Бриллиантовая пряжка

Инспектор был действительно знаменит своей молчаливостью.

— Я не из болтливых, — ответил Рейтер.

Надо сказать, что только один “красивый парень” был в той среде, которая находилась под неустанным наблюдением агентов Скотланд-Ярда, и это был Марк, и Рейтер догадывался по некоторым признакам, что под анонимом, осведомившим Скотланд-Ярд о налете на лавку закладчика, скрывался именно Марк. Если бы Рейтер мог подозревать Марка в участии в куперовском деле, он бы поговорил со Стэни на эту тему, но алиби Марка в данном случае было непогрешимо, и Рейтер не счел нужным поддержать разговор.

Между тем Стэни Лемм начал громко хохотать. Хохот его продолжался так долго, что Рейтер начал думать, — не впал ли тот в истерику.

— Все в порядке, все в порядке, мистер! — и Стэни вытер глаза. — Меня просто рассмешила одна очень забавная штука.

Выйдя из зала суда, Марк направился к западу со своей хорошенькой спутницей; она была дочерью почтенного ювелира, по фамилии Эддеринг. Ее звали Полиной, и Марк недавно познакомился с ней в кинематографе. Он тогда же заметил, что девушку, видимо, смущало столь легкое знакомство, состоявшееся помимо принятых условностей.

— Как ужасно было видеть того беднягу, когда вынесли приговор, — сказала она.

Марк рассмеялся.

— Вы сами виноваты, моя дорогая. Вы сказали, что никогда не были в суде.

Она тяжело вздохнула.

— Мне бы никогда не пришло в голову пойти туда, — произнесла она, — если бы вы не сказал, что вам нужно там быть. Я так слушаюсь вас. Вы имеете какое-то ужасно странное влияние на меня.

Она иногда говорила, как героиня романа, но Марк этого не замечал. Ему в ней все нравилось.

— Когда вы едете за границу? — внезапно спросила она.

— В пятницу, — не задумавшись, быстро ответил он.

На самом деле он собирался уехать в четверг и уезжал потому, что не был уверен, не выдаст ли его Стэни. Тот слишком много знал, по мнению Марка, а главное, слишком много видел. Кроме того, достаточной причиной для тревоги было обстоятельство, что его квартиру уже два раза посетили явные сыщики, наводившие подробные справки у швейцара о его образе жизни. Марк чувствовал, что пора переменить место жительства.

Она опять вздохнула.

— Я бы хотела, чтобы вы остались на этот день. Как раз в пятницу я должна спать одна в этом ужасном магазине. Папа едет в Манчестер, а я не могу оставаться одна дома. Вдруг, пока я буду спать, влезет какой-нибудь грабитель, вроде того человека, какого мы видели в суде! Каждый может открыть наш старый несгораемый шкаф. Если бы только папа положил бриллианты на хранение в банк, а бы тогда была спокойнее…

Она вдруг оборвала свои слова, как будто сообразила, что сказала слишком много.

— Мне не следовало говорить вам о бриллиантах, — произнесла она виновато, — но разве это не смешно? Класть бриллианты, стоимостью в 16 тысяч фунтов, а старый несгораемый шкаф, который, право, не лучше жестяной коробки.

Он не расспрашивал ее. Очевидно, ее слова его совершенно не заинтересовали.

— Крупная сумма! Ваш отец, должно быть, очень богат, — вот все, что он сказал.

— Богат! Сомневаюсь, есть ли у него тысяча фунтов. Нет, эти бриллианты оставлены на хранение одной русской дамой. Это было два года назад, и с тех пор мы о ней ничего не слыхали. Папа думает, что она, вероятно, пробовала пробраться назад в Россию, и на границе была убита.

Марк проводил ее домой и вместе с ней зашел в магазин. Он уже был знаком с ее отцом, сутуловатым пожилым человеком, который, казалось, очень мало интересовался своей дочерью и ее кавалерами.

Магазин был очень маленький, но хорошо торговал второсортными драгоценностями. Несгораемый шкаф стоял под конторкой. Марк впервые в этот раз посмотрел на него глазами специалиста. Это была, как говорила Полина, довольно древняя по конструкции штука. Такого рода несгораемый шкаф, какой без особого затруднения может открыть всякий опытный взломщик.

— Дела из рук вон плохи, — проворчал мистер Эддеринг. — Я и обручального кольца не продал за эту неделю.

