Игра на опережение

— Сделай одолжение… И немного погромче… Красивая пара. И очень подходят друг другу. Если поженятся, сбудется голубая мечта Ильи Михайловича — политический союз Корецкого и Анисимова. Анисимов потом закроет глаза на то, что дядя возлюбленной собирал на него материал. Но пока что Петя — очень даже женатый политический деятель, и потому он должен думать о последствиях, какие могут возникнуть в результате публичного скандала или если жена не даст развод, что одно и то же… Слушай, чего они там шепчутся? — поморщился Забельский. — Что, так и будут сидеть, глядя друг на друга, боясь поцеловаться или коснуться? И это мой преемник… Я всегда брал быка за рога, а красивую женщину за талию или ниже, смотря по обстоятельствам.

— К сожалению, — развел руками Колобов. — Вот так и будут сидеть и мечтательно смотреть друг на друга.

— Да уж… — вздохнул Забельский. — Позавидуешь. Где они, наши романтика и пылкость молодости? Впечатление такое, будто они уже знают, что ребята Корецкого снимают их на видео… И боятся перейти границу между дозволенным и недозволенным. А заставить их совершить адюльтер перед камерой, увы, даже Корецкий не в силах, как бы ему этого ни хотелось. О чем они хоть говорят, вы расшифровали?

— О его жене и детях. Что он их сейчас не может бросить, и она это хорошо понимает.

— А он случайно не собирается ради нее уйти в отставку?

— Пока об этом разговора не было.

— Ну вот, когда будет что-то интересное, покажешь… — решил Забельский. — Пока нет ничего компрометирующего. Даже для Петиной жены. А она, если я правильно понимаю, карьеру ему ломать не будет?

— Похоже, что нет…

— Ладно, забудем… Так кто тебя предупредил о завтрашнем налете в черных масках? — поинтересовался Забельский, стоя теперь возле окна кабинета и глядя на открывающийся летний пейзаж.

— Непосредственный исполнитель — капитан ФСБ Рощин. Вряд ли вы о нем слышали… Тот, кто уже принимал участие в налетах и выемках нашей документации, возглавляя их.

— Делаешь успехи, — рассеянно буркнул Григорий Иванович. — Ты его уже завербовал?

— Нет, он сам попросился… Вы меня слушаете?

— И очень внимательно, — кивнул Григорий Иванович. — Просто смотрю на Чижи, мое кровное детище. — Он показал подбородком на кирпичные коттеджи поселка с лужайками и открытыми бассейнами, вокруг которых носилась детвора, а молодые мамаши загорали под охраной плечистых секьюрити. — Сколько сил и средств сюда вложено…

— Но заработали вы по два бакса на каждом вложенном рубле, — заметил Колобов.

— Да разве это главное! Душа уже не радуется добру, которое я для них сделал…. Ведь всегда так: делаешь людям хорошее, а что получаешь в ответ? Одну неблагодарность. И все равно на что-то надеешься и. снова делаешь…

— Меня вы тоже причисляете к неблагодарным?

— О присутствующих, как всегда, ни слова… — усмехнулся хозяин. — Именно потому, что надеяться можно только на таких, как ты… Могу только сказать, что, когда я стану премьером, ты обязательно возглавишь ФСБ.

— Но для это вам придется стать президентом…

— Только на этом условии я соглашусь занять пост премьера…

— На вашем месте я бы надеялся на тех, кому ваши конкуренты не дают большую цену… — хмыкнул Колобов.

— А если тебе дадут? — обернулся к нему Григорий Иванович. — Тот же Анисимов или Корецкий, неужто перебежишь?

— Мне поздновато бегать туда-сюда… В моем возрасте умные люди уже не меняют жен и начальников. Хочется стабильности.

— А то бы перебежал? Ладно, можешь не отвечать… — махнул рукой Григорий Иванович. — Илья Корецкий меня как-то спросил насчет тебя, вскользь, конечно, сколько я тебе плачу. Мол, хочет по моему примеру завести себе для надежной охраны бывшего полковника КГБ…

— Пусть заведет добермана-пинчера или питбуль-терьера чистых кровей, — хмуро отозвался Колобов. — Так дешевле обойдется. И что вы ему ответили?

— Как всегда. Илюша, говорю, это коммерческая тайна. А если скажу, ночь ведь спать не будешь! Значит, к тебе он пока не подкатывался?

