Целую, Ларин

ловек.

– Пустяки. Я понимаю. Тургенев. «Отцы и дети».

Женщина, хмыкнув, ушла к пациенту.

– Проходите. Начнем…

ГЛАВА 4

Я лежал на своей раскладушке и стонал. Женька Филиппов сочувственно смотрел на меня, сидя рядом на стуле.

– Ты это, Киря, полотенце-то прижми. Может, аналь-гинчику еще?

Зазвенел телефон. Женька сначала сказал «алло», а уже потом снял трубку. Есть у него такая привычка, когда волнуется. Значит волнуется. Друг.

– Нет его.

– Кто там? – простонал я.

– Баба какая-то. Потом перезвонит.

Я махнул рукой. Операция по удалению верхней левой восьмерки прошла крайне неудачно. Что-то там сломалось, застряло…

Даже не хочу объяснять. Я не садист. Юрий Сергеевич раскромсал мою десну до такой степени, что сейчас до нее было не дотронуться. Но не это обидно. Обидно, что мой культпоход на квартиру к стоматологу никакой существенной пользы не принес. Ничего, имеющего отношение к раненому Степе, я там не узнал. Никакого золота не нашел и даже про него не спрашивал, потому что ответ был заранее известен: «Вы, молодой человек, наверно, что-то путаете?» Ничего я не путаю. Я вообще никогда ничего не путаю.

– Ну что, полегче?

– Душа у меня болит, Евгений.

– Так-с. Анальгин здесь бессилен. Для души надо что-нибудь другое. Хохмочку хочешь?

– Валяй.

– Черную или белую?

– Валяй черную.

Евгений был мастером на всякие истории и мог поднять настроение даже у мертвеца. Вопрос «черную или белую» был задан для уточнения – с каким юмором рассказывать, с черным или с нормальным.

Евгений посмотрел на потолок и начал:

– Дом у нас знаешь, пятнадцатиэтажный, новый? Там на днях пожар был на последнем этаже. Обычное дело, мужичок пьяный уснул, а кровать от хабарика загорелась. Плохо он наглядную агитацию изучал – «Граждане, не курите в постели!»

Ну вот, сгорел, короче. Пожарные, ясное дело, приехали, нас вызвали – вдруг криминал? Я приехал. Никаким криминалом, конечно, и не пахло. Пожарные все что надо затушили, протокол нарисовали и умчались. Я «труповоз» вызвал из морга. Приезжают два клоуна. Молодые совсем, наверное, первый день работали. Вытащили погорельца на лестницу. А мужик, сам понимаешь, не очень симпатичный – от головы один черепок остался. Ну и все остальное тоже впечатляет. Жуть!

Уложили его на носилки и чешут репу, как бы его с шестнадцатого этажа стащить получше. Лестница узкая, грузовой лифт сломан. И знаешь, что удумали, умники? Давай, говорят, его стоймя в лифт поставим, прямо с носилками. Пристегнули мужичка к носилкам и в лифт вертикально загрузили. А ехать с ним боятся, молодые еще, суеверные. Мне, надо думать, тоже не охота.

Короче говоря, один из них вниз по лестнице сбежал, чтобы дядьку на первом этаже принять, а второй остался, чтобы кнопочку в лифте надавить. Ничего, мол, страшного, доедет в одиночестве.

А лифтик-то автоматический, попутчиков с нижних этажей берет. И надо же, какая-то бабуля с пятого этажа за хлебцем собралась и сдуру кнопочку надавила. Не сдуру, конечно, а чтобы