еще сердится? Настолько, что не просто донес стюардам о деньгах, поставленных Крэнфилдом на Пирога, но еще и подкупил свидетелей, чтобы они дали лживые показания?

Ньютоннардс задумчиво сощурил глаза. Затем, так и не решившись сказать правду, поджал губы и процедил:

– Лучше спросите его об этом сами.

– Спасибо. – Непростой получится вопрос.

– Ну а теперь вы, может, уберете машину?

– Сейчас. – Я сделал пару шагов по направлению к машине, затем остановился и обернулся. – Мистер Ньютоннардс, если вы увидите человека, который ставил за мистера Крэнфилда, вы не могли бы выяснить, кто он такой... и сообщить мне?

– Почему бы вам не спросить самого Крэнфилда?

– Он сказал, что не хочет его впутывать.

– Зато вы хотели бы этого?

– Сейчас я хватаюсь за все соломинки подряд. Но, в общем, мне не помешало бы с ним потолковать.

– Почему бы вам не взять себя в руки и не успокоиться? – резонно предложил он. – Вы угодили в скверную историю, но надо ли бушевать, кипятиться? Лучше спокойно выждать время, рано или поздно вам снова разрешат выступать.

– Спасибо за совет, – вежливо поблагодарил я его и пошел убирать машину.

Сегодня четверг. В этот день я должен был четыре раза скакать в Уорике. Вместо этого я бесцельно катался взад и вперед по северной кольцевой дороге, размышляя, имеет ли смысл навестить Дэвида Оукли, агента и мастера художественной фотографии. Если Чарли Уэст и правда не знал, кто устроил мне все это, то тогда, похоже, единственным человеком, кто был в курсе, оставался Дэвид Оукли. Но если даже это и так, я сомневался, что он охотно поделится информацией со мной. Встречаться с ним, скорее всего, бесполезно, однако еще бесполезней вообще ничего не предпринимать.