Богиня кофейного рая

С этого момента все пошло по классическому рождественскому сценарию: праздничная служба, совместное песнопение, причастие, улыбки и поздравления кюре и его прихожан, после чего все понемногу потянулись к выходу, расселись по машинам, разъехались и разошлись.

Разумеется, мы, очутившись на ярко освещенной фонарями улице под черной бездной неба с яркими и такими близкими звездами, немного задержались. Во-первых, я дождался появления Лени с его Машей, поспешив представить их маме и Томасу. Пожав друг другу руки, посмеявшись, поболтав о том о сем, мы договорились, что Леня с Машей отправятся вслед за нами на ферму, чтобы принять участие в празднике с плясками и песнями масаи и дивными угощениями.

– Между прочим, ты давно хотела посмотреть именно эти знаменитые пляски масаи, – заметил Леня, изо всех сил улыбаясь своей мрачноватой подруге и дождавшись наконец от нее ответной улыбки.

– Это да, – кивнула Маша. – Удачно, что я прихватила с собой камеру – надо будет снять все и выложить на YouTube.

– В таком случае советую заготовить в карманах мелочь, – улыбнулся Томас. – Масаи убеждены, что тот, кто фотографирует или снимает их, тот крадет их душу. Если же за видеосъемку будет заплачено немного денег, душа вернется на место.

– Интересный обычай, – вздернула бровь Маша.

– Главное, очень полезный, – вставил Леня.

Мы уже собирались садиться в машины и отправляться в путь, как вдруг на парковку на полной скорости влетел роскошный белоснежный «Мерседес», из которого выскочил весь сотрясающийся от негодования Джимми, мгновенно напомнив нам о сегодняшнем ЧП. Бедняга хотел было сразу же направиться к храму, но моя отважная мама подскочила к нему, ухватив за рукав.

– Джимми! – Она старалась говорить успокаивающим голосом. – Нам хотелось бы высказать тебе свою солидарность: все мы не меньше тебя возмущены подменой статуэтки. Ты уже обратился в полицию?

Ее слова оказались целительным бальзамом для бедняги Джимми: он весь разом словно обмяк и с жалобной гримасой ухватился за мамину руку, как тонущий цепляется за соломинку.

– Благодарю, миссис Петрухин! Вы не представляете, что со мной происходит! Я чувствую себя проклятым Богом. Но за что? Что я сделал не так? Сначала – этот Нгала, который умер в моей студии, из-за которого мне еще долго придется отвечать на вопросы полиции, самые дурацкие! Представьте, комиссар поинтересовался, не сделал ли мне когда-нибудь Нгала чего-нибудь плохого и не я ли нанял кого-то, чтобы его убили!

Заново переживая столь недавние события, Джимми весь перекосился, словно еще немного – и он расплачется, как маленький мальчик.

– И вот теперь – это похищение! Мою драгоценную Деву Марию, в которую я вложил не только золото и драгоценный танзанит, но свою душу, украли, подло заменили другой, самой примитивной статуэткой!

Тут он воинственно сжал кулаки, внезапно оглянувшись кругом, словно намереваясь обнаружить кого-то вполне определенного.

– И я знаю, кто это сделал! – тут он потряс сжатыми кулаками. – Это Моша! Больше просто некому: именно ему я поручил уложить статуэтку в короб и поместить в салон моего автомобиля. Сам я лишь на несколько минут поднялся наверх, чтобы переодеться в праздничную одежду.

Он перевел дух, на мгновение закрыв глаза.

– Самое же главное – этот мошенник куда-то пропал. Мы договаривались вместе отправиться в храм на моей машине. А он внезапно исчез, и мы с Аидой не стали его ждать, думали, он сам подъедет к началу службы. В итоге мне пришлось самому вытаскивать короб из машины и нести его в храм. Хотя мы планировали, что нести будет Моша, а я извлеку Черную Мари и преподнесу ее кюре. Моша – мошенник! – Тут Джимми вновь потряс сжатыми кулаками. – Клянусь, я убью его, как только найду!

Что ни говори, это было впечатляющее зрелище: мощная фигура черного парня, воинственно потрясающего кулаками со словами угроз. Мы все на мгновение затаили дыхание, от души заранее посочувствовав Моше.

