Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

Ну так вот, когда Берби вернулся в город, он стал встречаться с Лайдой. Тут нечему удивляться: ведь Лайда была его копией, только женщиной. Она работала продавщицей в промтоварном магазине, а еще подхалтуривала на стороне: мастерила шляпы. Правда, не больно-то она надрывалась в магазине — все больше вертелась вокруг парней, которые заходили выпить кока-колу, и приставала к ним: а не добавить ли в коку нашатыря или лимона и нельзя ли ей сделать глоточек из их стакана. На уме у нее были только тряпки да свидания в воскресный вечер. Тряпки недурные, Лайда сама их шила. Кое-кто из ребят говорил, что договориться с ней о свидании — плевое дело, а уж коли еще и придешь на него, то не пожалеешь. Уж не знаю, с чего это Лайда вдруг вышла замуж за старика, — разве что ей надоело работать в магазине, да хозяйство приглянулось: старик жил на большой ферме, милях в двух от города.

К тому времени, когда вернулся Берби, минул год со дня ее замужества и Лайда, видать, заскучала. Так что она начала встречаться с Берби в саду за домом старика. Муж ее отправлялся спать сразу после ужина, а она выскальзывала из дома — и к Берби. Считалось, будто никто про них не знает. А знали, конечно, все: ведь Берби-то, как приезжал в город часов в одиннадцать вечера — сразу же в бильярдную, и сидел там, развалившись. И если кто-нибудь спрашивал: "Эй, Берби, где это ты шарахался?" — Берби этак оглядывал всех, потом выбирал кого-нибудь и подмигивал. Так что все с ним было ясно…

Как рассказывает Берби — а он много чего рассказывает после того, как ударился в религию, попав в тюрьму, — им с Лайдой пришло в голову, что неплохо бы убить старика. Они прикинули, что ему и так недолго осталось, так отчего бы старикану не отправиться на тот свет сейчас, а не ждать еще пару лет.

К тому же старик вроде просек, что у него за спиной творятся темные делишки. Ну они и подумали: если он выгонит Лайду, не так-то легко будет заполучить его денежки, даже если старикашка помрет своей смертью. А тут еще стали поговаривать о ку-клукс-клане, и Берби решил: будет лучше, если они с Лайдой поженятся, а не то ему, не ровен час, придется снова слинять из города.

В общем, втравил он в это дело Хача. Понимаете, боязно ему было одному убивать старика, помощник требовался. А еще Берби сообразил, что лучше, если Лайды не окажется поблизости. Тогда дело будет смахивать на ограбление. Но я бы на его месте ни за какие коврижки не связался бы с Хачем. Потому что этот Хач был гнусным типом. Он тоже на какое-то время покидал город, но совсем по другим причинам, чем Берби. Хача выслали. За то, что он распорол мешок с почтой, когда вез ее со станции в почтовом фургоне. Прежде чем вернуться в город, он отсидел два года в Атланте. Но я вот что хочу сказать: он был не только нечестным — но и подлым. И рожа у него премерзейшая. Бывало, закажет себе в ресторане яичницу и ест пригнув голову над тарелкой и загородив ее рукой, будто кто собирается отнять у него эту яичницу, а нож держит у самого лезвия, прямо как негр бритву. Никто с Хачем особенно не беседовал. Потому, видать, он ничего не знал о Берби и Лайде и слопал за милую душу всю лапшу, которую Берби навешал ему на уши, — про горшок с деньгами, будто бы припрятанный у старика в камине в задней комнате.

Ну и вот, однажды вечером, где-то в начале марта, Берби с Хачем нагрянули к старикашке. Берби уже услал Лайду подальше. Она притворилась, будто ей нужно за покупками, и уехала на автобусе номер шесть, чтобы все знали, что ее нет дома. Хач как увидел, что она смылась, сразу прибежал к Берби: дескать, сейчас самое время. А Берби только того и надо. Ведь Лайда с Берби уже засунули деньги в горшок, чтобы было что искать. В горшке лежало всего двадцать три доллара. Берби разменял их монетами по один, пять и десять центов, чтобы получилась целая груда. Это были все деньги Берби — можно сказать, сбережения всей жизни.

А потом Берби и Хач взяли лошадь и фургон, что имелись у Хача — он снова занялся извозом, — и отправились к старику. Подъехали с черного хода, обогнув дом, привязали лошадь за домом, чтобы никто не увидал их с дороги, и постучались. Они прикинулись, будто просто ехали мимо и по пути в город остановились погреться, так как чертовский холод. Старик впустил их и дал крепкого сидра, после чего они захмелели. А они уже и так были навеселе, потому что для храбрости приняли на грудь кукурузной водки.

