Убийство в четыре хода

– Благодарю вас, но, по-моему, для меня они будут слишком крепки. – Он достал американские сигареты, а из другого кармана – гостиничные рекламные спички. Альбер почувствовал легкое разочарование: он готов был поклясться, что Парк пользуется золотой зажигалкой – маленькой, плоской и по-мужски элегантной.

– Что с вашей зажигалкой? – спросил он.

– Ума не приложу, куда она задевалась, – Парк сокрушенно покачал головой. – Какая-то загадка, да и только. Я абсолютно уверен, что нигде не мог ее забыть.

– Под кроватью смотрели?

– Везде смотрел. Горничной обещал круглую сумму, если она найдет зажигалку. Для меня эта вещь дорога не своей ценностью…

– Память?

Прежде чем ответить, Парк выпустил дым и тщательно стряхнул пепел…

– Я получил ее в подарок от Президента, когда он был всего лишь губернатором штата. Однако, полагаю, визит полиции вызван не пропажей моей зажигалки.

Парк хорошо говорил по-французски, с едва уловимым американским акцентом. Чем-то он напоминал Альберу генерального секретаря ООН. Гораздо больше, чем подлинный генеральный секретарь.

– Мы расследуем обстоятельства гибели господина Ростана и господина Марсо, – сказал Шарль, также предварительно выпустив колечко дыма и стряхнув пепел. В своем изящном сером вельветовом костюме при темно-синей сорочке с вишневым галстуком, с длинными, зачесанными на косой пробор волосами он здорово смахивал на типичных сыщиков из французских приключенческих фильмов. Гораздо больше, чем на подлинного сыщика.

– Я ждал вашего визита.

Бришо выжидательно вздернул брови. Альбер, не привыкший прибегать к подобным трюкам, сидел с застывшим лицом и тупо ждал.

– Весьма сожалею, господа. – Парк развел руками: жестикулировал он почти как прирожденный француз. – Я понимаю, что должен был сам вступить с вами в контакт. Но ведь в конце концов комиссия была создана только сегодня утром.

– Что за комиссия?

– Разве вы не знаете? – По лицу генерального секретаря промелькнула тень смущения. – В таком случае чего вы хотите от меня?

– О какой комиссии вы упомянули, мосье?

– Федерация создала комиссию для выяснения происшедших в последнее время прискорбных событий. Мне поручено ее возглавлять.

– Поздравляем.

– Наша задача – путем… как бы сказать… домашнего расследования, что ли, навести порядок в собственном хозяйстве.

Шарль вздохнул.

– Мне кажется, расследование убийств – это дело полиции, мосье.

– Разумеется. В этих делах мы намерены всячески способствовать вашей работе. Это одна из задач нашей комиссии. Ну а остальное, полагаю, мы уладим сами, в своем кругу.

– Будьте любезны пояснить, что вы имеете в виду под «остальным».

Парк лишь на мгновение показался удивленным, а затем опытный дипломат, глава комиссии и оратор подавил в нем эмоции допрашиваемого человека. С серьезным видом, печальным, проникнутым чувством ответственности тоном он заговорил:

– Понять не могу, что происходит в шахматном мире. Все словно с ума посходили. – Он покачал головой и, как и подобает опытному оратору, сделал выразительную паузу, чтобы слушатели успели одобрительно хмыкнуть, согласно кивнуть. – Даже не знаю, что больше взбудоражило страсти: убийства или «Ультимат», но у всех такое настроение, как перед концом света.

– А что, собственно, случилось?

– Драки, кражи, сплетни… Видите ли, я ведь знаю, что зажигалку мою украли. Кто-то хотел таким способом досадить мне.

– О каких драках вы говорите?

– Мы и сами толком не знаем. Для того и создана комиссия, чтобы выяснить целый ряд подозрительных дел.

– Но все-таки что вам известно?

– Прошлой ночью в гостинице случилась драка. Кроме того, якобы есть пострадавший, которого избили, а кто на него напал в темноте, он не знает.

– Хм… А я-то считал, что шахматы – мирный вид спорта.

