Король лжи

Я завел свой автомобиль и опустил стекла. Я высушил волосы и выкурил пару сигарет, чтобы избавиться от запаха мыла. Вспомнил лицо Ванессы в дневном освещении. Это то, за что бы я держался. То, как это начиналось, а не как закончилось.

Было около шести часов, когда я добрался домой. Свечи наполняли ароматом воздух, и звучала мягкая стерео-музыка. Барбара окликнула меня из кухни, и я ответил ей, затем, бросив пиджак на спинку стула, медленно направился в ее сторону. Она встретила меня со стаканом охлажденного белого вина «Шардоне», которое, вероятно, стоило целое состояние. На ней было маленькое черное платье, на лицо натянута улыбка.

– Добро пожаловать домой, малыш, – сказала она и поцеловала меня. Ее губы раскрылись, и я почувствовал кончик ее языка. Я не мог вспомнить, когда она называла меня малышом, и в последний раз, когда моя жена так меня целовала, она была мертвецки пьяна. Барбара прижалась ко мне и, опустив взгляд, я увидел выпуклость ее груди в низком декольте платья. Она обвила руками мою талию.

– Ты пьяна? – спросил я без размышления.

Она не вздрогнула.

– Пока нет. Но еще два стакана – и тебе может повезти. – Она обосновалась возле меня, создавая некоторое неудобство. Я чувствовал это нутром. Глянув поверх ее головы, я заметил кипящий чайник и сковородку на плите.

– Ты что-то готовишь? – удивился я. Барбара редко готовила дома.

– Говядина по-веллингтонски, – ответила она.

– По какому случаю?

Она отстранилась, поставив вино на стойку бара.

– Прошу прощения за то, как я обращалась с тобой вчера вечером. У тебя был не лучший момент в жизни, ужасный момент, и я могла бы быть более благосклонной. – Она опустила глаза, но я ей не верил. – Я должна была, Ворк. Я должна была быть там ради тебя.

Годами Барбара не приносила мне никаких извинений, ни за что. Я был тупо поражен.

Она взяла меня за руки и стала вглядываться в глаза, делая вид что обеспокоена.

– У тебя все в порядке? – спросила она, имея в виду падение с лестницы, как я предположил. – Я должна была приехать в больницу, знаю, но я была все еще безумно рассержена на тебя. – Она надула губки, и я понял, что у нее на уме, почему все так было хорошо. Прежде чем я смог ответить и взять ее бокал, она успела отвернуться. Потом снова повернулась ко мне, прислонившись к раковине, глаза ее сияли. – Итак, – начала она, и ее голос зазвучал слишком громко. – Как прошел твой день?

Я чуть не рассмеялся. Я готов был шлепнуть ее по щеке, чтобы только увидеть, какое выражение появится на этом великолепно подготовленном лице. «Кто-то пробовал убить меня вчера вечером, и ты не приехала в больницу. Я занимался любовью с другой женщиной, а потом втоптал ее душу в грязь, потому что оказался трусом. Мой отец мертв, у него две пули в голове, и окружной прокурор желает знать, где я находился в ночь его исчезновения. Я действительно хотел бы стереть фальшивую улыбку с твоего лица, которая, думаю, означает, что над нашим браком нависла угроза. Моя сестра, которую я подводил при каждой возможности, ненавидит меня. И самое ужасное, что моя сестра, которую я люблю, моя сестра убила нашего отца, в чем я почти уверен».

– Прекрасно, – сказал я ей. – Мой день прошел прекрасно. А каким был твой?

– Точно таким же, – ответила она. – Садись. Газета – на столе. Ужин будет готов через полчаса.

– Пойду переоденусь. – Я вышел из комнаты на деревянных ногах. Я чувствовал все предметы вокруг себя: стена, перила. Что было реальным? Что имело значение? Если я пойду назад в кухню с дерьмом во рту, поцелует ли она меня и скажет ли, что испытала вкус, подобный шоколаду?

Я плеснул воды в лицо и надел хлопчатобумажный свитер с воротником, который Барбара подарила мне на Рождество несколько лет назад. Я рассматривал свое лицо в зеркале, пораженный тем, что оно выглядит спокойным. Тогда я улыбнулся, и иллюзия исчезла. Я думал о том, что сказала Ванесса.

Барбара все еще стояла у плиты, когда я вернулся в кухню. Ее стакан был снова полон. Она улыбнулась, когда я налил себе. Мы чокнулись стаканами без слов и выпили.