— Я рассказала мистеру Льюсу, — это была одна из выдуманных фамилий Марка, — о русской даме и ее бриллиантах, — произнесла Полина, когда они сели пить чай, оставив в магазине приказчика.

Мистер Эддеринг раздраженно потер свой плохо выбритый подбородок.

— Я бы хотел знать, что я имею право с ними делать по закону, — сказал он, хмуро поглядев на Марка. — Некоторые из моих приятелей говорят, что я должен поместить публикацию о продаже этих ценностей с аукциона для оплаты их хранения, но это, конечно, бессмыслица! Стоимость хранения не более 20 фунтов.

— Я очень люблю бриллианты, можно было бы мне видеть их? — спросил Марк беспечным тоном.

Мистер Эддеринг остро взглянул на него и отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр, вам нельзя видеть их, — резко бросил он в ответ. — Они надлежащим образом запакованы для передачи их в любой момент владелице, если она явится. Я не намерен рисковать.

— Они застрахованы?

Тонкие губы ювелира скривились в усмешку.

— Разве я похож на человека, который не застраховал бы их? — спросил он.

Через некоторое время после этого он ушел в магазин, оставив Марка наедине с девушкой.

— Мне кажется, что папа совсем сошел с ума, — сказала она беспомощно — Посмотрите!

Она указала на окно и видневшийся через окно маленький дворик. В конце дворика была стена, немногим более шести футов высотой.

— Кто угодно может перелезть эту стену и влезть в это окно в одно мгновение, — сказала она. — Нет даже сигнальных звонков на случай попытки грабежа. Иногда, Марк, на меня нападает невыразимый страх, потому что, хотя у папы есть револьвер, я уверена, он никогда не осмелится пустить его в ход.

— Он не должен оставлять вас одну, — сказал Марк, покачивая головой. — Но тут спит же еще кто-нибудь в доме?

— Здесь жила молодая служанка, которая, очевидно, спала в подвальном помещении и запирала на замок свою дверь каждую ночь, и старый привратник, спавший на антресолях. У нас, конечно, есть, телефон, но он здесь, в этой комнате. Я не могу и представить себе, что делать, если проснусь ночью и услышу, что кто-то ходит внизу.

— Открыть окно и закричать, — предложил Марк.

— У меня не хватит мужества. — сказала она и дрожь пробежала по всему телу. — Я, вероятно, спрячу голову под одеяло, и буду ждать, пока воры уйдут.

Марк оставался здесь еще около часа и, когда вышел, был поражен неприятной неожиданностью. На противоположной стороне улицы стоял Коббет с таким беззаботным видом, точно все его обязанности заключались лишь в наблюдении за правильностью уличною движения. Коббет был одним из самых приближенных агентов инспектора Рейтера.

Марк проскользнул в сторону и прошел уже несколько шагов, надеясь, что ему удалось увильнуть незаметно, как столкнулся лицом к лицу с Лэном, другим агентом Рейтера. На этот раз он не мог не быть узнанным.

— Алло, Марк, — весело воскликнул Лэн. — Делали покупки?

Фамильярность этого человека оскорбила деликатного и щепетильного Марка Линга. Он никогда не был в руках полиции, и, как бы сильно он ни был заподозрен, никакой агентишко Скотланд-Ярда не имел права называть его по имени. Очевидно, пора было найти новую страну, где сыщики более вежливы.

Он прошел мимо нахала, не отвечая ни слова, и в тот же вечер отправился в Марлоу, собрал оставшиеся еще здесь его собственные веши и, вернувшись в свою лондонскую квартирку, запаковал все в один большой чемодан, который я послал с носильщиком на вокзал.

Он не был намерен покинуть Англию в одиночестве, но оказалось, что мисс Полина Эддеринг имела слишком старомодные понятия в некоторых отношениях, и в частности считала совершенно неблагопристойным для одиноких девушек сопровождать их друзей джентльменов на континент. Он мог бы попытаться уговаривать ее, но необходимости уже не было. Теперь Полина только обременила бы его.

Он вновь был на другой день у нее и, проверив сделанные накануне наблюдения, убедился, что все в порядке. Он с удовлетворением увидел, что ничего не нужно менять в намеченном плане. Мистер Эддеринг собирался ехать в Манчестер, не в пятницу, а в среду. Это было замечательно удобно для Марка, так как у него уже был билет на пароход в четверг.