Идет охота на 'волков'

Поэтому однажды приказал явиться в кабинет для обсуждения её, как он выразился - "не советского поведения", заключавшегося в том, что в очередной раз она подралась с подружками. Долго воспитывал, расхаживая по ковру, указывал на бюст Ленина в молодые годы, стыдил за "антисоциалистический дебош" и грозился всеми мысленными карами. Потом запер дверь на ключ, и, обещая различные блага, то припугивая, то лаская - овладел ею на кожаном диване. Так Клеопатра стала женщиной в десять лет. А первый аборт получила в двенадцать. Директор таскал её в Туркестан на дом к частнопрактикующему врачу и за "очень большие", по его словам деньги - тот произвел необходимые манипуляции. Второй и последний был через два года, Клеопатра потеряла много крови, и акушер, и директор очень напугались. Доктор, паникуя, громко шептался, что дураком был, связавшись с этим делом. Что никакие деньги от тюрьмы или даже от расстрела не спасут, что положение почти безнадежное. Но растущий организм взял у природы своё - Клеопатра выздоровела. Слышала только, как заключил врач: - "У этой девочки никогда не будет детей". Пожилая жена директора ни о чем не догадывалась, хотя и появлялась в детском доме по разным надобностям. Изредка приволакивала испеченные ею пампушечки, пирожочки, плюшечки - и раздавала воспитанникам. Или передавала старые, но еще хорошие вещи собственных детей.

Расстались неожиданно. Как оказалось, Клеопатра являлась не единственной любовницей директора, и одна из них проболталась его супруге. Скандал получился жуткий, в результате девочку одарили дорогими подарками и перевели в другой детский дом, директор заболел и уехал в санаторий под Алма-Ату, да так и не вернулся. Ходили слухи, там заново женился и работает в местном интернате.

Мурка отключила магнитофон, затушила сигарету и улеглась в постель. Но луна освещала комнату, глаза разлипались сами собой, она щурилась в потолок и снова опускала веки.

Когда директора не стало, и некому было подкидывать сладостей, а самое главное, пусть и поношенных, но вполне приличных нарядов - начала помаленьку воровать. Два раза как малолетке, ей давали незначительные сроки, зато в тюрьме научилась фене, познакомилась со взрослыми воровками и много чего от них переняла.

Как-то в одном из крупных частных магазинов её поймали, когда спрятала джинсы в сумку, и поколотив, притащили к хозяину на расправу. Хозяином оказался симпатичный мужчина средних лет, казах с крестиком на шее, с умным и проницательным взглядом, звали его Владимир Сесенович. В отличие от служащих - он не стал наказывать Клеопатру. Больше того, оставил ей ворованные джинсы, подарил визитную карточку и отпустил с предложением: когда будет туго - обращаться к нему. Проводил её под удивленными взглядами охранников до дороги, остановил такси и отправил домой. К тому времени Клеопатра снимала дешевую квартиру. А утром вернулась к Владимиру Сесеновичу, так познакомилась с Шерифом.

Шериф заботился, одевал с иголочки, запретил воровать, несколько лет не прикасался к ней, а в конце концов сделал своим заместителем. И хоть жили впоследствии гражданским браком, не расписываясь, однажды в столе она случайно обнаружила завещание о том, что в случае его, Шерифа смерти - все движимое и недвижимое имущество, средства в банке, акции и другие активы переходят ей в собственность. Сам Шериф никогда об этом не заикался.

А на ночь он читал ей сказки. Эти сказки были сочинением на тему - как прошел день, что изменилось за сутки и что надо сделать завтра. Она ложила голову на подушку, рукой охватывала его грудь и, слушая - засыпала. Завтра необходимо сделать...Завтра необходимо сделать... Завтра...Необходимо...Завтра...

Луна светила холодным светом. Вдали, чуть слышно, гавкали собаки. Все еще переругивались охранники у ворот и притопывали ногами, ночь была морозной. Плыли по зеркалу сонные тени.

18

Костя сидел в кресле злой, и, держа ладонь на лбу, охая, вел тяжелым взглядом по квартире. Хорошо, что родители в отъезде! Две голые девки трупами лежали на полу среди бутылок, окурков, пролитого кетчупа, консервных банок и засохших кусков хлеба. Больно саднило колено, наверное ночью обо что-то стукнулся, он то опускал руку к колену и потирал его, то поднимал и прикладывал ко лбу. Тяжело прокашлявшись и морщась от дурного запаха изо рта - харкнул в пустую стеклянную вазочку, не в силах подняться. Затем кое-как дотянулся до бутылки, опрокинул - оттуда ничего не полилось, и громко буркнул, все больше раздражаясь:

--Ну, профуры! Все выжрали!

Со стоном поднялся, в трусах проковылял к крану и плеснул на себя горячей воды, слегка прополоскал рот. Заглянул в холодильник, пошарился на кухне - бутылки пустые. Затем вернулся в комнату и, ногой откидывая ноги одной из девиц, освобождая проход, пробрался к столу. Вытащил из пачки беломорину, выбил из неё табак, смешал с веществом в виде пластилина, лежавшего тут же в спичечной коробке, размял и заправил смесь назад в папиросу. Прикурил и частыми короткими затяжками, с жадностью, захватывая воздух, принялся насасывать анашу, выпуская дым из ноздрей. Постепенно дурное настроение проходило, он уже весело оглядывал богатую комнату и валявшихся на туркменском паласе девушек.

Родители поездом приедут к обеду, время прибраться имеется. С университета звонили, ну ни как без них не обойдутся!

Костя бодро натянул брюки, накинул рубашку.

--Эй! - начал расталкивать девушек. - А ну - подъем, шушера!

Те потягивались и приоткрывали глаза.

--Который час?

--Время пить, а мы не ели! Ну, давай, тля, освобождай флэт! Скоро мои черепа вернутся!

Девушки поднялись, оделись и со следами бурно проведенной ночи, с помятыми лицами затеяли приборку квартиры, перекидываясь молодежным сленгом:

--Ехарный бабай! Классный бардачок!

--Прикинь, сколько флянов опрокинули!

--Децал, децал! Прошлый раз больше слили. С пивом - семнадцать.

--Костик, сооруди нам дудку на двоих, пока прибираемся в поте морды. Потянем цыганочку.

Костя вынул еще папиросу и проделал ту же процедуру. Девушки попеременно затягивались, стараясь как можно глубже глотнуть дым.