Петербургское дело

Россия стонала он засилья инородцев. Она истекала кровью и молила о помощи. Молила его, Дмитрия Костырина, стопроцентного русского человека. И если бы он не откликнулся на эту мольбу, он был бы не человеком, а дешевой гнидой.

Дмитрий с юности занимался спортом — то гимнастикой, то боксом, то плаваньем. Но теперь он понял, что бесцельные занятия спортом — это такая же бессмысленная возня, как собирание марок или вышивание крестиком. Спорт — это не цель, а средство. И мускулы нужно качать не для того, чтобы подкидывать кверху гири, а для того, чтобы эти мускулы не подвели тебя в ответственный момент.

Поняв это, Костырин бросил плаванье и уже на следующий день пришел в секцию с красноречивым названием «Школа рукопашного боя». На первой же тренировке он разбил какому-то парню нос. Парень захныкал, а тренер отвел Костырина в сторонку и сказал:

— Запомни: здесь нет врагов, здесь только соперники.

— Если так считать — никогда не научишься бить по-настоящему, — возразил Костырин. — И никогда не будешь готов к серьезному нападению.

Тренер с любопытством посмотрел на Дмитрия и сказал:

— Вообще-то, ты прав. Значит, хочешь, чтобы все было по-настоящему?

— Да.

— И хочешь бить на поражение?

— Да.

— Оставайся после тренировки. Покажешь мне, как умеешь драться. А ребят не трогай. Они не за этим сюда пришли, усек?

— Усек.

Через полтора часа ребята разошлись. В зале остались только Дмитрий и тренер.

— Ну что ж, — сказал тренер. — Надевай щитки и перчатки. Я покажу тебе, что значит бить на поражение.

Они вышли на татами.

— А теперь — нападай! — приказал тренер.

Не успел он договорить эту фразу до конца, а кулак Дмитрия уже рассек воздух и врезался тренеру в челюсть. Однако тот успел чуть отклонить голову, и удар Дмитрия пришелся вскользь. Ответный же удар сбил Костырина с ног, как сухую тростинку.

— Вот видишь, — сказал тренер, стоя над ним. — Ты увлекся атакой и забыл о защите. Самонадеянность всегда приводит к плачевным результатам. Вставай, хватит валяться.

Он снял перчатку и протянул Костырину руку, но в следующую секунду отлетел на другой конец татами, пошатнулся и, чудом устояв, сложился пополам, хватая ртом воздух. Костырин достал его ногой в солнечное сплетение.

— А это уже мой урок, — сказал Дмитрий, поднимаясь. — В драке нельзя расслабляться ни на секунду. Даже из альтруистических соображений. Продолжим?

— Давай! — кивнул тренер, с лица которого еще не успела сойти бледность.

И они продолжили.

С того дня тренер занимался с Костыриным по индивидуальной программе.

Однажды мать нашла на столе Дмитрия книгу Гитлера и устроила ему по этому поводу настоящий скандал.

— Хорошо, что отец не дожил! — кричала она. — Ты бы точно уложил его своим Гитлером в гроб!

Любой другой на месте Дмитрия хлопнул бы дверью и выбежал из квартиры. Но Дмитрий был не любой другой. Он спокойно выслушал мать, затем взял в руки книжку и спокойно и неторопливо рассказал ей об истинном значении этой книги. Он говорил убедительно и веско, подкрепляя свои слова цитатами. И постепенно испуг и негодование ушли из глаз матери. Взгляд ее стал не таким уверенным, как прежде.

— Ты так убедительно говоришь, — пробормотала она. — Но почему тогда эту книгу запрещают?

— Потому что ее написал человек, который проиграл войну. А запрещают ее те, кто эту войну выиграл, — спокойно объяснил Дмитрий. — Если бы победил Гитлер, запрещали бы совсем другие книги. Видишь ли, мама, людям свойственно запрещать. Когда одна политическая элита приходит на смену другой, она стремится уничтожить все следы своих предшественников — и не только политические, но и культурные.

— Ох, не знаю, сынок, — вздохнула мать. — Главное, чтобы это не помешало твоей учебе. Да и жизни.

Дмитрий подошел к матери и обнял ее за плечи:

— Не волнуйся, мам. Это всего лишь книга. А я достаточно взрослый и умный человек, чтобы жить своим, а не книжным умом.