— Не о том мы сейчас говорим, вам не кажется? — перевел разговор Колобов, показав на часы.

— Именно о том самом… — возразил Григорий Иванович. — Кто из нас хозяин, ты или я?

— Вы, конечно… — буркнул бывший полковник ФСБ и с досадой посмотрел на часы. (Что-то босс разговорился сегодня не в меру…)

— …Запомни, Федя, такие, как я, Забельские, в нынешней России — существа всеми ненавидимые, но не запуганные. Делая обществу и отдельным людям добро, я тем самым афиширую размеры своего богатства, в отличие от других, у кого денег гораздо больше, но кто копейки не даст другим! И никто не желает знать, как тяжело мне досталось мое положение! — Он сейчас почти кричал. — Кровью надо харкать, господа, кровью и унижаться перед всякой сволочью… Никому не должно быть дела, как я распоряжусь собой и своими достижениями! Всем плевать на мою благотворительность и общественную деятельность. Никому не интересно, что на свои деньги я выкупаю наших пленных солдат и рабов из Чечни! Всем интересно другое: откуда они у меня!

— Говорите так, будто выступаете на митинге… — хмыкнул Колобов.

— Ну кто бы еще, кроме меня, дал бы им всем беспроцентный кредит в рассрочку на столь долгий срок? — продолжал Григорий Иванович. Он картинно обвел рукой панораму поселка. — Нате вам! Берите, живите и радуйтесь, только в спину не бейте и в душу не плюйте!

— Вот в чем дело… — нахмурясь, кивнул Колобов. — Понятно. Кто-то без моего ведома передал вам расшифровки разговоров в нашем поселке?

— Именно так! Пусть не все, но многие, от кого я меньше всего это ожидал, со злорадством обсуждают мое фиаско во Внукове с этим несчастным солдатиком Капустиным! Как если бы я был виноват, что он там погиб! Вот как люди узнаются в беде…

— И с помощью прослушки, — добавил Колобов, хмурясь еще больше. — Я же Сергея просил этого не делать… — Он набирал номер на мобильном. — И не давать вам слушать до того, как я сам все прослушаю.

— Это моя вина. — Григорий Иванович сначала прижал руки к груди, потом забрал трубку у Колобова. — Я его сам очень попросил… А он не смог отказать. Я, только я виноват, что вторгся в твою компетенцию, или епархию… И прошу, не наказывай его! А то получится, что накажешь его, а безнаказанными останутся те, другие. — Он кивнул за окно.

— Вы на себя непохожи после этой истории в аэропорту. — Колобов забрал мобильник у босса.

— Во-первых, я все еще жду звонка от Ансара. — Григорий Иванович посмотрел на телефон. — Во-вторых, мне нужно ехать в больницу к матери этого несчастного Капустина.

— Я с самого начала не советовал вам устанавливать прослушки в коттеджах нашего поселка. Меньше будете знать, что о вас судачат и сплетничают, лучше будете спать.

— Помню, — вздохнул Григорий Иванович. — Все верно ты говорил… Но слаб человек. Когда тебя все со всех сторон проклинают, хочется услышать о себе что-то хорошее, хотя бы от тех, кому ты помог. И вот на тебе, услышал… Тот же Любезное Леонид Анатольевич, казалось бы, редактор крупной и влиятельной газеты…

— Любезнов? — будто ослышался Колобов. — Этот, из «Свежих новостей?»

— Он самый! Я помог ему с кредитом, отдал лучший наш гостевой коттедж… И ты бы послушал, как он обо мне отзывался вчера вечером в разговоре с гостями! Мол, это из-за меня процветает рынок ичкерийской работорговли! Нет, в чем-то по-своему он прав, но нельзя же кусать руку дающего, пусть даже исподтишка!

— Главное, в своей газете он ничего подобного не напишет, — усмехнулся Федор Андреевич. — Такие коттеджи… — он кивнул за окно, — повязывают прочнее самых завышенных гонораров. Куда от них денешься… — добавил он уже другим тоном, и босс взглянул на начальника своей службы безопасности повнимательнее. — Что вы так на меня смотрите? — поймав этот взгляд, спросил Колобов. — Да, и я в такой же зависимости, но отнюдь ни о чем не жалею. И потому говорю об этом вслух и не в первый раз. Да, Любезнов будет как миленький отрабатывать беспроцентный кредит, оправдывая вас!