Рыбка золотая

Дело выгорело, и стало их трамплином. Впрочем, по - другому и быть не могло.

Даже в потенциале из них получалась отличная команда, ведь каждый мог похвастать чем-то своим, Бог не обделил талантом ни одного из них. Александр имел аналитический и в то же время очень нестандартный склад ума и придумывал еще в школе такие вещи, от которых на ушах стояли и одноклассники, и родители, и педагогический коллектив. Кроме того, десяток лет он посвятил занятиям боксу, дзюдо и карате, на чем, как ни странно, настаивала в первую очередь его мать.

Димка Сычук еще в молодости стал чемпионом города по стрельбе из пистолета, и вместо физических формул с правилами орфографии проводил время в тирах, или за изучением журналов об огнестрельном оружии. Эти юношеские качества он с годами не только не утратил, но и прибавил к ним отличное знание любых видов взрывчатки. Вторым талантом Бог одарил его в прямом смысле слова: смуглая кожа, зеленые глаза, слегка курносый нос и симметричный лоб в купе с природным обаянием делали его вхожим в любые дома, и вызывали зависть всех прыщавых отличников, которые к девятому классу считали онанизм высшей из доступных форм наслаждения.

Павлик же был незаменим в технических вопросах. Все сломанный электроприборы, запчасти, а также ненужные детали находили пристанище в его сарае, или в гараже его отчима. Да и за два года службы в морской пехоте он не только научился расправляться с противниками с помощью жестких приемов рукопашного боя, но и водить любое транспортное средство: от мотоцикла до вертолета. При росте метр девяносто шесть и весе девяносто семь килограмм, он всегда оставался милым и простодушным человеком. Именно поэтому все друзья и по сей день именовали его только Павликом, как мама в детские годы.

В общем, это была спаянная дружбой и честью команда. И вот теперь одного из них не стало.

Стараясь не думать о худшем, где-то в потаенных уголках сердца надеясь на ошибку, но не на розыгрыш, такими вещами не шутят, Александр вышел из подъезда и направился к гаражу. Еще не рассвело, и единственный фонарь не слишком способствовал разгону плотной висящей темноты.

Александр поежился. Его тонкая рубаха оказалась слишком легкой для летней ночи.

Он открыл ворота гаража, и в который раз испытал легкий трепет перед свиданием со своей машиной, к которой небезосновательно ревновала Александра его девушка Юлия. Черная как ночь БМВ словно ждала его, поблескивая хромом и готовая мчаться сквозь темноту по первому знаку своего хозяина.

Александр мимолетом вспомнил свою первую машину "Москвич 21-40". Много воды утекло с тех пор. Вся их тройка стала обеспеченными людьми. Все трое строили грандиозные планы на будущее. И вот их осталось только двое.

Он выехал их гаража и, не выключая двигатель, вышел закрыть ворота. Уже закрывая тяжелые створки, Александр почувствовал опасность. Это чувство, столь же часто встречающееся у индейцев и африканцев, сколь редкое у белых, не раз спасало ему жизнь.

Продолжая спокойно закрывать ворота, он нагнулся и резко обернулся, одновременно перекатываясь вправо.

Сталь ножа блеснула в темноте, и просвистев возле головы Александра, прижатой подбородком к груди, ударилась о металл ворот. Они отозвались гулким звуком.

Не теряя ни секунды Александр, петляя, кинулся к тому месту, где смутно виднелась фигура нападавшего. Тот и не собирался убегать. Нагнув голову, он как бык пошел на противника, собираясь закончить свою работу. Когда расстояние сократилось метров до пяти, Александр разглядел маленькое лицо со сломанным носом и красными глазами, мускулистую шею и торс профессионального борца.

Он шел, растопырив руки, словно собираясь обхватить соперника и раздавить его, как комара.

Сделав удлиненный шаг вперед, Александр ударил голенью по его правому колену. Это был один из самых грязных приемов его немалого арсенала, который часто заканчивался для жертв переломом коленной чашечки. На улице этот удар действовал безотказно.

Нападавший немного осел, глухо зарычал и прыгнул вперед, пытаясь схватить Александра за шею и повалить на землю, однако тот, с грацией боксера - технаря, сделал шаг в сторону, и пропустив вставленные вперед руки соперника, нанес свой коронный кросс справа. Звук напоминал треск спелого арбуза, под ножом ненасытного курортника. Нападавший упал, а кровь из разбитого лица окрасила клочок изумрудно - зеленой травы в рубиновый цвет.

