Дело о двух расписках

— Заматереешь тут, — Степа откинулся в кресле. — Пишу речь для начальника — будет выступать на комиссии по борьбе с преступностью. Вот, послушай, — он повернулся к монитору компьютера:

«На сегодняшний день организованная преступность уже имеет своих представителей во всех эшелонах городской власти. Она контролирует ряд ключевых сфер бизнеса и пытается оказывать влияние на кадровые назначения…»

— Ну как? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Сильно сказано. Только нынче это вроде бы уже не новость. — По-моему, он расстроился. — Ладно, не обижайся. Когда напишешь — покажи, может, подкину тебе что-нибудь любопытное из нашей базы. Не за просто так, конечно. Баш на баш. Тут такое дело. Твой хозяин может ведь поинтересоваться, работает ли в Управлении охраны один человек…

— А тебе-то зачем? Собираешь секретные сведения?

— Да, по заданию ЦРУ, — пришлось показать ему расписки.

— О, я как раз сейчас делаю доклад по нарушениям законности работниками право охранительных органов. Можно это включить туда.

— Погоди, пока еще нечего включать. Сперва надо все проверить.

— Ладно, пиши, как там фамилия твоего майора. Начальник скоро будет, озадачу его.

Я чиркнул на листочке фамилию, инициалы, звание Аксененко и, пожав Степе руку, отправился пить заслуженную чашку кофе с булочкой. Булочки в Мариинском очень аппетитные. Можно считать, что полдела сделано.

В буфете рядом со столовой было почти пусто. Только за дальним столом несколько акул пера из числа постоянно освещающих перипетии тяжелой депутатской жизни внимательно слушали Жоржа. Жорж, круглолицый упитанный пацан, недавно заделался пресс-секретарем одного из депутатов и, без сомнения, был очень горд этим назначением. Но вообще-то он был прирожденным «бутербродным» журналистом. Несколько лет назад Жорик, которому не было тогда еще и пятнадцати, стал появляться на презентациях и пресс-конференциях. Он не пропускал ни одного мероприятия, заканчивающегося фуршетом или подарками для пишущей и снимающей братии. Запихивая за обе щеки бутерброды и тарталетки, он успевал между делом собирать угощения в большую сумку, прямо с тарелок вперемешку ссыпая в нее остатки со столов.

Взяв кофе, я пристроился рядом с ним и, выждав паузу, невзначай поинтересовался, когда наверху начинается презентация.

— Презентация? — встрепенулся Жорик. — Почему я не знаю? Надо посмотреть, — он выскочил из-за стола и убежал. Остальные тоже было засобирались, но мне пришлось их разочаровать: это была спецшутка для Жорика.

Судя по припаркованной у нашего офиса навороченной «Ниве», Обнорский уже был в конторе. Когда я заглянул к нему в кабинет, он полулежал на диване, а на краешке его кресла примостилась длинноногая рыжая девица в коротенькой юбочке.

Знакомая картина. Поклонницы шастали к Андрею чуть ли не каждый день — как же, модный писатель, известный журналист, в ореоле таинственности, — и, лежа на диване, шеф позволял себе пофилософствовать перед посетительницами или вспомнить, как выполнял интернациональный долг на Ближнем Востоке. Но эта, по-моему, была не в его вкусе.

— Здорово, проходи, — увидев, что я собрался ретироваться, Обнорский привстал и представил меня гостье:

— А это, Валя, мой заместитель, Коля Повзло. Очень хороший журналист.

Приятно, черт побери, что начальство тебя ценит, но Валя на меня даже не взглянула. Полуоткрыв рот, она завороженно смотрела на Андрея.

— А это, Николай, — Валентина Горностаева, студентка журфака, — я у них лекции читаю. Просится к нам на работу.

Обнорский повернулся к гостье:

— Валя, вы должны понять, что это очень тяжелая и ответственная работа. Может быть, совсем не такая, как вы себе представляете.

— А пистолеты у вас выдают? — вдруг перебила Горностаева, закидывая ногу на ногу и поправляя юбку.

Шеф осекся и даже несколько секунд собирался с мыслями. Мне, честно говоря, показалось, что девица малость того, и вроде бы он посмотрел на нее с сожалением.

