Такие вот дела

Он засмеялся.

– Теперь последний заезд, но я даже не собираюсь ставить.

О'Дэй улыбнулся.

– Вот так-то, Дженнингс. Это ужасно, если лошади к тебе равнодушны.

– Я поставил на Джелерта против Трависа нашего директора, – мрачно изрек Дженнингс. – Он сказал, что двадцать против одного – он приковыляет последний. Терпеть не могу таких вещей.

– Почему ты не собираешься больше ставить?

Дженнингс покачал головой.

– Нет, с меня хватит. Пока, О'Дэй. И, ради Бога, будь осторожен.

Через некоторое время О'Дэй вышел из буфета и встал на зеленой насыпи, где люди собирались смотреть продолжение скачек. О'Дэй взглянул на стенд с данными о лошадях и не спеша пошел к тотализатору. Там он купил четыре билета по фунту на Джелерта, затем вернулся в буфет, взял еще чашку кофе, поставил ее на камин и рассеянно уставился в одну точку.

Он подумал, что с Веннером надо что-то делать. Дженнингс прав. Страховые компании, особенно такие большие, как Интернешнл Дженерал, не любили, когда распространялись слухи об их сотрудниках. Хотел бы он знать, откуда пошли эти сплетни про Мерис Веннер и про него. А Веннер – дурак. Почему он не пришел поговорить с ним, вместо того, чтобы так глупо напиваться. Если не… О'Дэй подумал об этом "если не". Интересно, правильна ли его догадка.

Он смутно слышал колокол, но ему не хотелось уходить. Он стоял и размышлял над тем, что сказал ему Дженнингс. Люди стали выходить из буфета. Вскоре О'Дэй остался один. Он оставил нетронутым кофе и вышел. Подходя к перилам, он увидел красную с белым крестом куртку жокея, идущего впереди. Значит, так! О'Дэй вспомнил, что говорил Дженнингс о невезении в картах и везении в любви. Интересно, в какой степени это относится к нему самому. Он услышал позади голос Дженнингса:

– Пять раз я проиграл, а этот упустил! Букмекеры платят 25 за один. Бог знает, сколько заплатит тотализатор. Думаю, по сотне. Выигрыш плыл мне в руки, а я его упустил.

– Жаль, приятель, – ответил О'Дэй. – Ну, пока, пойду получу деньги.

– Значит, мой выигрыш у тебя, черт побери? – кисло спросил Дженнингс.

– Да, – кивнул О'Дэй. – Но не переживай. Ты сказал, что тебе везет в любви.

– На сколько ты купил билетов?

– На четыре фунта и, наверное, получу сотню. Это мне нравится. Здесь я получил больше, чем за работу детективом.

– Если ты на машине, то отвези меня в город.

– Нет, я не еду в Лондон.

Дженнингс поднял брови.

– А куда же ты едешь?

О'Дэй ухмыльнулся.

– Еще не знаю. Куда-нибудь надумаю. Ну, пока.

О'Дэй лежал в номере на втором этаже отеля Сплэндин в Истборне, когда вошел официант с бутылкой мартини. Он глядел в потолок и курил, пуская кольца дыма. Официант подумал, что кольца хороши, и что ему тоже хотелось бы уметь так делать. О'Дэй сел на кровать, взял мартини, дал официанту на чай и выпил. Жизнь – чертовски странная и забавная штука, а женщины тоже чертовски забавны. Почему, когда начинаешь думать о жизни, то ловишь себя на том, что думаешь о женщинах? Он усмехнулся про себя, встал и начал ходить по комнате со стаканом в одной руке и сигаретой в другой. Интересно, что сейчас делает Мерис. Она что-то задумала. О'Дэй улыбнулся. Когда такая женщина, как Мерис, что-то задумывает – хорошего не жди, потому что ее беспокойная и нетерпеливая натура не выносила ни бездействия, ни крушения надежд. Она должна была действовать, когда получалось не так, как она хотела, и совершенно не могла жить спокойно. В сочетании с красивой фигурой, умением одеваться, громадным обаянием и недостаточным воспитанием, это навлекало опасность на всякого, кто становился на ее пути.

О'Дэй открыл чемодан. Хорошо, что он положил его в багажник, когда поехал в Пламптон на скачки. Просто это привычка – одна из многих, выработанных в его жизни, – привычка быть всегда готовым ко всякой неожиданности. Сколько раз, уезжая куда-нибудь и намереваясь возвратиться в Лондон, он оказывался где-нибудь в совершенно противоположном месте, и всегда чемодан был кстати.

