Современный польский детектив

Брось ты это,— остановил его приятель.— Черт его знает, что в этом куле и кто его бросил в реку. Иди-ка лучше к автомату да позвони в милицию. Это, скорее, по их части.

Очень им надо бежать к Висле в такую рань. Подумают еще, что их разыгрывают.

Сходи тогда на электростанцию. Оттуда позвонишь. Предъявишь сторожу документы, тогда поверят, что нелипа.

Милиция не оставила без внимания сообщение. Не прошло и четверти часа, как у Сирены остановилась первая милицейская машина. Тадеуш Янукович ожидал ее.

Это вы, гражданин, звонили? — спросил сержант, выходя из машины.

Нет, не я. Звонил Ежи Храбицкий. Вон он стоит на берегу.

А где этот клад?

В воде виден большой куль,— объяснил рыболов.— Почти у самого берега. На глубине двух метров. А может, и того меньше.

Ну хорошо. Покажите.— Милиционеры остановились у берега.— Где это?

Вон там. Видите большой камень, а рядом поменьше? А между ними как раз этот куль.

Милиционеры смотрели во все глаза, но не сразу отыскали нужное место. «Речные люди», а ведь рыболовы относятся к их числу, лучше видят дно реки.

Есть!—воскликнул один из милиционеров.— Вон там. Большой. Но как его достать?

Надо раздеться и войти в воду. Вода тепленькая, хотя еще только половина четвертого. Если хотите, я вам помогу...

Позвоню-ка в отделение,— решил сержант.

Из машины связались с дежурным офицером, а тот сообщил о находке рыболовов в управление милиции города Варшавы. Вторая милицейская машина направилась вниз по Тамке к набережной. Этой группой руководил поручик Стефан Новак. Один из милиционеров вызвался достать куль. Разделся и вместе с Ежи Храбицким вошел в воду. После двух неудачных попыток рыболову наконец удалось ухватиться за мешок, застрявший между двух камней.

Дальше пошло легче. Подтянули мешок к берегу, а тут уж его подхватили несколько пар рук.

Мешок был завязан веревкой, затянутой тугим узлом. Поручик не стал разрезать веревку, а ломая ногти, принялся развязывать узел. Развязав, осторожно раскрыл мешок. В нем был труп мужчины.

— Хенек, срочно передай, что мы тут обнаружили,— распорядился поручик.— Пусть присылают специалистов.

Вскоре и третья милицейская машина остановилась возле Сирены. Прибывшие сразу же приступили к делу: фотографирование места происшествия, мешка, обнаруженного тела, снятие отпечатков пальцев и так далее.

Милицейский врач, осмотрев труп, установил, что убитому мужчине лет пятьдесят — пятьдесят пять, роста высокого, волосы светлые, лоб большой, с залысинами, крупный нос, резко очерченный подбородок. Труп был обнаженный.

Отпечатки пальцев убитого не значились в Центральном дактилоскопическом бюро. Вскрытие показало, что причиной смерти явился сильный удар в затылок, нанесенный тупым орудием, что перед смертью этот человек выпил пару стопок водки.

Установить личность «человека в мешке» никак не удавалось. Полное отсутствие какого-либо интереса к личности убитого, который, конечно, имел либо родственников, либо знакомых, где-то работал, где-то жил, дало милиции основание предполагать, что это человек из преступного мира. А эти люди, как известно, пе имеют обычая обращаться в милицию со своими хлопотами.

В создавшихся условиях варшавская милиция решила прибегнуть к помощи средств массовой информации. Сообщение о находке рыболовов было опубликовано во всех столичных газетах с фотографией убитого. Это же сообщение несколько раз передали по радио. Телевидение показало портрет «человека в мешке».

Я УЗНАЛ ЕГО. ЭТО...

Мечислав Рушинский неизменно начинал свой рабочий день с просмотра свежей вечерней газеты. Только ознакомившись с последними событиями, он приступал к приему клиентов. И сегодня, вынув из своего видавшего виды коричневого портфеля газету, адвокат удобно расположился в кресле и погрузился в чтение.

Два клиента ожидают вас, пан меценат,— объявил Францишек.