— Надеюсь, что это так, — устало ответила мать, и инцидент, таким образом, был полностью исчерпан.

С того дня мать стала смотреть на Дмитрия другими глазами. Она словно бы впервые поняла, что сын вырос и что он больше не тот мальчишка, за которого ей часто приходилось краснеть на родительских собраниях. Он стал серьезным и солидным молодым человеком. Иногда к нему заходили университетские друзья, все они были такие же серьезные и солидные. Они запирались у Дмитрия в комнате и часами оживленно беседовали. Предметы этих бесед были замысловатые и сложные: «этнос», «пассионарность», «геополитика» и тому подобное.

Останавливаясь у комнаты сына, мать прислушивалась к голосам, несущимся из-за двери, вздыхала и качала головой. Для нее все это было «темным лесом», в который ей вовсе не хотелось соваться.

Иногда по вечерам к ним в квартиру заглядывал дядя Дмитрия — Олег Кириллович Костырин. С матерью они никогда не были особо дружны. После смерти брата Олег Кириллович долго не появлялся у них в доме. Но около года назад он вдруг приехал к Дмитрию на день рождения. Они уединились в комнате и долго о чем-то беседовали.

Мать Дмитрия недолюбливала Олега Кирилловича. Он был строгий, чопорный человек с нехорошими глазами, и мать Дмитрия слегка его побаивалась. Впрочем, вполне возможно, что он был неплохим человеком, а нехорошими глаза Олега Кирилловича сделала не природа, а его профессия. Олег Кириллович был полковником МВД и работал в милиции.

Так или иначе, но Дмитрий и его дядя внезапно подружились, и мать не видела в этом ничего плохого. По крайней мере, до того момента, когда в их дверь внезапно постучалась беда.

…Скандал разгорелся из-за ссоры Дмитрия с преподавателем новых технологий, профессором Киренко. Они о чем-то поспорили на лекции, и Дмитрий обозвал профессора кретином. Все бы на том и кончилось, если бы не упрямый характер сына. После лекции он встретил профессора возле автостоянки и вновь попытался отстоять свою точку зрения. Дмитрий был нетрезв (такое с ним случалось редко, но всегда некстати).

Профессор Киренко, разумеется, не был настроен вступать со студентом в дискуссию, стоя посреди улицы. Он попросил Костырина убраться восвояси. После этой отповеди профессор стал забираться в машину, но разгоряченный алкоголем Костырин схватил его за полу пиджака и с силой дернул. В результате дорогой профессорский костюм с душераздирающим треском разошелся по швам. Профессор, не поняв, что происходит, вскрикнул от испуга. На крик прибежал охранник. Дмитрий, вместо того чтобы ретироваться, полез в бутылку. В итоге завязалась драка. А через несколько дней Костырина отчислили из университета за нарушение кодекса поведения студента и злостное хулиганство.

7

Было семь часов вечера, когда Андрей и Дмитрий вошли в просторную, ярко освещенную комнату, расположенную в подвале жилого дома. Скорей даже не в комнату, а в небольшой зал, посреди которого стоял бильярдный стол. У стен расположились три небольших кресла и диван.

Судя по запаху краски, клея и растворителя, здесь совсем недавно делали ремонт. Свежевыкрашенные стены, белоснежные переборки из гипсокартона и аккуратные плинтусы подтверждали это.

— Вот, дружище, здесь у нас что-то вроде штаба, — сказал Костырин. — Здесь мы обсуждаем текущие дела, разрабатываем стратегию и тактику… Ну и так далее. Как тебе здесь?

— Ничего. Уютно. Сколько здесь таких залов?

— Два и мой кабинет. Следующий побольше, но там ринг. Раньше здесь был боксерский клуб, — пояснил Костырин.

На капитальной стене висело черное полотнище, на котором желтыми буквами было написано — «РОССИЯ ДЛЯ РУССКИХ». Костырин перехватил взгляд Андрея и пояснил:

— Это официальное название нашего молодежного объединения. — Он посмотрел на часы. — Сейчас подойдут остальные — познакомишься.

Они подошли минут через десять. Трое крепких парней, судя по внешности — ровесников. Всем им было не больше двадцати пяти лет.