– Перестань, Джимми! – Мама положила руку ему на плечо. – Ты – художник, не говори об убийстве! Если твой Моша виноват, он заплатит за свое преступление. Предоставь миссию карать другим. К примеру, полиции…

Она еще не договорила свою фразу до конца, как Джимми, который какое-то время хмуро всматривался куда-то за нашими спинами, вдруг рванул назад к своей машине, бухнулся за руль, хлопнув дверцей; пара секунд – и машина с визгом сорвалась с места, мгновенно исчезнув из вида.

Мы переглянулись. Славный Томас обнял маму за плечи и подмигнул нам.

– Давайте постараемся выкинуть из головы все эти страсти. Сегодня Рождество, и нас давно ждут мои ребята на ферме. Едем!

И мы поехали.

Глава 12

Ночные пляски

Это было мое первое и, полагаю, единственное Рождество в Африке: звездная лохань неба над головой, аромат мяса, запекающегося на мангале, мягкий шелест зелени пальм и все мы – в легких плетеных креслах вокруг площадки, в центре которой отбивали ритм руками по барабанам и ногами по земле лихие черные парни с львиными гривами из множества виртуозно сплетенных косичек, в огромных таинственных масках, разрисованных яркими красками и украшенных узорами из мелких ракушек и цветного бисера.

– Потрясающе! Фантастика!

Эти повторяющиеся бессчетное количество раз слова служили своеобразным рефреном плясок, их бесконечно повторял толстый черный полковник Того, которого мы встретили с мамой на рынке и который внезапно объявился на ферме одновременно с нами, церемонно поздравив нас с Рождеством и объявив, что, если мы не против, он бы с удовольствием принял участие в нашем празднике.

Отведав угощений, полковник на пару с Машей ринулся снимать представление на видеокамеру: оба кружили вокруг воинственных и великолепных масаи, снимая их песни и пляски со всех сторон и ракурсов, в конце концов притомились и вернулись на свои места.

– Потрясающий толстяк! – заметила Маша, подливая себя сока. – Интересно, как он надевает ботинки? Сомневаюсь, что при таких невероятных объемах бедняжка способен сложиться вдвое.

– Не переживай за него, – отвечал я, комфортно развалившись в своем кресле, попивая пивко. – Как сообщила мне мама, этот парень, которого все называют просто полковником, далеко не беден: проживает в Брюсселе, и у него уйма магазинчиков экзотических сувениров по всему свету. Наверняка в брюссельской резиденции имеется целый штат одевальщиков обуви. А здесь, сама видишь, тепло, ему достаточно просто сунуть лапку в шлепанцы.

Мы еще пару минут позубоскалили, ядовито обсуждая редкую толщину бедняги полковника, запивая реплики прохладным пивом, наслаждаясь нежным теплым воздухом цвета индиго, дивной африканской ночью с удивительными звездами над нашими головами.

Между тем представление масаи продолжалось: парни спели пару-тройку песенок в стиле рэп и вновь вернулись к своим корням, то выдавая некий африканский вариант лезгинки, то просто прыгая на месте, с силой отталкиваясь тонкими мускулистыми ногами от грешной земли и взмывая вверх, зависая в воздухе, словно паря, выкрикивая при том что-то протяжное и волнующее.

Во всем этом было нечто завораживающее: безупречный ритм мелькающих рук и ног, игры разноцветных масок и резкие, отрывистые голоса, в ритме пульсирующего пламенного мотора сердца проговаривающие отдельные «куплеты».

– Не знаешь, о чем они поют?

Я наклонился к уже хмельному Лене, блаженно скалившемуся в кресле по соседству со мной.

– А хрен их знает, – пожал плечами мой русскоязычный африканец. – Я, знаешь ли, как и ты, гораздо больше силен в великом и могучем русском языке, чем в этом драном суахили. Наверняка парни хвастаются своею удалью молодецкою.

– Они поют, что они дети львов и не боятся смерти, – неожиданно взяла слово Маша, со своего места делая пару кадров прыгающих.

– Что я говорил! – щелкнул пальцами Леня. – Хвастаются!

– Обратите внимание на эти прыжки на месте, – продолжала свои комментарии Маша. – Вот ты бы, Леня, смог так высоко подпрыгнуть?