Я. Люди. События. История вторая (СИ)

- С кем он живет?

- Один живет. С женой будто бы не развелись, но вместе не живут. Жена ушла жить к дочери. У дочери тоже недавно ребенок родился, помощь нужна. Эдуард Викторович очень странный - ему никто не нужен, ни жена, ни дочь, ни внучка. Одна рыбалка на уме.

- И все? Другого хобби у пенсионера нет?

- Еще на блошином рынке иногда торгует, - вспомнил Никодим.

- Чем?

- Не знаю, не видел, наверное, старьем всяким.

- Как думаешь, если я сейчас к нему загляну, застану его дома?

- Навряд ли, - "успокоил" меня охранник. - Сейчас самый клев, ты чо! Но если он тебе очень нужен...- Он выдержал паузу.

- Очень нужен, - заверил я страстно.

- Тогда иди к водоему, ищи его там.

- Знать бы, где находится тот водоем, - хмуро заметил я.

- А, так ты не местный!

- Я живу в этом городе, но в вашем микрорайоне впервые.

- А как ты сюда добрался?

- На автобусе.

- Если приехал на автобусе, то... в принципе, без разницы, как ты сюда добрался, все равно обязан был пересечь мост. Видел мост?

Откуда я знаю, был мост или не был, я всю дорогу думу думал! - мысленно возмутился я. Никодим начал меня раздражать своей кипучей энергией.

Ответ Никодиму был не нужен.

- Другой бы дорогой ты в наш микрорайон не добрался, - продолжал вещать он. - Когда едешь сюда, то по левую сторону должен был видеть кувшинку, это мы шлюз так называем. Оба берега пригодны для отдыха людей... А по правую сторону берега запущенные, заросшие камышом, там в основном рыбаки сидят.

- И клев есть? - безучастно спросил я.

- Сикилявок разных ловят. Но байки рассказывают, будь здоров...

Сначала я решил заглянуть на квартиру Эдуарда Артамонова. И правильно сделал.

Я сразу догадался, что передо мной именно он. Пожилой мужчина сидел на одной из двух скамеек, расположенных по противоположным сторонам деревянного стола, стоящего, как гриб - на одной ножке, сидел спиной к столу и кормил "сикилявками" дворовых котов.

Я наблюдал картину кормления со стороны.

Обладая хорошим зрением, я смог рассмотреть Артамонова на расстоянии двадцати метров.

Артамонов покончил с кормежкой, прихватил рыболовные снасти и побрел к своему подъезду. Я выждал некоторое время и пошел за ним...

Номер квартиры мне был известен, я поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь.

Мне долго не открывали, показалось, что меня изучают через дверной глазок. Наконец, дверь открылась. На пороге стоял хозяин с голым торсом и в сатиновых трусах. В руках он держал надкусанный бутерброд с любительской колбасой.

- Чего тебе? - "любезно" поинтересовался Артамонов и откусил от бутерброда.

- Эдуард Викторович, - обратился я к нему по имени и отчеству, дав понять, что я не ошибся адресом, - у меня к вам конфиденциальный разговор. Дело очень серьезное. В ваших же интересах пригласить меня в квартиру.

Наверное, я выглядел, как главный заговорщик во время революционной борьбы трудящихся масс. Артамонов заподозрил неладное, поэтому отодвинулся с прохода, дав понять, что я могу войти...

Хозяин молча указал мне направление, куда мне двигать. Я проследовал согласно направлению и оказался в захламленной гостиной.

Артамонов засунул остатки бутерброда в рот, сграбастал в руки вещи, который живописно лежали на всех возможных и невозможных местах, указал мне на стул, куда я, не раздумывая, уселся.

И сразу заявил:

- Я все знаю!

Он напрягся. Догадался и без дополнительных объяснений.

- И что теперь? - наконец, выдавил он из себя, стараясь не смотреть в мою сторону.

- Вы должны написать заявление в милицию, подробно всё изложить. Я вам помогу. Завтра вы отнесете заявление, и вам оформят явку с повинной. Снимите камень с души.

Артамонов долго думал, внимательно изучал кисть своей руки, поросшую жесткими волосами, барабанил пальцами, а потом еле слышно спросил:

- А если я... с тобой сделаю тоже, что и с ним? Не боишься?

