Уайклифф разрывает паутину

За городскими коттеджами располагались куда более внушительные дома с садами, а дальше, где дорога начинала взбираться в гору, с одной стороны тянулось поле, с другой – лес. Городок остался позади.

Неожиданно она поймала себя на том, что улыбается.

Затем меж деревьев открылась прогалина, и она вышла к высокой арке ворот, под верхней перекладиной которых болталась вывеска: «Трегвитенский парк отдыха и туризма. Кемпинг, стоянка для передвижных домиков, гольф, теннис, пляж». От ворот в глубь парка вела выложенная щебнем дорожка; она извивалась меж поросших травой холмов, склоны которых были изрезаны искусственными террасами для парковки домиков на колесах. Их белые крыши едва виднелись за деревьями и кустарником, которые прекрасно маскировали нахальное вторжение машин в естественный ландшафт. Неподалеку и чуть в стороне от въезда возвышался большой каменный дом с коньком на крыше и выступающими карнизами; дом, где она родилась, единственный, который знала она пока в своей жизни. С противоположной стороны от ворот располагалась постройка в стиле швейцарских шале с табличкой, гласившей: «Служба размещения, магазин и кафе. Все справки здесь». Рядом были расставлены столики для любителей поесть на свежем воздухе.

Хильда толкнула ту дверь, на которой значилось: «Служба размещения».

Позднее утро в туристических кемпингах обычно самое спокойное время, и свою сестру Элис она застала за разборкой бухгалтерии. Ей помогала долговязая девица примерно одного с Хильдой возраста, которая заносила в реестр номера вновь поступивших счетов.

– Привет, малышка, – сказала Элис, оторвавшись от своего гроссбуха. – Что у нас такой скучный вид? Ничего, потерпи недельку-другую, а там и снова в школу.

– Очень смешно!

И чертами лица, и цветом волос сестры очень походили друг на друга, но Элис в свои двадцать восемь уже заметно обабилась, начав терять стройность фигуры и былую привлекательность.

– Не могли бы мы… – начала Хильда, обращаясь к девушке-помощнице.

– Да, Шарон, – сказала Элис, – будь любезна, сходи поищи моего муженька. Он должен быть где-то на верхней площадке. Поинтересуйся у него, куда могла деться платежка за дизель, который доставили двенадцатого числа.

Когда помощница вышла, Элис сказала:

– Она вернется не скоро. На самом деле, Берти косит траву за туалетами. А теперь рассказывай, какие у тебя проблемы, малышка.

– Я только что от врача.

– Ты ходила к врачу? Тебе нездоровится?

– Я беременна.

Ну вот, она это сказала. Слова произнесены.

– Беременна?! О, Боже! – Смысл сказанного дошел до Элис не сразу. – А ошибки быть не может?

– Нет.

– Какой срок?

– Восемь недель.

– Ты, должно быть, догадывалась, раз сама пошла проверяться.

– Конечно.

– И кто же это? Ральф?

– Да.

– Ты в этом уверена?

– Естественно, уверена! Что я, по-твоему?…

Элис сдержала раздражение и сказала:

– Ладно, не будем вдаваться в это сейчас, но только не строй из себя святую невинность, детка! И давно вы с Ральфом?…

– Это было всего один раз.

– И ты не принимала таблеток?

– Нет.

– А почему же Ральф?…

– Мы не предполагали, что у нас дело дойдет до этого.

– Весьма наивное оправдание.

– Не надо так со мной разговаривать.

– Возможно, но ты только представь, как взовьется отец. Что ты намереваешься делать?

– Я сказала врачу… ну, этому, временному, что хочу сделать аборт, но он не согласился.

– Не велика беда. Пойдешь к Хоскингу, когда он вернется из отпуска.

Пока все было гораздо проще, чем воображалось ей во время ночных бдений. Элис восприняла новость совершенно спокойно, как заурядную прозу жизни; Хильда даже как будто почувствовала легкое разочарование.

Она смотрела в окно, стоя спиной к конторке. По другую сторону дорожки на ступеньках передвижного домика сидела молодая женщина, а ее несмышленыш в подгузнике ползал рядом в траве. Мамаша созерцала его с улыбкой Моны Лизы. Казалось непостижимым, как это женщина по доброй воле может взвалить на себя такое.