Александр проверил пульс и быстро прошелся по карманам лежащей туши. Жить будет, но пока без сознания. В карманах пусто.

Двигатель тихо работал на холостых оборотах и Александр пытался переварить все происходящее, рефлекторно выруливая на нужную трассу в направлении поселка Белое, где в красивом двухэтажном доме жил Павлик.

Теперь мысли о смерти Сыча пересекались с эмоциями от пережитого только что, создавая страшную какофонию мыслей и чувств в голове и сердце. Но самое странное, что мозг, еще не осознавший полностью потерю Сыча, даже и не думал сводить эти

мысли к одному перекрестку, а вел их кривыми параллельными линиями. Скорее всего, решил Александр, нападавший обычный гопник, присмотревший хорошую машину возле солидного малоквартирного дома и желающий неплохо поживиться, разобравшись с зажравшимся хозяином. За эту мысль ратовало и то, что нападавший был вооружен только ножом, да и то не умел им как следует пользоваться.

В пылу событий, новостей и скачков адреналина Александру не пришло в голову: откуда гопник мог знать, что именно в этот день он, встающий обычно не раньше семи, выйдет из дома в четыре утра.

Взволнованный и угнетенный нехорошими предчувствиями Александр мчался по пустынным улицам спящего города в надежде получить хоть какие-то вразумительные объяснения происходящего. Через полчаса он уже въезжал в Белое. В нескольких окнах элегантного дома Павлика горел свет. Его жена и трехлетний сынишка уехали отдыхать на Кипр, оставив хозяину дома только его любимую собаку Джойса.

Именно то, что Джойс не поднял лай, как это обычно случалась, когда к дому Павлика подъезжала машина, испугало Александра. Калитка не заперта. Он прошел через небольшой внутренний дворик и позвонил. Трель звонка гулко отразилась в доме, но ответа не последовало.

Александр подергал ручку двери, и та легко поддалась. Предчувствуя самое худшее, он взлетел по лестнице на второй этаж, к жилым комнатам. Возле двери гостиной в луже собственной крови лежал Джойс. Его глаза выражали тоску о чем-то, неожиданно ушедшем, и мольбу о сострадании и снисхождении со стороны двуного друга. Он слабо вильнул хвостом, узнав Александра, и тут же протяжно застонал. Мельком взглянув на раненое животное Александр ворвался в гостиную. То, что он увидел, тяжело описать словами. Письменный стол перевернут, два полукресла разбиты в щепки. Сервант лежал на боку, прикрывая собой осколки разбившегося хрусталя. Везде на дорогом турецком ковре виднелись кровавые пятна. Длинный, непрерывный кровавый след тянулся от стены с копией Айвазовского до середины комнаты. Там он заканчивался широкой лужей крови, которая капала откуда-то сверху.

Александр поднял голову и замер: на красивой хрустальной люстре с веревочной петлей на шее висел Павлик. На нем были надеты только покрасневшие от крови брюки и туфли, лицо побагровело, оба глаза заплыли, а из затылочной части головы медленно текла кровь, успевшая засохнуть уже во многих местах.

Сдерживая рвотные позывы, Александр подтащил перевернутый стол, влез на него и вцепившись в веревку оттолкнулся двумя ногами. Крюк, державший люстру, вырвался из бетонных объятий, и оба тела рухнули на пол, придавленные сверху громоздким хрустальным светилом.

Это был неизобретательный и неэстетичный, но, во всяком случае, самый быстрый способ снять Павлика, который весил добрую сотню килограмм.

Даже быстрый взгляд на распростертое дело давал понять, что Павлика убили ударом в затылок, а уже потом повесили мертвеца с совершенно определенным смыслом. Александр прекрасно знал, что в их мире, жестоком, но по-своему справедливом, мертвецов вешали в том случае, если они совершали что-нибудь низкое и недостойное, бесчестное даже с точки зрения суровых бандитских законов. Прямой и честный Павлик никогда не делал ничего подобного, в этом сомнений не было. Поэтому, глядя на беспомощное изуродованное тело друга, Александр поклялся отомстить. В этом не было дешевого трагизма, или напускной серьезности голливудских бестселлеров. В этом была лишь мужская злость, верность дружбе и честь мужчины.