Тайна его глаз

– Извините меня, Жан, что я вас перебиваю, но скажите мне, что кажется вам более ярким: горящая электрическая лампочка или провод, по которому проходит невидимый для нашего глаза электрический ток?

– Вспомните, что я вам говорил относительно дня и ночи. Для меня это только оттенок… Итак, я продолжаю.

Как-то утром, около месяца тому назад, обычная тишина была нарушена донесшимися до меня звуками громкого разговора, и я различил в соседней комнате две стоявшие друг против друга человеческие фигуры: крупную фигуру Прозопа и маленькую фигурку, с менее развитым, чем у него, головным мозгом, несомненно, принадлежавшую приставленному для ухода за мной слуге.

Оба человека явно спорили. Но комнаты этого замка, по-видимому, были устроены так, что совершенно заглушали всякие звуки, потому что, несмотря на незначительность разделявшего нас расстояния, я улавливал лишь смутный прерывистый шум. Судя по их жестам, по их позам, по пробегающим по их нервной системе вспышкам, я мог судить о пылкости их ссоры. Сердце маленького человечка билось с характерной учащенностью.

Прозоп, наименее взволнованный из них двоих, тем не менее внезапно нанес ему удар кулаком в лицо. Слуга, ошеломленный ударом, упал на пол. Я видел, как маленький призрак поднялся на ноги и вышел из комнаты с опущенной головой, но вся его фигура так ослепительно сверкала, что казалась мне покрытой какой-то всклокоченной, светящейся шерстью.

Приближалось время завтрака. Вскоре слуга отпер замок моей двери и с обычным безмолвием поставил на стол принесенное мне кушанье.

Я уже не раз пытался вызвать его на разговор, но всегда напрасно. На этот раз он мне ответил; но будь я проклят, если кто-либо когда-нибудь говорил на таком чудовищном французском языке! Я даже приблизительно не мог бы передать вам, как он говорил. Он был доведен до бешенства, и, найдя во мне скромного и готового ему сочувствовать слушателя, он излил мне свою злобу на Прозопа. Он осыпал его невероятнейшими ругательствами и возводил на него самые страшные обвинения.

Повод к их ссоре был самый ничтожный, но я счел момент подходящим. Без дальнейших обиняков, я предложил ему бежать вместе со мной. Единственным его возражением было то, что он так же, как и я, был пленником Прозопа.

– Разве ключи от дома не в твоих руках?

– Ключи? Что такое ключи? Ровно ничего! Чтобы выбраться отсюда, – (я, конечно, передаю только смысл его невероятной болтовни), – чтобы выбраться отсюда, нужно только пройти по узкому проходу между каменными стенами. Перелезть через решетку, которая его преграждает – это тоже ничего не стоит. Вся беда в плитах, которыми вымощен проход! В некоторых из них вставлены совершенно незаметные для глаза пластинки, и через них проходит электрический ток. Кто ступит на них ногой, будет убит на месте.

Так вот чем объяснялось странное явление, которое уже давно меня интриговало! Я с улыбкой смотрел на каменные плиты мощеного прохода со вложенными в них и скрытыми от обыкновенных человеческих глаз смертоносными пластинками. Значит, это они представлялись моим глазам в виде разбросанных там и здесь световых бликов! Но ведь я мог обойти их так же легко, как если бы они были вделанными в камень золотыми украшениями. Никто другой не мог их видеть, но зато я различал их вполне отчетливо.

– А в конце прохода только решетка? – спросил я.

– Да, у въезда на мост. Через нее легко может перелезть даже ребенок. Но проход?.. Ток прекращают только тогда, когда въезжает или выезжает автомобиль, но в такие дни доктор всегда следит за всем сам.

– Мы уйдем сегодня ночью! – сказал я решительно.

– Но как же плиты?

– Это уж мое дело. Приходи за мной, когда все заснут. Я тебя проведу до решетки, а затем…

Мой китаец (я предполагал, что это китаец) с трепетом и обожанием уже целовал мне руки.

– Где мы находимся? – спросил я его, стараясь высвободиться.

