Такие вот дела

– А у вас сохранилась эта записка с указаниями по ремонту? – просил О'Дэй. – Если бы вы смогли найти ее, – добавил он с улыбкой, – это обошлось бы мне в пять фунтов.

– Мы всегда вешаем их, особенно такие, на гвоздь в мастерской. Может быть, она там. Их там немного – у нас сейчас мало работы, – печально усмехнулся он.

– Так давайте посмотрим.

Они пошли в угол мастерской, где в стене торчал длинный гвоздь, а на нем пачка бумаг – штук двадцать – старые счета, запачканные краской. Молодой человек стал снимать их. Записка была последней.

– Вот, сэр, – сказал он. – Это самая легкая работа за пять фунтов.

Он отдал записку О'Дэю, и тот положил ее в карман.

– Хорошая работа. Вот пять фунтов. Может быть, завтра завезете сюда мою машину и посмотрите, что там нужно сделать. Вот ключи.

Молодой Чейлонер сказал:

– Сегодня мне повезло.

Он ухмыльнулся.

– В следующий раз поеду на скачки в Ньютаун Аббот и немного поиграю.

– Конечно, надо попытать счастья, если везет. Пока.

О'Дэй, не спеша, пошел в отель. В приемной он спросил девушку:

– Могу я заглянуть в регистрационный журнал?

– Пожалуйста, мистер Шеридан, – ответила девушка. – Мистер Джеймс сказал, что вы, наверное, захотите сделать это.

О'Дэй стал листать страницы журнала и вскоре нашел то, что нужно. Это было 22 дня назад. Заказ на двухкомнатный номер для "мистера и миссис Теренс О'Дэй". Он вздохнул, закрыл журнал, поблагодарил девушку и пошел в свой номер. Там он включил свет и позвонил, чтобы принесли виски с содовой. Потом вынул листок из кармана, подошел к свету, взглянул и свистнул. Записка была совсем неинтересная: "Пожалуйста, прочистите свечи, приведите в порядок карбюратор, если знаете как, заправьте бак бензином и налейте воды. Подкачайте соответственно шины, проверьте масло. Когда приведете машину назад, оставьте ключи в приемной".

Не очень интересно, подумал О'Дэй. Но вот что было действительно интересно: записка была написана тем же человеком, который оставил ему дома письмо, Николасом Нидхэмом.

О'Дэй сел в обитое ситцем кресло. Было чему удивиться. "Черт побери!" – воскликнул он.

III

О'Дэй приехал домой во вторник в шесть вечера и поднялся к себе. Писем не было. Он снял пальто, налил себе виски с содовой, отнес в спальню и лег. Он глядел в потолок и размышлял, стараясь объяснить эту странную связь Мерис с Нидхэмом. Собственно, это нетрудно понять, так как, несмотря на свою суровость и аскетизм, Нидхэм был всего лишь человек, и вполне мог увлечься Мерис, если она этого захотела. Интересно, как они встретились, и почему Мерис выбрала общество Нидхэма для своего приключения в Себл Инн? Нетрудно было вовлечь его в это. Она, наверное, знала Сейбл Инн, возможно, была там раньше. И эта идея – написать в журнале фамилию О'Дэя – показалась ей очень забавной. О'Дэй усмехнулся. У него хватило юмора оценить это.

Резко зазвонил телефон. Это был Мак Квайр. О'Дэй сказал:

– Послушай, Мак. Сделай мне одно одолжение. Для меня лично.

– Ясно. Еще одно личное дело. Что ты задумал? Опять чьи-то неприятности? С кем ты возишься?

– На этот раз ни с кем. У меня самого большие неприятности. Пытаюсь выкрутиться.

– Чем я могу помочь тебе, Терри?

– Во время войны ты был связан с группой ребят из американской разведки, которые работали у нас в Англии. Помнишь?

– Ну и что?

– Всего лишь то, – продолжал О'Дэй, – что среди них был один хороший парень по имени Николас Нидхэм, полковник. Этот Нидхэм был здесь, заходил ко мне на работу и оставил письмо и деньги. Он хотел, чтобы я проделал для него работу частным образом. Но Нидхэм не застал меня, он в тот же вечер уехал в Африку по очень секретному делу. Когда я приехал в контору, то узнал, что случилась неприятность. Моя дура-секретарша, заливая сургучом пакет, случайно подожгла это письмо, очень растерялась, и оно сгорело. Но я все же кое-что знаю. Я знаю общую суть дела. Он хотел, чтобы я связался с одним его другом и, насколько я понял, спас бы его от большой беды. Я также знаю, что подружились они там, где жил Нидхэм во время войны. Если бы ты мог мне сказать, где это было, Мак, я бы нашел эту неизвестную личность и установил бы с ней контакт.