Вы же видите, я еще не просмотрел газету! Пусть подождут.— В последнее время Францишек все чаще вызывал неудовольствие адвоката.

Рушинский вернулся к прерванному чтению. На второй странице его внимание привлекло сообщение о происшествии на берегу Вислы. Газета дала не только милицейскую сводку, но еще интервью с двумя неудачнпками-рыболовами, которые вместо щукп или усача выудили труп мужчины.

«Опознать личность убитого, вероятно, поможет особая примета, которую обнаружил наш репортер,— писала газета.— На правой руке мужчины, выше запястья, красноватый шрам шириной около сантиметра, длиной — около шести. След ножевого ранения или ожога. Рана нанесена не более трех-четырех лет тому назад».

—Ну и любят же приврать,— буркнул адвокат.— Ведь в сообщении милиция, опубликованном в утренних газетах, тоже говорится об этом шраме. Установил это совсем не репортер, а судебный врач.— Снимок же в вечернем выпуске оказался значительно лучше, чем в утренних газетах. Рушинский долго всматривался в лицо мужчины, тело которого было обнаружено при столь необычных обстоятельствах.

В бокс адвоката снова заглянул курьер.

Пан Францишек, вы читали о трупе, найденном в мешке на дне Вислы?

Читал и по радио слышал. Еще и по телевизору показывали.

Его лицо кажется мне знакомым. Не был ли он у меня?

В суде, наверное, видели. Думается, не раз побывал он на скамье подсудимых. Пан меценат, а к вам еще и дама. И те двое нервничают — полчаса ожидают. Говорят, что им некогда.

К адвокату всем не терпится. Жалею, что не стал зубным врачом. У тех в приемной тоже полно народу, а вот в кабинет приходится приглашать. Добровольно никто не лезет. Пожалуй, стоит завести бормашину для самых настырных. Ну ладно, Францишек, просите тех двух.

Клиенты пришли с весьма сложным делом. Рушинский и думать забыл о трупе в мешке. Но когда один из посетителей наклонился над столом подписать доверенность и у него чуть завернулся рукав пиджака — внезапная мысль промелькнула в голове адвоката, ведь точно такое движение совсем недавно кто-то проделал у этого же стола. Только у того человека, подписывавшего тогда бумагу, на руке был шрам. Красноватый широкий шрам. И в сообщении милиции говорилось точно о таком же шраме...

Кто же это был? Адвокат чувствовал, что не может сосредоточиться, собраться с мыслями. Ссылаясь на необходимость хорошо обдумать столь серьезное и запутанное дело, он попросил клиентов прийти через неделю. Проводив их, Рушинский принял женщину и еще двух мужчин.

В тот день Метек поставил рекорд по скоростному обслуживанию клиентов, побив при этом свои же собственные «достижения» в этой области. Но вспомнить человека со шрамом на руке и по какому делу тот приходил Рушинский так и не смог. Не помогли при этом два кофе и кое-что покрепче, принятое для освежения памяти.

Среди ночи Рушинский проснулся с прямо-таки абсурдной мыслью. Она была настолько дикой, что напрочь отбила сон у гордости варшавской адвокатуры. Метек вертелся с боку на бок, временами погружаясь в недолгую дрему, но заснуть так и не смог.

Еще не было восьми, а он уже звонил своему приятелю, адвокату из их же конторы, и просил заменить его — допросить свидетелей в повятовом суде города Пруткова, а суд этот находился в... Варшаве, в здании их же нотариальной конторы, стесненной в результате этого до уму непостижимых пределов. Рушинский объяснил свою просьбу неожиданным вызовом в милицию.

Добрый приятель, конечно, не подвел. Правда, он решил, что причиной тому не вызов в милицию, а злое похмелье, но подменить обещал. А у Метека после бессонной ночи действительно раскалывалась голова. Но около девяти он уже входил во дворец Мостовских, где находилось городское управление милиции, и просил дежурного доложить о нем, майору Калиновичу.

О-о, меценат,— удивился майор, но весьма радушно приветствовал адвоката.— Какие боги привели вас в это здание и чем я могу быть вам полезен? Не новые ли осложнения с делом о наследстве Ярецкого?