И тем не менее Хильда повернулась лицом к сестре, уже созревшая для той роли, которую сама для себя избрала.

– А впрочем, я могла бы и оставить ребенка.

Ход пешкой, не более того.

– И выйти за Ральфа?

– Ну.

– А что, так будет проще всего, верно? – Элис, несомненно, принимала ее всерьез.

– Должно быть, так.

Элис глубоко вздохнула и спросила:

– Помимо всего прочего, на что вы будете жить?

– Но ведь Ральф работает на шхуне с отцом.

– Верно, только не забывай, что у Ральфа двое братьев-школьников. Чарли Мартин, конечно, зарабатывает на жизнь для себя и своей семьи, но я бы очень удивилась, если бы его заработков хватило на то, чтобы прокормить еще и тебя с маленьким ребенком. Ральф, может, и захочет и Чарли уговорит, но жить вам придется в беспросветной нищете. Во всем, кроме разве что харчей, ты будешь зависеть от отца.

– А я и без того сижу у него на шее.

Элис усмехнулась.

– Неужели ты думаешь, что отец позволит тебе выйти за Ральфа и все будет по-прежнему?

– Не вижу, почему бы и нет.

– Не видишь, открой глаза. Ты что, не замечаешь, как отец к тебе относится? Ты же единственная из нас, кто имеет для него какое-то значение. Я на сегодняшний день числюсь в самых больших его жизненных разочарованиях, Эстер для него что мебель. А Берти и вовсе…

Элис достала из лежавшей на столе пачки сигарету и закурила.

– Так что осталась ты одна, малышка. Отец спит и видит, что ты закончишь с отличием школу и осчастливишь затем Оксфорд. Оттуда ты выйдешь со степенью – это тоже дело решенное – и начнешь блестящую карьеру. И только потом тебе должен подвернуться некий очаровашка-принц. Причем было бы совсем хорошо, если бы у него не работала одна важная анатомическая деталь… – Элис выпустила струйку дыма и наблюдала, как она кольцами поднимается к потолку. – Неужели ты думаешь, что он смирится, если вместо всего этого ты преподнесешь ему Ральфа Мартина?

Мысль, что собственный отец может находить ее сексуально привлекательной, была Хильде внове. Она была заинтригована и на мгновение полностью предалась размышлениям на эту тему. Элис по-своему истолковала ее молчание.

– Не беспокойся, крошка. Это всего лишь игра его воображения. У каждого мужика свои заскоки. Отец шизанулся на тебе.

Хильда рассеянно перебирала чистые регистрационные бланки.

– Как бы ты поступила на моем месте?

– Если бы залетела? Сделала бы аборт. Кроме всего прочего, в семнадцать лет рановато полностью отдавать себя в руки супруга. Сперва надо научиться некоторым жестким приемчикам самообороны – само собой, речь не о драках с мужем, Боже сохрани!

– Стало быть, ты этому научилась, прежде чем вышла за Берти? – искушение спросить оказалось слишком велико.

– Сейчас разговор не обо мне, – Элис покраснела.

В офис вошел Джеймс Клемо. Рукава его рубашки были высоко закатаны, руки перепачканы машинным маслом.

– Что за безрукий муженек тебе попался, Элис! Вчера были похороны, сегодня я все утро проторчал у старика Пенроуза по поводу бабушкиного завещания, а домой прихожу и слышу: «Джим, у меня что-то газонокосилка никак не заводится!» От десятилетнего мальчишки больше толку, ей-богу! Иной раз мне кажется, он это нарочно.

– Вот ему и скажи об этом.

Как все мужчины в роду Клемо, Джеймс был плотный и коренастый. Его редеющие светлые волосы чуть отливали рыжиной, но теперь все заметнее седели. Лицо красноватое и мясистое, с крупными чертами. Он удалился в туалет, откуда вышел через несколько минут, вытирая руки бумажным полотенцем.

Только теперь он обратил внимание на Хильду.

– Привет, малышка! Что тебе здесь понадобилось?

Он оглядел свою младшую дочь снизу вверх.

– Не нравится мне эта твоя майчонка. Она совершенно… не к месту.

Хильда промолчала.

– Вижу, сегодня ты снова собралась пойти на «Прибое»? – произнесено это было зло, почти с угрозой.