– Господин, – ответил он, – не расспрашивай меня об этом! Где мы находимся – об этом я поклялся не говорить… Что же касается бегства отсюда, это дело другое. Я жду твоих приказаний. Я проведу тебя в город, который вон там, далеко! Если ты хочешь, я провожу тебя до твоей родины. Дай мне возможность пройти по этому проходу, и я клянусь тебе, что благополучно сдам тебя твоим соотечественникам. Но там я тебя покину. Не требуй от меня большего. Я принес клятву.

Во время нашего ночного бегства не произошло ни одной мало-мальски неприятной случайности. Маленький азиат обладал совершенно исключительным умением бесшумно отпирать замки. Замок, выложенный изнутри мягкими обивками, как кабинет дантиста, заглушал все шумы. Прозоп, уверенный в своих слугах, крепко спал (я видел его в его комнате). Не было ни ночного сторожа, ни собак. Кроме того, шел мелкий дождь, который я от души благословлял, потому что все влажные предметы воспринимаются мной гораздо более отчетливо.

Благополучно, без всякого труда пробравшись вдоль прохода и перебравшись через решетку, мы в течение пяти часов шли по направлению к тому месту скопления массы светящихся точек, о котором я уже говорил. Это был город.

Мой спутник сказал мне:

– Будет очень хорошо, если нам удастся сесть в поезд с восходом солнца!

И он добавил с жутким смехом:

– Доктора будут долго спать после нашего ухода, по крайней мере до завтрашнего вечера… Ведь у меня были ключи от аптеки!

«Само небо послало мне этого дьявола», – подумал я.

Он не сказал мне ни своего имени, ни своей национальности; я не узнал от него ничего относительно таинственных докторов. Он был так же скрытен, как изобретателен и ловок.

Мы торопились. Ночь подходила к концу. Сквозь пропускающую световые лучи толщу нашей планеты я следил взглядом за медленным продвижением солнца. Среди других небесных тел, сквозь беспредельный голубой туман, оно казалось мне огромным фиолетово-красным диском, центром изумительного по красоте и силе светоизлучения.

Когда солнце взошло над горизонтом, мы, среди многих других пассажиров, сидели в узком и душном железнодорожном купе. Наши спутники говорили между собой на непонятном для меня языке, который не давал мне ни малейшего представления об их национальности.

Не стану говорить о подробностях этого утомительного и крайне затруднительного путешествия через всю Европу… К вечеру в то самое время, когда в уединенном замке-больнице, вероятно, проснулся тот, кого я привык называть Прозопом, мы оказались в стране, где слышалась только немецкая речь. Мне – человеку, знающему всего несколько слов по-немецки, было бы бесполезно расспрашивать окружавших меня людей. Этим я только обратил бы на себя излишнее внимание и доставил бы неприятности своему спасителю, который очень меня просил ничего пока о себе не рассказывать и не стараться ничего разузнавать. Поэтому я лишь продолжал делать то же, что делал уже и раньше, а именно прилагал все усилия к тому, чтобы сохранить в памяти названия станций, очертания гор, контуры зданий, надеясь, что буду в состоянии узнать их в будущем. Но, в сущности, к чему все это?

Утром я уловил слово «Регенсбург». Мы ехали в экспрессе, который несся вдоль берега широкой, как морской пролив, реки. До моего слуха донеслись названия городов «Нюрнберг», «Карлсруэ».

У моста в Кале мой маленький азиат бесследно исчез. Я перебрался через Рейн благодаря любезности конвоиров, сопровождавших телеги с военным материалом, которые переправлялись через Рейн для сдачи союзникам.

С этого момента начались бесконечные медицинские осмотры и допросы военными врачами. В моих показаниях незначительная доля правды смешивалась с невероятным количеством лжи… Все остальное вы знаете. Официально мое приключение зарегистрировано, подшито к делу и закончено. От души хочу верить в то, что оно и фактически закончено, но мне тем не менее кажется необходимым всегда иметь при себе револьвер. И я должен вам признаться, мой милый Бар, что ваша недавняя попытка подсмотреть за мной в лесу из-за ствола дерева порядком меня напугала…