– Еще десять минут, – сказала она. – Я позову тебя, когда будет готова.

– Ты хочешь, чтобы я поставил стол? – спросил я.

– Я уже поставила. Иди и расслабься.

Я отправился в гостиную на глубокую мягкую кушетку. Десять минут прошли хорошо.

– Дуглас заезжал по пути, – объявила жена. Я повернулся к ней.

– Что?

– Да, он сказал – обычный визит. Только поговорить о той ночи, когда исчез Эзра.

– Обычный, – повторил я.

– Чтобы выполнить, как сказал он, некоторые формальности.

– Формальности.

Она посмотрела на меня насмешливо.

– Почему ты повторяешь то, что я говорю?

– Я?

– Да. Почти каждое слово.

– Извини. Я не знал.

– Честно, Ворк, – засмеялась она. – Иногда.

Она повернулась к плите, держа в руке деревянную ложку. Я стоял как вкопанный, смутно сознавая, что бесчувственность становилась моим нормальным состоянием.

– Что ты ему сказала? – наконец выговорил я.

– Правду, – ответила она. – Что еще?

– Конечно, правду, Барбара, но что конкретно?

– Не ори на меня, Ворк! Я пытаюсь…

Она затихла, жестикулируя ложкой в тесной кухне. На стойке бара остались капли после чего-то желтого, и я уставился на них, потому что не мог смотреть ей в глаза. Когда я поднял взгляд, то увидел, что она зажимает рукой рот, а из глаз льются слезы. Другой мужчина подошел бы к ней и заключил в объятия, но моя душа уже почернела от лжи.

Я выдержал минуту неловкости, и она взяла себя в руки.

– Что ты ему говорила? – спросил я снова, на сей раз более мягко.

– Только то немногое, что знаю. Ты никогда не рассказывал подробностей. – Она говорила тихим голосом. – Я сказала ему, что после поездки в больницу с… – Она сделала паузу, не в состоянии закончить фразы: «с трупом твоей матери». – С вашей матерью, ты пошел в дом своего отца. Потом приехал сюда. Я сказала, что вы были расстроены, ты и Джин. – Она снова посмотрела вниз. – Что вы оба спорили.

Я остановил ее.

– Я тебе об этом рассказывал?

– О чем спорили – ни слова. Только то, что вы спорили о чем-то. Вы были очень расстроены.

– Что еще?

– Господи, Ворк. Что это такое?

– Просто расскажи мне, пожалуйста.

– Нечего больше рассказывать. Он хотел знать, где ты был той ночью, и я ответила, что ты был здесь. Он поблагодарил меня и уехал. Вот так.

Слава Богу.Но я должен был ее проверить. Мне следовало убедиться.

Я постарался говорить легким тоном.

– Ты могла бы поклясться, что я был здесь всю ночь? Могла бы это засвидетельствовать?

– Ты пугаешь меня, Ворк.

– Для испуга нет причин, – уверил я ее. – Просто во мне говорит юрист. Я знаю, о чем некоторые люди могли подумать, и будет лучше, если мы проясним все.

Она подошла ближе, остановившись в двери кухни и продолжая держать в руке ложку. У нее был очень твердый взгляд, и она понизила голос, будто придавая словам особый смысл.

– Если бы ты уехал, я бы знала, – заявила она просто, и что-то в ее лице заставило меня задуматься, знала ли она правду. Это если быя уехал. Долгими часами я плакал на плече Ванессы, а потом приползал назад в нашу кровать за час до рассвета, боясь, чтобы Барбара не проснулась.

– Ты был здесь, – сказала она. – Со мной. Относительно этого не может быть никаких сомнений.

Я улыбнулся, моля Бога, чтобы выражение моего лица оставалось таким же.

– Хорошо. Тогда все в порядке. Спасибо, Барбара. – Я потирал руки. – Ужин великолепно пахнет, – добавил я неубедительно, уходя из кухни настолько быстро, насколько позволяли приличия. Я почти дошел до кушетки когда меня остановила другая мысль. – В котором часу Дуглас заезжал?

– В четыре часа, – ответила она, и я сел на кушетку. В четыре часа.

За час до того, как я говорил с ним на стоянке автомобилей. В таком случае я не прав. Наша дружба не умерла, когда он подвергал сомнению мои слова; труп был уже холоден и начал разлагаться. Жирный ублюдок проверял меня.