— Я должен вас разочаровать. Здесь нет ни какой романтики. Ни погонь по ночному городу, ни часов ожидания в засадах. Вместо этого вам днями придется сидеть в библиотеках, читая подшивки газет, и еще многому учиться.

Девица закурила сигарету и сказала после некоторого раздумья:

— Жаль, но я согласна.

Ответила она так, будто сделала нам одолжение. А я-то думал, что она тащится оттого, что вот так запросто общается с самим(!) Обнорским.

В общем, я не совсем понял, на что она согласна.

— Ну что, Николай, попробуем? — утвердительно спросил у меня Андрей.

Я молча пожал плечами. Попытка — не пытка. Тем более если шеф что-то решил — переубеждать его все равно бесполезно.

— Хорошо, — оценив мое молчание как одобрение, подвел итог Обнорский. — Для начала мы вам можем предложить пройти у нас стажировку. Только, барышня, эту юбку вам придется сменить на что-нибудь более подходящее. У нас не ночной клуб. Забирай Валентину, введи в курс дела (это уже задание для меня).

Вводить мне никому ничего не хотелось, даже длинноногой. Поэтому я решил сплавить ее Агеевой, даме опытной во всех отношениях, к тому же заведующей нашей аналитической службой. Пускай воспитывает подрастающее поколение.

Марина Борисовна была на месте.

— Принимайте пополнение, — уступив дорогу, я пропустил впереди себя в кабинет Валентину. Марина Борисовна пила кофе с каким-то субъектом с выпученными глазами в очках с тонкой оправой и черном костюме-тройке.

— Вам задание шефа. Валя Горностаева будет у нас стажироваться. Познакомьтесь, расскажите ей, чем мы тут занимаемся.

— Николай, вы же знаете, у меня море работы, — попыталась отмазаться Агеева.

Знаю, знаю. Море работы — это любимый ответ Марины Борисовны.

— Обнорский собрался писать исторический детектив, — продолжила Агеева. — Современных сюжетов ему уже мало, так он придумал что-то про коррупцию при Юрии Долгоруком — который на Тверской у Моссовета на коне восседает. Заказал мне историческую справку. Я неделю провела в архивах. Оказывается, Долгорукий был маленький и толстый, а посему на коне в доспехах да с бравой выправкой вряд ли сидел…

— Все равно лучше вас с этим поручением никто не справится, — сказал я. — Да, и расскажите Ване про форму одежды.

Пока Марина Борисовна рассказывала о своих исторических изысканиях, Горностаева присела на край стола. Ноги у нее были действительно хороши. Впрочем, я поспешил выйти.

— А вы, наверное, Повзло, — остановил меня в дверях субъект, до этого молча сидевший в кресле рядом с Агеевой.

— Арнольд, — он протянул руку. — Обнорский поручил мне проводить психологическое тестирование сотрудников «Золотой пули».

Этого еще не хватало. Новая затея шефа. В нашей «Золотой пуле» есть бывшие менты, коммерсанты, музыканты, манекенщицы и, само собой, журналисты. Как в Ноевом ковчеге. Только психолога не хватало.

Рука Арнольда оказалась рыхлой и потной.

— Так вы психолог?

— Почти. Сейчас защищаю диплом на заочном. У вас есть время побеседовать?

Какие-то задатки психолога, наверное, у него все-таки были, потому что субъект почувствовал, что желания беседовать у меня нет.

— Ну хорошо, не надо. Давайте я вам оставлю вопросник, а вы на досуге посмотрите, — и будущий психолог всучил мне целую пачку переснятых на ксероксе листов с какими-то вопросами, геометрическими фигурами и прочей дребеденью.

Со мной ему явно не повезло. С досугом у меня проблемы, поэтому я сразу засунул «домашнее задание» под ворох бумаг на своем столе. Стол я никогда не разбираю и другим не даю, зато складываю сюда всю макулатуру. Может быть, через несколько месяцев, перебирая бумаги, найду и вопросы Альберта. Да, надо же доложить Обнорскому о расписках.

— А он уже уехал, — радостно сообщила Любочка. — У него сегодня вечером турнир по бильярду.

Шары, значит, катает.

Впрочем, дело к вечеру. До завтра терпит.

— Коля! Обнорский сегодня целый день будет на симпозиуме по борьбе с организованной преступностью. Велел передать, что ты в конторе за старшего, — обрадовала меня Люба, едва утром я переступил порог конторы.