Кошмар на улице Стачек

к мотоцикла прекратить.

3. О принятом решении заявителя уведомить устно.

Оперуполномоченный УР 85 о/м

Клубникин В. Г.

– Дай закурить, Василич, – жалобно попросил Зубр у сидящего напротив Кивинова и вытер вспотевший лоб.

– Сначала разговор, удовольствие потом. Сам дашь расклад – разрешу написать явку с повинной, поменьше получишь.

– Что рассказывать-то?

– Я понимаю, – вступил в разговор Соловец, – за тобой пакостей всяких – не сосчитать. Нас интересует вот эта зелёная куртка. Учти, там документы остались, так что сами, если что, у хозяина узнаем, каким образом она у него пропала.

Документов там, конечно, не было. Соловец блефовал, но Газонский после предъявления найденной у Хмеля куртки явно струхнул и всё принимал за чистую монету.

– И потом учти, – продолжал Соловец, – Хмель раскололся и сидит сейчас в соседней камере. Мозгами побыстрее шевели.

Это тоже был блеф чистой воды. Во-первых, Хмелем в угро даже и не пахло, он сейчас, в лучшем случае, перевернулся на другой бок в своей хавире, а во-вторых, в 85-м отделении была всего одна камера.

Зубр вздохнул, посмотрел на решётки на окнах и начал:

– В общем, недели две назад, число не помню, мы с Хмелем мужика в баре опустили. Не местный мужик, первый раз его видели. Зашёл он в бар, весь трясся, как паралитик, руки дрожали. Взял два пива, расплатился тысячной. Там кассир сидит наш, так он семафорит, если клиент богатый, мы ему потом десять процентов отстёгиваем. Встал тот мужик за первый столик, мы сразу поняли, что лох – туда только блатные встают. Сдачу стал в лопатник пихать, а там капусты – тонн на десять, не меньше. Выпил он кружку пива и в сортир подался, а там уже Хмель. Я – сзади за ним. Ну, в сортире Хмель мужику баллоном в рожу и сунул, а я в свою очередь – кастетом ему по башке. Мужик и пикнуть не успел, свалился как подкошенный. Мы его в женский гальюн затащили, куртку содрали, бабки вытащили, и котлы* ещё, кажется, Хмель снял. А затем – на выход и на дно. За неделю бабки спустили, а про куртку-то и забыли, так у Хмеля и лежала. В ней я заточку и нашёл, да себе сдуру оставил, на всякий случай, а кастет выкинул. Только документов там никаких не было, – вспомнил вдруг Зубр.

– Они за подкладку завалились, – нашёлся Соловец.

– А с мужиком нельзя договориться? – с надеждой в голосе спросил Зубр. – Чтобы заяву забрал?

– Ну, ты же грамотный человек, Газонский, знаешь, что по тяжким преступлениям заяву не забрать.

– А это, что, тяжкое?

– Для тебя, конечно, семечки, а по закону – статья 146 УК.

– Сидеть, значит, – вздохнул Зубр. – Дайте хоть явку написать, раз обещали.

– Успеешь ещё. Вспомни-ка лучше число, когда это было.

Зубр задумался.

– Вспомнил! – после долгих раздумий воскликнул он. – 1 апреля! Мы ещё в баре ради хохмы Калмыку мочу вместо пива налили, а через полчаса мужик этот привалил.

– Тут неувязочка одна – у мужика цепочка была золотая, – глазом не моргнув, соврал Кивинов. – А ты что-то скромничаешь…

– Была, – неожиданно