Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

Он тихо застонал от отчаяния, потом чертыхнулся и стукнул кулаком о стену. А затем кинулся обшаривать дом в поисках спичек, заглядывая в каждый мыслимый и немыслимый уголок. Его снова начала сотрясать мелкая противная дрожь. Поиски оказались бесполезны. И он подошел к входной двери и яростно пригрозил кулаком дождю.

И тут вдруг на дороге мелькнули огоньки. Машина медленно ползла под дождем с включенными фарами. Небольшой седан, он уже проехал мимо него. "Интересно, — с горечью подумал он, — что вообразил себе этот водитель? Неужто он надеется прорваться через эти озера и реки воды? Ведь у станции наверняка застрянет". Очевидно, водитель тоже заметил образовавшееся у станции море разливанное, потому как, едва миновав продуктовую лавку, машина остановилась. Затем, точно в замедленной съемке, заскользила вперед. Она плыла прямо навстречу потоку. Потом остановилась снова, и тут же выключились задние габаритные огни. "Наверное, — подумал он, — внутрь попала вода и произошло короткое замыкание. Да, видно, эта машина, как и другие, застряла тут надолго".

Он не сводил с нее глаз, размышляя над тем, есть ли у парня в седане спички, и туг дверца отворилась. Левая дверца, та, что ближе к проезжей части. Затем показалась нога. Не мужская, женская. Из машины вышла девушка, небольшого росточка, в дождевике. Захлопнув за собой дверцу, она, похоже, собиралась подняться на тротуар. Обошла машину сзади, приблизилась к канаве у обочины. Он открыл рот и заорал, пытаясь предупредить ее, но было уже поздно. Вода сбила девушку с ног, она упала. Забарахталась, хотела встать, но поток гнал ее под колеса машины.

Он спрыгнул с крыльца и, спотыкаясь и поскальзываясь, кинулся к ней в чем был — в одних трусах. Ухватил за руку, рывком поставил на ноги, потом обнял за плечи и потащил к дому. Втолкнул в холодное помещение и услышал, как у девушки стучат зубы. Он вырвал у нее из рук мокрую сумочку, открыл:

— Спички есть? Мы тут от холода околеем, если не найдется спичек.

— В машине есть.

Он снова выскочил на улицу, подбежал к машине, дернул дверцу, запрыгнул в салон, нашел в бардачке упаковку бумажных спичек, отер мокрую ладонь о сиденье, потом огляделся в поисках какого-либо предмета, в который можно было бы завернуть спички, чтоб не намокли. И увидел на заднем сиденье пледы. Схватил их, обмотал тканью коробок.

Вернувшись в дом, он первым делом вытер руки о шерстяную ткань. Затем оторвал одну спичку и чиркнул. Поднес язычок пламени к клочкам просмоленной бумаги. Появился робкий голубоватый огонек. Он разгорался медленно и неуверенно, но затем языки пламени начали лизать растопку. Огонь набирал силу, деревянные щепки затрещали. Пламя приобрело желтоватый оттенок и осветило комнату. Ему сразу стало теплее. Он старался держаться как можно ближе к камину.

— Иди сюда, малышка. Погрейся.

Она взяла один из пледов, подержала перед огнем, чтобы согреть, и накинула на плечи. Затем согрела второй, накинула сверху и присела на корточки рядом с ним. Он уселся на свободный край пледа, подоткнул его под ступни. Огонь разгорался. Лицо стало гореть. Но он не двинулся с места. Тепло проникало сквозь ткань. Дрожь унялась, и он, удовлетворенно вздохнув, немного расслабился.

Она подняла на него глаза:

— Вы, наверное, здорово озябли?

— Ты и представить себе не можешь. Продрог до костей.

— Я и сама чуть не умерла. И если б не вы… просто не знаю, что бы делала. Только вылезла из машины, так и ушла под воду с головой.

— Я тебе кричал. Хотел предупредить. Но не успел.

— Прямо ума не приложу, что теперь будет с машиной.

— Да ничего особенного. Высохнет, и все будет о'кей.

— Вы думаете?

— Да в нее просто вода попала, вот и все.

— Ну, будем надеяться, что ничего страшного.

— Нет, ты видала? Вот это дождина!

— Да, ужас просто. И льет все сильней и сильней. Слушала сводку по радио, еще в машине. Они предупреждали людей. Из Хильдаго всех уже вывезли. Полгорода просто смыло с лица земли.