О'Дэй разделся, принял горячий и холодный душ, побрился, затем надел мягкую шелковую рубашку, смокинг и муаровый галстук. Спускаясь вниз, он посмотрел на часы. Половина восьмого. Внизу, в холле сидели люди. Хорошие и тихие люди, подумал О'Дэй, бизнесмены с женами, люди, желающие спокойно провести уикенд, избавиться на время от забот, от работы, очередей, всеобщей депрессии и разочарования.

Швейцар Паркер, чья плотная фигура излучала спокойствие, стоял, прислонившись к двери, и, улыбаясь, благодушно глядел на людей. О'Дэй прошел через холл в приемную, улыбнулся девушке за стойкой и стал лениво перелистывать страницы регистрационного журнала. Нашел страницы с сегодняшней регистрацией и вскоре чуть выше своей фамилии увидел: миссис Веннер, Лондон, и номер комнаты – 134. Должно быть, на третьем этаже, – подумал он. О'Дэй медленно подошел к швейцару и спросил:

– Паркер, когда приехала миссис Веннер?

– Сегодня днем, мистер О'Дэй, около четырех.

О'Дэй кивнул и прошел через вращающуюся дверь в американский бар. Там было всего человек шесть. Все они сидели и пили коктейли. Она была в дальнем углу, читала "Вечерние новости" и явно никем не интересовалась, что было вполне в ее духе. Она никогда никем не интересовалась. Она хотела, чтобы интересовались ею, особенно, если это были стоящие мужчины. И убедившись, что ею интересуются, она либо поощряла этот интерес, либо нет, в зависимости от того, было ли это ей выгодно.

Да, ну и штучка эта Мерис! – подумал О'Дэй.

Она превосходно выглядела в черном вечернем кружевном платье на тяжелой атласной подкладке, тесно облегающем ее фигуру и показывающем лучшие ее стороны в выгодном свете. Кружево с черными блестками смягчало линии ее фигуры. На ней были серебристые чулки, босоножки на каблуках с едва заметными украшениями. Светлые волосы были подстрижены по последней моде – в форме хризантемы. Ярко-красные губы пламенели на бледном, почти прозрачном лице с нежной кожей. О'Дэй слегка вздохнул и подумал, что когда ей давали имя Мерис, то забыли дать еще одно – динамит. Он искоса посмотрел на ее слегка подведенные глаза – они были устремлены на газету, но видели многое – эти янтарные глаза. О'Дэй был уверен, что она заметила его, но не показывала вида, во всяком случае, пока. Он сел на высокий табурет, заказал мартини и стал наблюдать за ней в зеркало бара. Казалось, ее ничего не интересовало, кроме газеты. О'Дэй облокотился на бар и задумался. Он думал обо всем: о бизнесе, если это можно назвать бизнесом, когда так идут дела, о Веннере, об Интернешнл, где начали беспокоиться, что у их следователей плохи дела и они не очень прилично ведут себя. Но за всем этим была только одна мысль, один вопрос: на что рассчитывает Мерис, и куда заведет эта игра?

О'Дэй допил мартини.

Он услышал шорох газеты и увидел в зеркале, как она накинула на плечи норковое манто и направилась к выходу в столовую. Когда она поравнялась с ним, он улыбнулся.

– Привет, Мерис. Наверное, ты меня не видела?

Она остановилась и широко открыла глаза, словно от изумления.

– О, Терри… ты здесь? Подумать только, как тесен мир!

– Иногда он слишком тесен для меня. Я хочу поговорить с тобой.

– Пожалуйста.

Она грациозно опустилась на свободное место рядом с ним.

О'Дэй отметил про себя, что каждый ее жест, каждое движение – все было тщательно отработано.

Она спросила:

– Ты знал, что я здесь, или приехал сюда, как и я, случайно, по наитию?

– Ты приехала сюда по наитию, случайно? – Он весело улыбнулся. – Черта с два! Боюсь, что ты приехала сюда по такому же наитию, как и я.

– В самом деле? О, как это интригующе. Значит, Терри, ты оказался здесь не случайно.

Она улыбнулась, обнажив ровные белые, хорошенькие зубки. Он заметил жемчужное ожерелье, подаренное Веннером в день свадьбы, и красивый браслет с поддельным бриллиантом, видневшимся под длинным рукавом платья.