Багдадские повешенные

Малко попытался расстегнуть "молнию" на ее платье, но Амаль возмущенно отпрянула.

- Я вам не потаскуха, - выдохнула она.

Это были первые слова, прозвучавшие в этой квартире. Малко не стал спрашивать, что она под этим подразумевает после столь бурного начала.

Словно желая извиниться, Амаль снова бросилась в атаку. Очередным необдуманным движением она полностью обнажила бедра до того места, где чулок пристегивался к резинке, и Малко положил руку чуть выше, чем позволяли приличия. У него на это были законные основания: Амаль содрогалась так, будто испытывала оргазм. Вдруг она больно укусила его за губу, и он резко оттолкнул ее. Это была не женщина, а настоящая тигрица. А что же произошло бы, займись он ею по-настоящему?..

- Не надо, - шепотом взмолилась она. - Вы меня сводите сума...

Действительно, при таком темпераменте ей до этого было уже недалеко. Ее напряженные соски, казалось, вот-вот проткнут платье. Малко решил включиться в игру; он пощекотал ей грудь и слегка куснул в шею. Снова обнявшись, они повалились на диван. Когда она почувствовала, как сильно Малко желает ее, глаза девушки готовы были выскочить из орбит. Что было сил она притиснула его к себе и стала так яростно извиваться, что результат превзошел все ее ожидания. Зажмурившись, она словно прислушивалась к бушевавшему в нем наслаждению.

Однако сразу вслед за этим она отстранилась окончательно, одернула платье и села на диван. Глаза ее сверкнули, щеки раскраснелись.

- Я еще девушка, - призналась она, - и не могу "делать с вами любовь". Могу только флиртовать...

Что ж... По крайней мере, у нее было довольно широкое понятие о флирте.

Только сейчас Малко почувствовал, что на затылке у него выступила кровь. Амаль разодрала ему ногтями кожу, - яркий пример бурного самозабвения необъезженной лошадки.

Немного успокоившись, она угостила его мятным чаем и завела оживленный разговор. Ей хотелось побольше узнать о Европе, услышать, как тамошние женщины одеваются, с какими мужчинами они предпочитают ложиться в постель и что при этом делают. Малко осторожно перевел разговор на интересующую его тему, а именно - на ее работу.

- Я мечтаю стать знаменитой актрисой, - с гордостью объявила она, - но здесь это очень нелегко. Так что пока я прокручиваю пластинки на "Радио-Багдад" каждый день с шести утра и до двух.

- Я к вам зайду, - пошутил Малко.

Она подскочила, словно он нецензурно выругался.

- Нет-нет, не надо! К тому же вас все равно не пустят. Иностранцам для этого требуется специальное разрешение. И потом, никто не должен знать, что мы с вами встречаемся. Я, кстати, делаю это только потому, что вы иностранец и никого здесь не знаете. Мне ведь директор каждый день предлагает с ним поужинать, но я отказываюсь.

- Это большая честь, - с иронией признал Малко. Она сделала испуганные глаза:

- Я его боюсь. В прошлом году он изнасиловал девушку, а когда она пожаловалась, упрятал ее в тюрьму. Он пользуется большим влиянием среди руководителей партии Баас...

Дабы усыпить ее подозрение, Малко снова поцеловал ее, и коррида началась заново. Однако она наотрез отказалась раздеваться даже наполовину. В конце концов все это начало его порядком раздражать, и он решил, что даже таких, не доведенных до финала отношений она боится, пожалуй, не зря. Именно при подобных обстоятельствах полудевственницы становятся вполне женщинами.

Словно прочтя его мысли, Амаль порывисто встала.

- Мне нужно уходить, - объявила она, но видя, в каком состоянии находится Малко, снова сочувственно и покорно прижалась к нему.

- Нам больше не нужно встречаться... Я же говорила, я не могу заниматься с вами любовью. В Багдаде полно девушек, которые мигом на все согласятся. Хотите, я позвоню своей парикмахерше?

Услуги парикмахеров грозили стать непременным условием выполнения его миссии в стойкую привычку. Как можно спокойнее Малко ответил:

- И все же, Амаль, я хотел бы увидеть вас еще раз. Давайте завтра в это же время?

Она сделала вид, что колеблется:

- Не знаю, у дастся ли мне прийти... К тому же это опасно - вдруг нас кто-нибудь увидит...

Малко взял ее руки в свои и поцеловал их.

- Обещаю, что никто нас не увидит: когда я буду выходить из отеля, хорошенько проверю, нет ли за мной слежки.

Они еще раз поцеловались, по-прежнему порывисто и горячо. Все же Амаль была настоящим вулканом! Малко вышел первым, не успев даже как следует отдышаться. Улица казалась пустынной, но в разрушенных и недостроенных домах было столько укрытий и закоулков, что оставалось лишь надеяться на отсутствие "хвоста". Малко постепенно начинал кое-что понимать насчет Амаль; она могла бы стать следующим шансом в осуществлении его плана.

Досье Малко пополнилось тремя новыми страницами: подробный рассказ о его забавах с проститутками и более краткая информация о поездке в район тюрьмы Баакуба.

Сидя в одиночестве в своем кабинете, генерал Окейли задумчиво посасывал зеленый карандаш. Вот он положил его на стол, взял красный и задумался снова. Красная пометка означала немедленное принятие мер: либо уничтожение, либо высылку из страны.

Остро заточенный красный грифель коснулся бумаги и вдруг сломался. Генерал не был суеверен, но прислушивался к предзнаменованиям. К тому же у него еще не сложилось окончательное мнение относительно этого Малко. Он опять взял зеленый карандаши внимательно перечитал донесения.

Во-первых, к чему эта поездка в Баакубу? Тамошние солдаты записали номер машины и сообщили, что в ней находился белокурый мужчина. Сверив эти сведения с данными наблюдателей из "Багдад-отеля", служба безопасности безошибочно установила, что это был Малко. Генерал Окейли поставил на полях вопросительный знак.

Второе донесение он прочел с явным удовольствием. Египтянин, припав глазом к отверстию в стене, не упустил ни малейшей детали и описал вечеринку с такими подробностями, которым обычно не место в официальных документах. Он не знал о намерениях начальства и решил, что лучше переборщить, чем недосказать.

Генерал поставил свой росчерк под текстом и убрал листки в папку. Во втором случае ничего подозрительного не было. Генералу начинало казаться, что в этот раз интуиция его подвела. Поездку в Баакубу можно было объяснить и простым любопытством.