И тут Хач зашел старику за спину и дал ему по голове гаечным ключом, спрятанным под курткой.

Ну а дальше Хач жутко разозлился на Берби, потому что в горшке оказалось лишь двадцать три доллара. Хач ничего не делал, просто сидел и смотрел — сначала на деньги, которые высыпал на стол, потом на Берби. И тут Берби давай заливаться соловьем. Дескать, не сойти мне с этого места, я-то думал, что в горшке никак не меньше тысячи долларов, — ведь, глядя на старика, иначе не подумаешь. Жариться мне в аду, говорил Берби, до чего же неловко: мне в голову пришла эта идея, и я во всем виноват; так что забирай, Хач, все деньги, и будь я проклят, если возьму хоть одну монетку. Да, я себе ничего не возьму, так мне неудобно. А Хач все молчал и поглядывал то на Берби, то на деньги.

И вот, пока Берби разглагольствовал, вдруг кто-то на улице крикнул, а затем забибикал клаксон. Хач вскочил, сунул в карманы деньги и гаечный ключ и спрятал горшок обратно в камин. А потом они с Берби схватили старика, вытащили через черный ход, запихнули в фургон и дали деру. Как те люди не заметили их бегства? Так ведь Хач с Берби подъехали к дому с задней стороны и таким же манером убрались. А в автомобиле у главного входа сидели стариканы из методистской церкви, которые знали, что Лайды нет дома. Лайду они не особенно жаловали, вот и воспользовались случаем заглянуть к старому другу. Они вошли в дом и никого там не обнаружили — вот и решили, что старик подался в город, ну и отправились восвояси.

Но Хач с Берби все равно здорово влипли. Потому что они помчались куда глаза глядят, в фургоне у них лежал труп, и они понятия не имели, куда его девать. И тут Берби начал ныть. А Хач погонял лошадь и молчал, словно воды в рот набрал. Вскоре добрались они до того места, где ремонтировали дорогу. Там все разрыли, а на обочине валялась куча ящиков с инструментами. Хач вылез, сбил замок с одного из ящиков гаечным ключом, достал кирку и лопату и швырнул их в фургон. А потом снова погнал лошадь. Мчали они до тех пор, пока не добрались до леса Нэнси Плаксы, — говорят, там в темную ночь разгуливает привидение. Этот лес начинается через три мили от фермы старика. Туда-то Хач и свернул, а как выехал на поляну — остановился. И тут наконец заговорил. Первое, что он сказал Берби: "Копай могилу!"

И Берби как миленький взялся за лопату. Он рыл два часа, пока не устал так, что едва на ногах держался. Но яма получилась совсем маленькая: земля-то промерзла, и даже с киркой дело шло еле-еле. Хач его остановил, они бросили в яму старика и засыпали землей. Закопать-то они его закопали, а голова торчала снаружи. Хач изрядно попотел, но вбил упрямую башку в яму, а потом присыпал ее землей. Парни забрались в фургон и подались в город.

Только они отъехали, как Хач накинулся на Берби. Дескать, Берби ему соврал. А Берби клялся, что невинен как младенец. Но Хач стоял на своем: нет, соврал, — и для убедительности как следует вмазал Берби. Берби рухнул на дно фургона, а Хач ну его пинать, так что Берби быстренько раскололся и рассказал и о Лайде, и о деньгах. А когда Берби во всем признался, Хач повернул лошадь обратно. Берби поинтересовался: зачем же нам возвращаться? А Хач ему: за подарком для Лайды. И они опять оказались у могилы. Хач заставил Берби отрезать старику голову лопатой. Берби аж тошно стало, но Хач так привязался к старикану, что Берби ничего иного не оставалось. Хач швырнул голову в фургон, и парни снова покатили в город.

Ну и вот, только они выбрались из леса, как Хач хлебнул кукурузной водки и разорался. Он как бы сам себе рассказывал, как заставит Берби положить голову в коробку, перевязать ленточкой и подарить Лайде. То-то будет приятный сюрприз, когда она откроет коробку! Да уж, говорил Хач, Берби придется это сделать, как только Лайда вернется. А потом Хач убьет Берби. "Я тебя убью! — мурлыкал Хач. — Я тебя убью, будь ты проклят! Я тебя убью!" И он повторял это без конца, словно припев песни.