Речь гнева, или Соображения по поводу ремесла

Я же полагаю, что существуют и иные истинные авторы, носящие в себе черную искру - дьявольскую, но вместе с тем имеющие безусловное влияние своим небожественным творчеством на массовое читательское сознание. Причем творцы, отмеченные и божьей милостью и дьявольской метой, стоят как бы в одном ряду, название которому - классики.

Среди десятков имен их есть авторы, бережно хранившие в своем даре печать божественную, есть искренне носившие в себе, в своих творениях сатанинское начало-семя, а есть и те, которые сами во всю свою сознательную творческую жизнь так и не сумели разобраться, что же в их душе преобладает.

Мне, как рядовому читателю, всегда были как бы роднее именно эти, вечные мученики, вечно сомневающиеся, вечно борющиеся за свой дар, вечно терзаемые желанием заглянуть в пропасть Ада. В качестве примера подобного титана возможно единственное гениальное имя - Федор Михайлович Достоевский.

Я уверен, что гений Достоевского будет наиболее надобен, востребован совсем уже недалеким грядущим христианским тысячелетием. Именно неспокойный, неуютный, жестокий, эсхатологический гений русского имперского писателя помогает приблизиться к вечной загадке, - что есть существо, прозываемое человеческим?

Человек ведь есть и духовное, и животное существо, - эта нехитрая очевидная фраза принадлежит еще одному нашему русскому богу словесности Льву Толстому.

Как бы тривиально ни звучала сегодня эта как бы легкодоступная мысль - именно она всего ближе к аксиоме всего рода человеческого. От начала своего до нынешнего дня, в преддверии Судного часа.

Что поделаешь с нами, человеками, ежели мы все делаем для скорейшего приближения страшного часа.

Безусловно, и я небезгрешен, со всеми своими претензиями на истинное обладание писательским даром. А ты пиши, терзайся, с ума сходи, хандри, молись и воскресай в работе, - пиши!

И я пытаюсь найти свое слово.

1996г.