- Не советую, - без испуга обронил я. Артамонов криво ухмыльнулся. Я предложил, - сначала можете мне рассказать, как было дело, потом изложите всё на бумаге.

Артамонов поведал:

- Я добрался до места на своем старом мопеде. Приехал заранее, спрятал мопед и стал ждать. Никак не ожидал, что Рыбкин приедет не один, а со здоровяком. Такого голыми руками не возьмешь. Надо было их как-то разделить. Пока я раздумывал, здоровяк отошел в сторону по малой нужде, я подкрался к нему сзади и ударил по голове лопатой, черенок которой был обмотал тряпкой. Он отключился. А я... принялся за Якова Рыбкина. Он скончался от первого удара лопатой по голове. Но я, для подстраховки, стукнул еще пару раз. Могилу подготовил заранее. Неглубокую, на глубокую - сил не хватило, и без того, руки тряслись, бросало то в холод, то в жар - волновался перед убийством. Похоронив убитого, вернулся в город на мопеде... Думал, заживу спокойно... Не тут-то дело... Снится он мне, понимаешь... Постоянно снится... Не поверишь - я даже рад, что ты ко мне пришел. Благодарен, что пытаешься убедить пойти милицию и признаться... Мочи больше нет...

Я думал - дело сделано, преступник понесет законное наказание. Но преступник ошарашил меня сбивчивым заявлением:

- Сам бы я ни за что... Это все она...

- Кто?

- Женка ейная, Маруська! Она меня подговорила. Знала злыдня, что ее мужик меня шантажирует, пришла ко мне и говорит: "Я хочу избавиться от мужа, ты тоже этого хочешь - наши интересы совпадают! Но одна я с ним не справлюсь, мужская помощь требуется". А я ей: "Прямо и не справишься, ты баба крепкая, кровь с молоком, а твой мужик - хиляк!" В шутку всё перевел. А она не шутила. Говорит, у меня должно быть алиби. Я тебе денег дам. У моего мужа много денег, он только прикидывается сиротой казанской... Я согласился не ради денег, хотя, деньги мне позарез нужны - все мои денежки перекочевали в карман шантажиста. А ему все мало и мало, давай еще и еще. Взял грех на душу...

Пусть со своими грехами Артамонов разбирается сам. Я узнал то, что хотел узнать. Марусю я сразу заподозрил в убийстве мужа, и про подельника сразу докумекал - ей, действительно, необходимо алиби на момент убийства.

Актриса из нее никудышная - играла убитую горем супругу отвратительно. В глазах мелькал один испуг - вдруг дознаются...

Все тайное становится явным, правильно заметил писатель Драгунский.

Одного я не учел - что Эдуард Артамонов покончит жизнь самоубийством. В ту же ночь, после моего ухода, он повесился на крюке от люстры.

Но его заявление, которое он оставил на столе в качестве прощальной записки, милиция приняла во внимание. Марию Рыбкину задержали по подозрению в организации убийства мужа. Она отказывалась признавать свою вину, но потом все-таки признавалась в совершении убийства по обоюдному сговору лишь после того, когда у следствия появились улики против нее. В квартире Артамонова нашли модные солнцезащитные очки, которые не могли принадлежать пожилой хозяйке. Очки принадлежали Рыбкиной - это установила экспертиза по частицам кожи и волос. Мария по чистой случайности забыла очки в его квартире. Как ее очки могли оказаться в квартире, если она не знакома с Артамоновым, как сама же утверждала? Значит, ввела следствие в заблуждение. Ее волос, и экспертиза тоже это подтвердила, был намотал на пальце убитого. Следов борьбы не обнаружили. Смерть Эдуарда Викторовича была признана самоубийством. Иначе как бы заявление Артамонова оказалось бы на столе? Мария обязательно уничтожила бы такую важную улику.

В заявлении Артамонов указал точное место, где спрятал тело Рыбкина.

Милиция обнаружила тело и передала тело бывшей жене Рыбкина для захоронения...

Уже в августе прошел суд над Марией Редкозубовой-Рыбкиной. Суд приговорил ее к двенадцати годам лишения свободы.

На все судебные заседания мы ходили вместе с Диной Чайкой. Дина постоянно всхлипывала и вытирала нос платочком. Маруся сидела безучастной, не обращала внимания на людей, присутствующих в зале заседания. Лаконично отвечала на вопросы судьи. В последнем слове призналась в совершении преступления.