Багдадские повешенные

Палач немедленно подошел к приговоренному, нагнулся и связал ему ноги, затем стянул уже связанные запястья вторым ремнем и посторонился. Его помощник стал надевать на парня красную хламиду предателя. В этот момент приговоренный что-то крикнул чистым звонким голосом. Полковник вздрогнул от неожиданности.

- Что он сказал? - наклонился Малко к Джемалю.

- Он требует раввина, - прошептал курд.

Помощник пожал плечами и одернул на смертнике красный плащ.

В клетке, откуда забрали парня, послышалось пение. Четверо узников, раскачиваясь из стороны в сторону, запели на иврите отходную молитву. Двое тюремщиков тут же бросились к ним, но в трех шагах от клетки озадаченно остановились. Как можно наказать людей, которым осталось жить лишь несколько минут?

Молитва продолжала звучать.

Малко считал секунды, устремив взгляд на тюремные часы.

Вдруг он почувствовал, что покрывается потом. Дело было не в жаре: его тоже охватил страх. Нет в мире болезни заразнее, чем страх. Его правая нога судорожно задрожала, и он прислонился к решетке, чтобы не упасть.

Палач тем временем ухватил веревку, висевшую над головой приговоренного, с удивительной ловкостью размотал ее, осмотрел петлю и надел ее парню на шею. Потом быстро отошел назад и нажал на рычаг люка.

Послышался жуткий скрип. Веревка натянулась как струна, и парень почти полностью скрылся в люке. У него вырвался короткий визг, от которого у Малко мороз прошел по спине. Зрелище было ужасающим. Петля частично сползла, изуродовав повешенному щеку и оторвав одну ноздрю. Шея несчастного нелепо вытянулась, мышечные ткани разорвались, и голова почти отделилась от туловища. Глаза вылезли из орбит, изо рта вывалился огромный бесформенный язык. Парень еще содрогался, спазматически подгибая ноги.

Зловоние мочи и экскрементов умирающего смешалось со сладковатым запахом крови. Одного из полицейских вырвало на белую стену забора. Со стороны тюрьмы донесся глухой ропот.

Через три-четыре минуты полковник Абдул Мохлес поднял руку. Казненный не шевелился, хотя было еще неясно, умер он или нет. Помощники палача ослабили веревку, и тело полностью скрылось в люке. Палач открыл дверцу, встроенную в боковую стенку помоста. В считанные секунды с повешенного сняли красный плащ, освободили шею от петли и завернули труп в армейское одеяло.

После этого тело забросили в грузовик, который должен был отвезти трупы казненных на площадь Аль-Тарир, где их повторно вешали для всеобщего обозрения.

Между тем палач и его помощники устанавливали на место створки люка и сматывали веревку, еще мокрую от крови.

У Малко пересохло в горле; он с трудом сглотнул слюну.

Без десяти семь. Теперь уже все. "Они" должны были появиться еще полчаса назад.

Двое охранников подошли к его клетке и открыли дверь. Отстранив двух иракцев, стоявших ближе к выходу, один из тюремщиков схватил Малко за локоть и что-то повелительно сказал по-арабски, не глядя ему в лицо.

Малко глубоко вздохнул. Наступила минута, к которой приготовиться невозможно. Он лихорадочно попытался подумать о чем-нибудь хорошем, но безуспешно. Охранник неумолимо тащил его к выходу. Вдруг силы покинули Малко. Забыв о том, что связан, он хотел протянуть руку Джемалю, но лишь нелепо дернулся, словно беспомощный калека. Черные глаза курда пристально смотрели на него. Мертвенно-бледное лицо Джемаля резко контрастировало с жесткой темной бородой.

Внезапно обостренные чувства Малко различили далекий, едва слышный гул. Он напрягся всем телом.

Это был самолет.

Малко прислушался, дума я, что звук лишь чудится ему, но гул продолжался - пока слабый, но становившийся все более отчетливым. Его охватила безудержная радость.

- Вот они, - шепнул он Джемалю по-английски.

Почувствовав, что Малко сопротивляется, охранник потянул сильнее, и Малко понял, что спасения ему не будет. Через полминуты он поднимется на эшафот.

Как глупо! С севера по-прежнему доносился равномерный шум мотора. Малко в отчаянии посмотрел на курда.

Вдруг тот что-то коротко сказал охраннику и встал между ним и Малко. К большому удивлению последнего, тюремщик выпустил его руку и в нерешительности посмотрел на Джемаля. Джемаль, не обращая внимания на Малко, вышел из клетки, продолжая что-то вызывающе говорить. Охранник пожал плечами и запер дверь, оставив Малко внутри.

Только теперь Джемаль повернулся к Малко.

- Я - ага1, - сказал он, - и имею право умереть первым. Даже арабы не могут мне в этом отказать. Удачи тебе!

Гул в небе становился все громче. Малко с болью в сердце осознал всю важность нескольких секунд, подаренных ему курдом ценой собственной жизни!

Малко попытался возразить, но двое охранников уже уводили Джемаля. Курд повторил по-английски:

- Удачи тебе!

Он спокойно поднялся по лестнице на помост и, выпрямившись во весь рост, повернулся лицом к остальным приговоренным. С ним все прошло очень быстро: палач уже успел набить руку. Когда Джемалю надевали на шею петлю, он выкрикнул по-курдски непонятную для Малко фразу с такой яростью, что вздрогнули даже полицейские. Красный плащ на него надевать не стали.

Хлопнули створки люка, и тело скрылось из виду. В этот раз петля оказалась надетой по всем правилам. Джемаль Талани умер мгновенно: у него сломались шейные позвонки. Тело дернулось два или три раза, потом замерло. Малко не сводил с него наполненных слезами глаз, позабыв о том, что еще минуту назад смотрел только в небо. Этот человек, с которым он был знаком всего месяц, только что отдал жизнь, пытаясь спасти его.

Даже если они приземлятся прямо сейчас, мертвые глаза Джемаля Талани их не увидят.

Палач уже заворачивал тело курдского аги в одеяло. Клетка снова открылась, и тот же охранник снова схватил Малко за руку. Теперь никто уже не вмешивался.

Самопожертвование курда ни к чему не привело! Малко старался идти на казнь так же достойно, как и его друг. Дрожь в коленях исчезла. Тюремщик, казалось, лишь слегка поддерживал его под локоть. Незаметно для самого себя Малко приблизился к подножию помоста. Палач нетерпеливо толкнул его к лестнице, и он споткнулся о ступени. В двух метрах над его головой покачивалась петля.