– Прекрасно. Нет ничего проще. У нас сохранились списки по местам работы всех секций на случай надобности. Я позвоню тебе сегодня вечером или завтра утром, в общем, как успею.

– Большое спасибо, Мак, – сказал О'Дэй.

Он положил трубку, допил виски, заложил руки за голову и уснул.

Проснулся он в полночь, посмотрел на часы, зевнул, потом встал, пошел в ванную и оделся: надел смокинг и мягкую черную шляпу. Он сел в машину, поехал к Пикадилли и вскоре остановился на Беркли-стрит. Там О'Дэй прошел через площадь, свернул во двор и вошел в Пименто-клуб.

Пименто-клуб – это одно из таких заведений, которые еще существуют благодаря своему владельцу, обладающему острым нюхом на бизнес и чувством юмора, к тому же достаточно благоразумному, чтобы не допускать слишком много недозволенного в своем клубе.

Члены этого клуба – люди самые разнообразные, так же, как и его убранство, смутно различимое в свете розовых абажуров. Это были всякие люди: вполне приличные, не совсем приличные и средние между теми и этими.

Здесь был маленький оркестр, который хорошо играл, если не очень уставал, 12 официантов, усвоивших, что не стоит подвергать себя ненужному риску и что помалкивать – это самое милое дело. Здесь был хорошо оборудованный бар в конце дансинга, прямо за оркестром.

О'Шонесси, бармен, безупречный в своей белой куртке, стоял, подпирая стенку бара, пытался подавить зевок и думал, что спать уже слишком поздно, а делать бизнес еще рано, так как время бизнеса в Пименто было от часа до трех ночи, а почему – это никто не знал. О'Дэй заказал большую порцию виски с содовой. О'Шонесси сказал:

– Давно мы не видели вас, мистер О'Дэй. Наверно, вы были очень заняты.

О'Дэй сел на высокий табурет.

– Да, очень. Вы сегодня видели Веннера или его жену?

О'Шонесси покачал головой.

– Я их обоих не видел уже целый месяц. Мистер Веннер, бывало, часто заходил. Может быть, ему надоело это место?

О'Дэй закурил и спросил:

– Сколько он задолжал в баре?

О'Шонесси грустно улыбнулся.

– Он ничего не должен, мистер О'Дэй. Официально все должен я. Мистер Мануэлло не разрешает заводить здесь счета. Плати наличными. В ресторане иногда разрешается, а здесь – нет. Поэтому я уж как-то выкручиваюсь.

– Сколько он должен? – спросил О'Дэй.

– Пятнадцать с половиной фунтов, – ответил бармен. – Я надеюсь еще увидеть мистера Веннера. Я бы мог потерпеть с деньгами. Раньше он всегда платил.

– О'Дэй сунул руку в карман, отсчитал 15 фунтов и положил на бар. Еще положил фунт сверху и сказал:

– Десять шиллингов вам. Где Мэйбл?

– В комнате для дам, – ответил О'Шонесси. – Она достала новый набор косметики, американский: помаду "редвол" и все такое, и теперь она выглядит – нет слов.

– Передайте, что я хочу поговорить с Мэйбл. Я буду в дансинге, за столиком в углу. И закажите мне что-нибудь поесть, О'Шонесси, отбивные или что там есть, может быть, бифштекс. И для нее тоже.

– Хорошо, мистер О'Дэй.

Бармен исчез за дверью бара.

О'Дэй допил виски, вышел из бара и прошел через дансинг. Он сел на свое любимое место в углу и стал терпеливо ожидать.

Через некоторое время в другом конце Дансинг-холла появилась мисс Мэйбл Бонавентюр и грациозно проплыла через пустой зал к О'Дэю. Проплыла – это отнюдь не преувеличение.

Мисс Бонавентюр была почти привлекательна, хотя все в ней было немного искусственно. Ее настоящая фамилия была Хиггинс, но Бонавентюр звучало гораздо лучше, тем более, что это означало, как ей сказали, "хорошее приключение". И она надеялась, что ее еще ждет какое-нибудь "хорошее приключение".