— Да, я видел спасателей.

— Вы были в Хильдаго?

— Ага… О чем это ты? Мы же и есть в Хильдаго.

— Так это и есть Хильдаго?!

— Ну да. Так, во всяком случае, называется станция.

— О Господи! А я-то думала, Хильдаго по ту сторону реки.

— Да нет. Это и есть Хильдаго.

— Но тут ни души. Всех людей уже вывезли.

— Не всех. Мы-то с тобой остались…

— А что… если этот дом тоже снесет?

— Там видно будет. А пока погреемся.

Она поднялась, поплотней укуталась в плед и подтащила козлы к камину. Тут он вдруг заметил, что через них перекинуты юбка, свитер и чулки. Очевидно, она сняла их, пока он бегал к машине за спичками.

Девушка огляделась:

— А это ваши вещи, вон там? Хотите, перевешу их поближе к огню, чтоб высохли?

— Я сам.

Вид этих маленьких и трогательных вещиц впервые заставил его осознать, что перед ним какая-никакая, а женщина. И ему вовсе не хотелось, чтоб она брала его джинсы и перевешивала поближе к огню. А вдруг от них воняет?.. Он встал и передвинул кипу просмоленной бумаги поближе к камину, чтобы она могла на нее сесть. Затем снял джинсы с козел и понес их в кухню. Краны и мойка уже были установлены, хоть и сильно заляпаны известкой. Но при первом обходе дома он видел здесь ведро и мыло. Он швырнул джинсы на пол, наполнил ведро водой, понес в комнату, где сидела девушка. Пристроил ведро на огонь и, ожидая, пока вода нагреется, стал исподтишка разглядывать свою новую знакомую.

Хорошенькой ее вряд ли назовешь… Маленького роста, с песочного цвета волосами и россыпью веснушек на носу. Но улыбка у нее была очень обаятельная — такая дружелюбная и веселая. К тому же она не ныла, несмотря на свалившееся на нее несчастье. Нет, похоже, она воспринимала неприятности куда более философски, чем сам он. С виду ей примерно столько же, сколько и ему.

— Как тебя звать?

— Флора. Флора Хилтон. Нет, вообще-то я Дора, но меня вечно дразнили Дура-Дора, вот и решила поменять имя.

— Да. Это скверно, когда дразнят.

— А вас как зовут?

— Джек. Джек Швэб.

— Вы из Калифорнии?

— Пенсильвания. Я… э-э… в некотором роде путешествую.

— Автостопом?

— Ну когда как. И на поездах тоже приходилось. В основном в товарняках.

— Да, я заметила, акцент у вас не калифорнийский.

— А куда это, интересно, тебя понесло в такую погоду?

— Да ездила навестить дядю. Приехала к ним вчера вечером и хотела побыть до понедельника. Но тут начался этот ливень, и я подумала, что лучше, пожалуй, вернуться. Нет, там, где он живет, такого не было, но все же… Я и понятия не имела, что такое вообще бывает. У них ни радио, ничего. Я только потом, уже в машине, включила радио и узнала. И все равно, думала, как-нибудь доеду. Думала, что нахожусь на главной дороге. А оказалось, меня занесло в Хильдаго.

— Ну тогда, наверное, тебя будут искать. Полиция или, как их там, спасатели. Увидят на дороге машину и сразу поймут, что ты где-то поблизости.

— Нет, мне почему-то кажется, что не будут искать.

— Обязательно будут. Точно тебе говорю.

— Отец… он даже не знает, когда я выехала. А дядя, тот, наверное, считает, что я уже дома.

— Тогда придется выбираться самим.

— Похоже, что так.

Вода в ведре закипела. Он обернул горячую ручку клочком бумаги, снял ведро с огня и понес в кухню. Сперва отмыл раковину, потом заткнул отверстие в ней бумагой, опустил в воду джинсы и начал тереть мылом. Вода тут же почернела, и ему стало стыдно. Он менял ее два или три раза, затем отжал джинсы. Остаток горячей воды приберег для трусов. Осторожно покосившись в сторону двери, быстро стянул их, простирнул, крепко выжал. И надел еще мокрые. Впрочем, они были не мокрее, чем тогда, когда он их снимал. Хорошо хоть теперь теплые… И он, аккуратно застегивая пуговки на ширинке, испытал чувство, близкое к наслаждению.

Вернувшись в комнату, он развесил джинсы на козлах сушиться. Рядом с ее вещичками.