Комната наверху

— Кино. Правда, он выглядел ужасно, после того как этот — как его? — порезал ему лицо? Не знаю, как та девица решилась выйти за него замуж. Я бы близко не подошла к парню с таким лицом!

— А если бы вы были влюблены в него?

— Ну как бы я могла любить человека с такой внешностью? Можно было бы найти кого-нибудь другого. А вы когда-нибудь влюблялись?

Свендсен свернул на Пятьдесят первую улицу.

— Я когда-то получил два отказа от одной девушки со Стейтен-Айленда.

— А потом она согласилась?

— В конце концов, да.

— Так почему же вы не женаты?

Он остановился на Пятьдесят первой у ресторана «Майен».

— Речь шла не об этом.

Взяв ключ, он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверцу для Патрисии. Они выбрали столик в дальнем углу. После десятиминутных размышлений и обсуждения меню, Патрисия решилась на «бренди-александер» и бифштекс. Свендсен заказал виски с содовой и отбивную.

— У вас красивое платье, — сказал он, когда официант отошел. — Корвиты, должно быть, неплохо платят.

— О, платят они хорошо. Это единственная причина, по которой я не ухожу. Вы знаете, жилье, еда, все бесплатно. Но все равно, я не жалею, что они уезжают.

— Почему?

— О, мне предлагали несколько отличных мест, где не надо было заниматься хозяйством. Я… — Подошел официант с напитками, и она умолкла. Потом сказала: — Я уже устала быть горничной. — Патрисия понизила голос и заозиралась. — Наверное, пойду в официантки. Только надо посмотреть, сколько платят. А вы так и останетесь шофером?

— Ага. Мне казалось, вы не жалеете об их отъезде, потому что возникли сложности.

— Господи, нет. По-моему, Корвиты не хуже других. Потом, это даже престижно, вы ведь понимаете. Он такая большая шишка, его имя вечно в газетах, и все такое. Ну, и деньги, конечно. Вы бы видели их дом в Поулинге! — Она манерно отпила глоточек белой жидкости из своего стакана, держа его двумя руками и поставив локти на стол.

— Должно быть, в такой семье работать непросто. Мальчик-подросток и больная.

— Ну, мальчик приезжает из школы только на выходные. А… ведь вы имеете в виду Киттен, правда? Она теперь вообще не требует забот. Раньше с ней было куда сложнее. Она вела себя так, как будто я ее персональная горничная. Патрисия, сделай то, Патрисия, пришей это, Патрисия, помоги мне надеть платье! Она любила покомандовать, как, впрочем, и все они. А Уэймюллер заставлял нас быть в десять раз аккуратнее, если мы обслуживали ее. Он считал ее богиней или чем-то вроде того. Вы знаете, в это трудно поверить, но иногда мне кажется, что он в нее влюблен. Ну не смешно ли?

Свендсен махнул рукой, подзывая официанта, и заказал бутылку бургундского к мясу.

— Подумать только, как все с ней носятся, — продолжала Патрисия, даже не заметив, что ее перебили. — Я бы не дала ей запираться в комнате и не стала бы носить ей туда еду и прочее. Это все мистер Корвит. Он всегда баловал ее и позволял делать что угодно. Ха! Как будто она младенец! Да она выше, чем он! Это отец дал ей такое дурацкое имя. Я никогда не слышала…

Патрисия умолкла, наблюдая, как официант наливает им вина. Отвлекшись от своего рассказа, она спросила:

— Это вы заказали?

Свендсен кивнул.

— Боже, мне, кажется, лучше не пить. — Она хихикнула. — Я слишком быстро пьянею.

— Только не от этого молочного коктейля! Так что с ней случилось?

— С кем? Ах, с Киттен. — Патрисия вернулась к предмету беседы. — Так что я говорила? Ах, ну да, я никогда не слышала, чтобы ее звали…

— А что с ней случилось?

— Она попала в аварию. Это всем известно.

— Но почему после аварии она начала прятаться от всех в запертой комнате?

— Что-то случилось с ее лицом. Она разбила его о ветровое стекло. — Хотя девушка старалась говорить бесстрастно, все-таки уголки ее рта дрогнули при этих словах. Шофер видел, как она опустила глаза, и ноздри ее чуть раздулись. — Говорят, что на него просто страшно смотреть.

Официант принес бифштексы и вино, но Патрисия уже не обращала на него внимания. Кое-как нарезая мясо, она продолжала свою речь.

