Братья

Совершенно неожиданно, за месяц до назначенного срока, советские войска начали широкомасштабное наступление, придерживаясь при этом совершенно иного плана. Вместо Кандагара они обрушились на Зибак, расположенный в неприступных горах в трехстах километрах к северу, возле самой границы с Пакистаном. Повстанцы потерпели сокрушительное поражение, а Алекс был в бешенстве. Через неделю после начала советского наступления в Афганистане он получил открытку из Брюсселя, на которой была изображена статуя писающего мальчика - символ города. На открытке было написано: "Не верь добрым новостям, если узнаешь их 15 марта".

15 марта - это был день смерти Татьяны.

- Хотел бы я видеть лицо Алекса, - сказал Дмитрий Октябрю, - когда он понял, что это я подсунул ему фальшивые документы.

- А я хотел бы взглянуть, какое у тебя будет лицо сейчас, - возразил Октябрь, доставая из кейса прямоугольный конверт.

Дмитрий остро посмотрел на него, и Октябрь бросил на стол несколько фотографий.

- Это прибыло сегодня дипломатической почтой из Вашингтона.

Дмитрий внимательно просмотрел фотографии. Среди собравшихся в переполненном ресторане людей он узнал лицо своего брата. Рядом с ним стоял или сидел пожилой полноватый человек, лицо которого показалось Дмитрию смутно знакомым. Он вопросительно взглянул на старика.

- Вспомнил Сент-Клера? - кивнул ему Октябрь.

- Сент-Клера? Ты хочешь сказать... Гримальди?

Октябрь еще раз кивнул.

- После своего бегства из Москвы... двенадцать лет назад, он пропал. Мы считали, что он уволился со службы. Но мы ошиблись. Нынче он - директор советского отдела в ЦРУ.

- Директор... - эхом повторил Дмитрий.

- Он - фактический начальник Алекса Гордона, - подтвердил Октябрь.

- Слава тебе, господи... - хрипло пробормотал Дмитрий, и по лицу его расплылась широкая улыбка. - Сегодня мой день, Октябрь! Мы можем использовать его в наших интересах!

С этими словами Дмитрий сорвал трубку телефона и вызвал Середу. В его голосе звучали нотки сдерживаемого торжества.

- Ваня, - сказал он низкорослому, жилистому украинцу, - свяжись с центром электронной разведки ГРУ в Алма-Ате. Мне нужно поговорить с их командиром.

Гримальди с бокалом шампанского в руке осторожно пробирался сквозь толпу. Вечеринка Гордонов привлекла около пяти десятков гостей, в основном сотрудников их фирмы. Лишь немногие принадлежали к иным разведывательным организациям и разветвлениям Государственного департамента.

Клаудию он обнаружил неподалеку от ее картин, возле акварели, на которой были изображены две женщины на пляже. Контуры их изящных тел были едва намечены светом и окружены фоном, образованным мазками черного, серого и бледно-голубого. Клаудия была в бутылочного цвета платье с глубоким вырезом, которое подчеркивало ее смуглую красоту. Одна ее рука была занята маленьким Виктором, а в другой она держала бокал виски, одновременно объясняя что-то заместителю начальника департамента планирования секретных операций Руди Салливану и его раздобревшей светловолосой супруге, которая выглядела лет на пять старше него.

- Привет, Клаудия! - поздоровался Гримальди.

- Хэлло, Франко, - отозвалась Клаудия, но ее улыбке не хватало сердечности.

Она всегда недолюбливала его. Гримальди подозревал, что она не может простить ему той роли, которую он сыграл в увлечении Алекса Татьяной. Он видел Алекса вместе с ней и видел вместе с Татьяной; он знал, что тогда она была для Алекса на втором месте. Клаудия никак не могла забыть этого, она была ревнивой и гордой женщиной.

Но зато какой женщиной! Гримальди она напоминала тигрицу, грациозную, бесстрашную хищницу, преданную своему супругу и готовую клыками и когтями защищать то, что принадлежит ей.

Руди и его старуха промямлили что-то о великолепном вечере, поблагодарили Клаудию и затерялись в толпе. Клаудия повернулась к нему.

- Ты выглядишь сногсшибательно, - сказал Гримальди.

- Ты тоже неплохо. К тому же мне нравится твой вельветовый пиджак. Никто даже не догадывается, что ты собрался на покой.

В ее темных глазах Гримальди заметил искорку торжества. Она была рада тому, что Гримальди исчезнет из ее и Алекса жизни.

- Ну, нельзя сказать, что я ухожу насовсем. Еще некоторое время я останусь при отделе в качестве консультанта.

- Кто это сказал? - с вызовом переспросила Клаудия.

"По крайней мере она не лицемерит и не лжет", - подумал не без удовольствия Гримальди.

- Алекс сказал, - объяснил он спокойно. - Он считает, что не сможет без меня справиться с отделом. В конце концов, это истинная правда.

- Все тот же старый, скромный Гримальди, - с сарказмом в голосе заметила Клаудия.

- Мамочка! Мама! - рядом с ними появилась маленькая Тоня. Ее прелестное личико горело от возбуждения. - Можно нам с Ронни немного поесть мороженого?

Из-за ее плеча высунулась озорная мальчишеская рожица.

- О'кей, - кивнула Клаудия и пояснила: - Ронни - сын моего брата.

- Мороженое в морозильнике. Только возьмите Виктора с собой на кухню ему довольно скучно здесь, со взрослыми.

- Ну мамочка, он же все испортит! - заныла Тоня.

- Не желаю больше слышать, как ты говоришь о своем брате в таком тоне, - негромко, но твердо сказала Клаудия и заставила дочь взять малыша за руку. - Марш отсюда!

Маленькая Тоня удрученно пожала плечами и поволокла младшего брата за собой в кухню. Виктор покорно ковылял за ней следом, меланхолически ковыряя в носу. У дверей комнаты он неожиданно обернулся, улыбнулся матери и махнул ей рукой.

- Я еще не поздравил тебя официально, - Гримальди приподнял свое шампанское и заговорил торжественным голосом: - За нового шефа советского отдела и за его прекрасную половину! Поздравляю!

- Спасибо, - рассеянно кивнула Клаудия, опустошая бокал.

- Надеюсь, ты довольна тем, как быстро он продвигается по службе, заметил Гримальди. - Я получил это место в пятьдесят восемь, а Алексу едва исполнилось тридцать семь.

- Да, - сказала Клаудия без воодушевления. - Теперь я буду видеть его еще реже, чем раньше. Великолепно, не так ли?

Горечь, прозвучавшая в ее голосе, удивила Гримальди.