Дело полковника Петрова (СИ)

Ричардс не дал никаких обещаний, но я почувствовал, что мне удалось в определенной степени убедить его, по крайней мере, в вопросе о деньгах. Вскоре после этой встречи Скотт сообщил мне, что на будущее мне нужно будет подготовить смету расходов. Появились признаки того, что его отдел начал понимать важность направления, в котором продвигалась моя работа.

Через несколько месяцев после моей беседы с Ричардсом моя работа со Скоттом прервалась. Меня передали на связь к Норту, мужчине мощного телосложения и сильного характера, который умел делать свое дело. До этого он проходил юридическую подготовку, и это позволило ему правильно разбираться и понимать тонкости и скрытые тенденции развития ситуации, в которую я оказался вовлечен.

Меня перевели из Управления безопасности, которое занималось подрывной деятельностью, в Управление контрразведки.

Непосредственным результатом этого стала перемена в представлении отчетов. Вместо трудоемкого составления официального отчета, которое я находил очень утомительным, я диктовал Норту, который вел стенографическую запись. Помимо избавления от работы по написанию отчетов, эта практика дала возможность сообщать Норту все мелкие, но весьма существенные подробности, которые сами по себе не имели особого значения, но в совокупности давали понимание обстановки, что в контрразведке очень важно.

Глава Одиннадцатая

В октябре 1951 года, когда меня передали на связь к Норту, Петров пригласил меня отметить советский государственный праздник 7 ноября в доме советского посла Лифанова в Канберре.

Столица Австралии Канберра - это необыкновенный город, и он практически мало известен даже большинству австралийцев. Его появление, подобно появлению г.Вашингтона, было результатом воплощения идеи о том, что столица государства должна быть построена несколько уединенно и служить местом пребывания правительства и основной массы служащих, занятых в правительственных учреждениях. Она была детищем молодого американского архитектора-идеалиста по имени Уолтер Бэрли Гриффин, проект которого одержал победу на всемирном конкурсе. Поскольку ему не нужно было заботиться о потребностях промышленности и торговли, он получил возможность построить идеальный город. В какой-то степени ему это удалось, так как Канберра - это город редкой красоты. Город построен несколькими кругами. В центре, в окружении парков, деревьев, кустарников и цветов расположен парламент и здания правительства. По внешней окружности другого круга в диаметрально противоположных точках на расстоянии друг от друга около мили находятся два образцовых торговых центра под названием Кингстон и Сивик. В круге, находящемся на некотором отдалении, расположены предместья, различающиеся в зависимости от доходов населяющих их чиновников и служащих, но все высокого уровня.

Современные потребности внесли определенные отклонения, которые, до известной степени изменили характер проекта, но общая картина оставляет впечатление города-сада - весной буйство красок цветения, а осенью полыхающая багрянцем и золотом листва специально подобранных деревьев и кустарников.

Этот расчет на прекрасное оказывает большое впечатление на приезжего и сам имеет эстетическую ценность, но для постоянных жителей города он оборачивается определенными бытовыми неудобствами. Для относительно небольшого города, расстояния оказались невероятно велики, и жители внешних предместьев отдалены от торговых центров точно так же, как и жители окраинных районов какого-нибудь большого города.

Другим несоответствием, которое поражает вновьприбывшего в Австралию, является отдаленность официальной власти от жизни всей страны в целом. Это является результатом борьбы между Сиднеем и Мельбурном, каждый из которых хотел бы добиться чести служить местом пребывания федерального правительства. Для того, чтобы выбрать более или менее нейтральное место для размещения правительства, была назначена специальная комиссия. В географическом и климатическом отношении выбранное ею место было великолепным, но оно оказалось на расстоянии 400 миль от Мельбурна и 200 миль от Сиднея. Из моих контактов по различным поводам с правительственными учреждениями я вынес убеждение, что если территориальная изоляция Канберры при взгляде со стороны и была восхитительна, она лишала официальных правительственных чиновников возможности быть в курсе того, чем живет и что думает вся страна.

Но, когда я пытался добраться до дома Лифанова, меня больше всего беспокоила сложность дорожного движения Канберры. Вскоре я запутался в казавшемся бесконечным лабиринте, и мне пришлось неоднократно спрашивать дорогу, прежде чем я наконец достиг района Муга Уэй, места проживания высших правительственных чиновников и дипломатов.

Прием у посла проходил в саду. Здесь я освежил мое знакомство с миссис Петровой, с которой я мельком встречался за несколько недель до этого, когда играл на концерте в Канберре. Меня ещё раз поразило то, насколько она выделялась среди жен других советских официальных лиц. Она выглядела оживленной, была со вкусом одета и её непринужденная манера поведения контрастно отличалась от поведения других жен, которые держались скованно, неловко, были одеты в немодные, плохо сидящие платья, а на их лицах не было косметики. Петрова, в отличие от других, была способна принять участие в светской беседе и отличалась общительностью.

Ее нельзя было назвать красивой, но она была, несомненно, привлекательной. Ее светлые до плеч волосы были хорошо ухожены, а голубые глаза всегда светились улыбкой. Изящного сложения и небольшого роста, она была одной из тех женщин, которые создают вокруг себя атмосферу живого обаяния.

Я был удивлен - по крайней мере на этой стадии - что она занимает в посольстве важный пост. Конечно, её внешность не соответствовала критериям, которые свойственны внешности карьерной женщины. Мне было трудно представить, что эта женщина, так любящая общественную жизнь, может быть бухгалтером и вести финансы посольства, а в качестве личного секретаря посла посвящена в дипломатические секреты международного значения.

На следующий день после праздника я отправился на частную вечеринку в дом Петровых. Их дом поразил меня своим аскетизмом обстановка была весьма посредственного качества и выглядела подержанной. Так могло выглядеть жилище рабочей семьи в нелегкие времена. Совершенно не было бытового оборудования и предметов, которые можно было бы ожидать увидеть в доме людей, принимающих у себя гостей определенного социального положения.

Вечеринка была организована в русском стиле, и если сам дом выглядел бедно, то стол оказался богатый. Среди гостей были чешский консул генерал Кафка со своей женой, два служащих персонала консульства, а также торговый атташе советского посольства. Вечер прошел в очень раскованной и приятной атмосфере.

Вскоре после этого я вернулся в Сидней. Я начал замечать, что всякий раз, когда Лидия, Петров и я собирались вместе, с нами всегда оказывался и корреспондент ТАСС Пахомов, который стал проявлять ко мне даже больший интерес, чем во время предыдущего периода нашего знакомства. Когда мы оставались одни, он подробно расспрашивал меня о моем прошлом, о том как и когда я выехал из Польши.

Я рассказал ему, что с началом войны я через Литву выехал в Мемель5, а оттуда пароходом во Францию. Я всегда скрывал факт моего пребывания в Советском Союзе, так как если бы об этом стало известно, в отношении меня сразу же стали бы проявлять подозрения. К счастью, он не проявил особого интереса к этому вопросу. Это было очень кстати, так как в моей легенде были слабые места, и я почувствовал себя увереннее, когда он перешел к более безопасной для меня теме.

Пахомов интересовался тем, живы ли мои родители, где они и поддерживаю ли я с ними отношения. Здесь его цель была очевидной - если бы они жили в Польше, их бы, при необходимости, могли использовать в качестве заложников. У меня не оставалось сомнений по поводу причины этих опросов - Петров хотел пополнить мое досье.