– Выходит, вы заблуждались. Даже среди боксеров-профессионалов не встретишь такой взаимонеприязни, как среди шахматистов. И так было во все времена. Но чтобы прибегать к насилию!…

Полицейские не стали наседать на него. Бришо и сам состоял в нескольких комиссиях и по опыту знал, что из профессионала вроде Парка им не вытянуть ничего конкретного. Даже под пыткой. Человек такого типа попросту разучился рассуждать коротко и ясно. Ну а Лелак и без него знал, кто в шахматных кругах распространяет злостные слухи. Парку тоже хотелось переменить тему.

– Мне по-прежнему не ясно, господа, чему я обязан вашим визитом, коль скоро вы даже не подозревали о существовании комиссии…

– Ларчик открывается просто. Мы решили побеседовать со всеми конкурентами фирмы «Компьютой».

– Ах, вот вы о чем!…

– Каким образом вас лично затрагивают успехи «Ультимата»?

– Я выхожу из игры. И до сих-то пор я занимался шахматами не ради денег.

– С какими же потерями вы устраняетесь?

– Пока не знаю, – Парк улыбнулся. – Но если бы и знал, все равно не сказал бы. Выхваченная из общего оборота моего бизнеса сумма убытков могла бы быть неверно истолкована.

– Следует понимать так, что мы сочли бы эту сумму достаточно крупной и могли бы сделать из этого ошибочные выводы.

– Можно понимать и так.

– А что будет с шахматными автоматами вашей фирмы? «Ультимат» лишил вас любимого увлечения.

– Полно, ведь вы и сами не принимаете свои слова всерьез. Не бойтесь, я не обижусь. Понимаю, что вы выполняете свой долг, но для мотива это слабовато. Мое увлечение – это шахматы как таковые. У меня есть завод по производству электронно-вычислительных машин, и я поручил сконструировать там шахматный компьютер. Это хороший бизнес, я с удовольствием занимался им. Но существуют и другие отрасли, и другие игровые автоматы. Деловой человек должен уметь списывать потери.

– А какова, по-вашему, судьба шахматного спорта? «Ультимат» уничтожит живые шахматы?

– Мне уже приходилось выслушивать подобную нелепицу. С какой стати ему подрывать шахматный спорт? Следует раздельно проводить турниры профессионалов и турниры шахматных компьютеров, только и всего. До сих пор полагали, будто хорошему шахматисту автомат не соперник, и не без удовольствия играли смешанные партии. Теперь мы знаем, что хорошему автомату человек не соперник, и с не меньшим удовольствием будем устраивать турниры шахматных автоматов. – Парк взглянул на часы. Прошу простить, я занятой человек.

Под левым глазом у Реньяра сиял огромный фонарь. Старый журналист выглядел потрепанным и несчастным. Теперь он вызывал ассоциации не с подпольным адвокатом из итальянских фильмов, а с безработным мелким служащим, впутавшимся в некое темное дельце. Он разговаривая с какими-то двумя мужчинами, но при виде Альбера оставил собеседников и поспешил к нему.

– Слышали наши новости? – Реньяр пришел в крайнее возбуждение. Похоже, Альбер и его коллега были единственными в гостинице, кто не знал о последнем скандале. – Фуле напился допьяна и хотел вышвырнуть Мартинэ из бара. Вдруг вскочил на стул и заорал, что предателю, вроде Мартинэ, не место среди нас.

– Чем же он предатель?

– Прежде он тоже участвовал в турнирах – сердито бросил Реньяр. Ну как можно перебивать интересный рассказ такими идиотскими вопросами? – Ну а Мартинэ уселся за соседний столик, напротив Фуле. Тот знай кричит свое, убирайся, мол, отсюда немедленно. На что Мартинэ ухмыльнулся и послал ему воздушный поцелуй.

– Что дальше? – Альбер без труда вообразил себе торжествующую физиономию Мартинэ.

– Фуле запустил в него бутылкой! Бросок был весьма удачным. Доктор говорит, еще немного и у Мартинэ был бы проломлен череп. И тут оказалось, что этого типа охраняет профессиональный горилла. Представьте себе, вдруг вскакивает какой-то головорез, ногой выбивает из-под Фуле стул и оглушает его ударом по голове – прямо как в приключенческом фильме. Я такого никогда не видал! – Реньяра нетрудно было сделать счастливым.

– Глаз вам тогда же подбили?

– Что? Ах глаз? Нет, это я дома случайно налетел на дверь.