Наследство Скарлатти

т миллионов долларов... Объединенные и мгновенно конвертируемые по максимуму активы присутствующих составляют один миллиард сто десять миллионов... Следовательно, между нами существует разница в триста девяносто пять миллионов... Но можно подсчитать и от обратного. Ликвидация корпорации «Скарлатти» будет стоить участникам этого совещания шестьдесят четыре и четыре десятых процента всех капиталов. И то если вам, господа, удастся быстро перевести ваши личные активы в другие формы, чтобы предотвратить панику на биржах.

Воцарилась тишина.

Некоторые из участников цюрихской группы потянулись к первым конвертам – к подсчетам своей собственности.

Одним из них был Сидней Мастерсон. С ехидной улыбкой на лице он заговорил, обращаясь к Элизабет:

– Как я понимаю, эти шестьдесят с лишним процентов и есть тот меч, который вы занесли над нашими головами?

– Совершенно верно, мистер Мастерсон.

– Моя дорогая леди, я вынужден усомниться в вашем здравомыслии...

– На вашем месте я не стала бы поступать столь опрометчиво.

– Тогда это сделаю я, фрау Скарлатти. – Фон Шнитцлер, представляющий «И.Г. Фарбениндустри», говорил спокойно и холодно, развалясь в кресле. – Вы приносите дорогую жертву, это всем ясно. Но во имя чего? Вы не можете принудить к капитуляции нечто, чего в действительности не существует! Мы не какая-то единая корпорация. – Он сильно шепелявил, но в каждом его слове сквозила надменность. Элизабет он был отвратителен.

– Совершенно верно, господин фон Шнитцлер.

– Тогда, – немец рассмеялся, – вы точно не в здравом уме! Я не желаю покрывать ваши убытки. Не можете же вы силой принудить нас к этому.

Кое-кто из сидящих за столом засмеялся.

– Конечно, было бы проще иметь дело с одним субъектом, с одним государством. Это было бы намного проще и значительно дешевле... Но я вынуждена действовать иначе, а следовательно, идти и на большие материальные затраты... Я избираю этот второй путь. Я приняла решение, господа. Время пошло.

Элизабет обвела взглядом участников совещания. Некоторые, не отрываясь, смотрели на нее, пытаясь обнаружить хотя бы малейший признак колебания, неуверенности, знак того, что она блефует. Другие глядели в сторону и вслушивались лишь в ее слова, в тон голоса, стараясь уловить хоть какой-то изъян или неувязку в логике. Это были люди, привыкшие одним мановением руки, одним словом повелевать нациями.

– Операция, как я уже говорила, начнется завтра. В финансовые центры пяти стран, представленных за этим столом, будут переведены огромные капиталы корпорации Скарлатти. В Берлине, Париже, Стокгольме, Лондоне и Нью-Йорке уже завершены переговоры о приобретении на открытом рынке значительной доли акций ваших основных компаний... Так что до полудня следующего делового дня, господа, «Скарлатти индастриз» станет обладателем значительного, хотя отнюдь не подавляющего, количества акций многих ваших крупных предприятий стоимостью в шестьсот семьдесят миллионов долларов!.. Вы осознаете, что это означает, господа? Киндорф