— И не то чтобы она была такой уж красавицей. Не знаю, из-за чего все так с ума сходили. Она была не по-женски мускулистой. Прямо как… Ну, мне кажется, что девушка не должна быть такой… Мне кажется, нужно быть более женственной. А вам? — Свендсен кивнул, так как она ждала ответа, замерев с вилкой в руке. — А как она держала голову! Будто у нее позвоночник окаменел. Вы ведь знаете, как некоторые девицы ходят — будто аршин проглотили. — Патрисия помолчала и ее возбуждение улеглось. Она взглянула на свою тарелку, словно увидела ее впервые, потом сказала: — И все равно, у нее была куча поклонников. До аварии дом кишел ими.

— Может быть, кто-то приходил и к другим девушкам?

Патрисия опять оживилась. С удовольствием отпив большой глоток вина, она рассмеялась.

— Другие девушки! Просто смех! Вы видели сегодня этого Криса Гледхилла с Хильдой? Такого долговязого красавчика? Он один из приятелей Киттен. Теперь, когда он не может с ней видеться, начал всюду бывать с Хильдой.

Свендсен наполнил бокал Патрисии.

— Он тоже не встречается с Киттен?

Патрисия ничего не ответила. Потом она игриво сказала:

— Вы так сорите деньгами! Можно подумать, вы собираетесь меня напоить, чтобы воспользоваться этим. — Она отпила глоток и глупо рассмеялась.

— Так она видится с Крисом?

— Кто?

— Киттен.

— О! Конечно, нет. Неужели она позволит молодому человеку лицезреть себя в таком виде?

— А вы тоже ее никогда не видели?

Патрисия покачала головой, жадно глотая вино.

— Нет. Хотя, честно говоря, умираю от любопытства. — Слова выскочили сами собой, и она тут же спохватилась. — Я хотела сказать… Ну, тут любому было бы интересно.

— Подумать только, сидеть весь день взаперти и никогда никого не видеть! Я бы с ума сошел.

— Я не говорю, что она вообще никого не видит. Она разрешает людям постарше заходить к ней. На них-то ей наплевать. Вот сегодня приезжали родственники, и еще эта миссис Шонеман. Ну, мать этого Дориного красавчика, Фрэнсиса. Фрэнсис — единственный молодой человек, которого она принимает. Он ее врач. Тоже мне врач!

— А что, вы о нем не очень высокого мнения?

— Ну, на вид-то он ничего. Но у меня другое представление о врачах. Боже, если бы он начал меня осматривать… — Она захихикала. — Ну, вы понимаете. Я бы просто не позволила ему, вот и все. Я не думаю, что он… — Она замешкалась, подыскивая слово.

— Достаточно профессионален?

— Ну да. Профессионален. Я бы не подпустила его к себе, уж во всяком случае, не в качестве врача. Ни за что!

— Как ужасно, когда такое случается с молодой, хорошенькой девушкой, — задумчиво произнес Свендсен, внимательно наблюдая за реакцией Патрисии.

— Что вы… A-а, вы имеете в виду Киттен? — Девушка замялась, глядя в тарелку, потом пожала плечами. — Даже не знаю. Ведь она всегда имела все. Я считаю, что никто не может иметь все, что хочет, всю жизнь, правда?

Свендсен промолчал.

— У нее были и деньги, и сколько угодно нарядов. И ей никогда не приходилось работать. — Отодвинув тарелку, Патрисия грустно размышляла вслух: — И о ней всегда писали газеты. Все считали ее чем-то из ряда вон выходящим. А она была достаточно обыкновенная. — Горечь, накопившаяся за долгие месяцы созерцания чужого благоденствия, переполняла ее. — Знаете что? — Она посмотрела на него с каким-то детским вызовом. — Один из ее приятелей… не помню его имени. То есть, он мне не представлялся. Так вот, он всегда приходил в кухню и заигрывал со мной. Я ему действительно нравилась. Он был отличный парень. Очень высокий, черноволосый. Чем-то похожий на вас, только более… ну…

— Другой, — подсказал шофер.

— Да… да. Другой. — Патрисия посмотрела на него с подозрением, но лицо Свендсена было совершенно серьезным. — Он всегда говорил, что я выгляжу в точности как Люсиль Болл, только черноволосая. Он, кстати, не первый это заметил. Если вы посмотрите на меня под определенным углом, то, может быть, сами заметите. — Она чуть повернула головку и улыбнулась.