Бледный преступник

______________

* Хайле Селассие I (1892 - 1975) - император Эфиопии в 1930-1974 гг.

Да, это оказались действительно парни из Гестапо. Их манеру поведения нельзя было спутать ни с кем.

Я открыл дверь, и в квартиру ввалились два пивных бочонка в шляпах и плащах.

- Одевайся! - приказал один. - У тебя назначена встреча.

- Заткнись, мне нужно переговорить со своим секретарем, - зевнул я. - Я что-то позабыл об этой встрече.

- А он шутник, - сказал другой.

- Что, это идея Гейдриха, вот так приглашать людей в гости?

- Эй ты, побереги пасть, а то и сигарету некуда будет воткнуть! И влезай в свой костюм, а то мы стащим тебя вниз прямо в твоей чертовой пижаме.

Я тщательно оделся, выбрав самый дешевый костюм и старые ботинки. Набил карманы сигаретами. Даже захватил с собой номер "Берлинских иллюстрированных новостей". Если Гейдрих приглашает позавтракать, лучше всего приготовиться к тому, что это будет не очень приятный визит, возможно, длительный.

* * *

Сразу же к югу от Александрплац, на Дирксенштрассе, лицом к лицу столкнулись два здания - Имперский полицейский президиум и Центральный уголовный суд, законная администрация напротив правосудия. Они напоминали двух борцов-тяжеловесов, ожидавших с минуты на минуту сигнала к началу схватки, а пока что каждый пытался взглядом повергнуть другого.

Из этих двоих Полицейский президиум, или Алекс, называемый еще иногда "Зеленой тоской", выглядел грубее, так как был построен в виде готической крепости с башнями на каждом углу, увенчанными куполами, и с двумя башенками меньшего размера на обоих фасадах. Занимая площадь примерно в шестнадцать тысяч квадратных метров, это сооружение олицетворяло собой силу, не отличаясь особыми архитектурными достоинствами.

Несколько меньшее по размерам, здание Центрального суда выглядело более привлекательно. Его фасад в стиле необарокко, построенный из песчаника, смотрелся более утонченно и интеллигентно, чем фасад дома напротив.

Трудно угадать, кто из этих двух гигантов окажется победителем, но, поскольку обоим борцам за схватку уже заплачено, не было никакого смысла торчать здесь и ждать конца состязания.

Солнце уже всходило, когда машина въехала в центральный внутренний двор Алекса. Рановато ломать голову над тем, почему Гейдрих приказал привезти меня сюда, а не в штаб-квартиру службы безопасности на Вильгельмштрассе, где у него был свой кабинет.

Двое моих провожатых втолкнули меня в комнату для допросов и ушли. Из соседней комнаты доносились крики, что заставило меня призадуматься. Этот ублюдок Гейдрих никогда не сделает так, как следует. Я вытащил сигарету и, начиная нервничать, закурил. Сигарета имела кислый привкус. Зажав ее в уголке рта, я встал и подошел к грязному окну. Из него были видны только такие же окна и антенна полицейской радиостанции на коньке крыши. Я бросил сигарету в банку из-под кофе "Мексиканская смесь", служившую пепельницей, и снова присел к столу.

Все было сделано так, чтобы заставить меня нервничать, чтобы я почувствовал их власть. Вероятно, таким образом Гейдрих надеется скорее получить мое согласие, когда он наконец решит посетить меня. Возможно, он еще сладко спит в своей постели.

Если мне отводилась именно такая роль, то я решил спутать все их карты. Поэтому, вместо того чтобы грызть ногти и стоптать вконец свои дешевые ботинки, метаясь по комнате, я решил заняться саморелаксацией или как там называл это доктор Майер. Закрыв глаза, глубоко дыша через нос и сконцентрировав свои мысли на чем-то простом, я сидел совершенно спокойно. Так спокойно, что даже не услышал, как отворилась дверь. Через несколько мгновений я открыл глаза, с удивлением уставившись на вошедшего полицейского. Тот медленно кивнул.

- А вы не из слабаков, - отметил он, взяв мой журнал.

- Да неужели? - Я взглянул на часы. - Я здесь уже полчаса. А вы не торопитесь.

- В самом деле? Простите. Рад, что вы не скучали. Я вижу, вы думаете, что не задержитесь здесь надолго.

- А разве другие так не думают? - Я пожал плечами, рассматривая нарыв на его шее размером с орех, натертый засаленным воротником.

Когда он снова заговорил, его голос звучал так, как будто он шел у него откуда-то изнутри. При этом подбородок, покрытый шрамами, опускался на его широкую грудь - как у тенора, поющего в кабаре.

- Ну-ну, - сказал он. - Вы ведь частный сыщик, не так ли? Профессиональная ищейка. Позволено ли мне будет спросить, как вы зарабатываете себе на жизнь?

- А в чем дело? Вам что, перестали регулярно поступать взятки? - Он заставил себя ответить улыбкой на мои слова. - У меня все в порядке.

- Вам не скучно работать одному? Вы ведь были полицейским. У вас здесь остались друзья.

- Не смешите меня. Я работаю с напарником, так что у меня есть плечо, в которое я могу поплакаться, понятно?

- Ах да, ваш напарник. Должно быть, Бруно Штальэкер, верно?

- Точно. Я мог бы дать вам его адрес, но, мне кажется, он уже женат.

- Хорошо, Гюнтер, я вижу, вас трудно напугать. Хватит ломать комедию. Вас взяли в четыре тридцать. Сейчас семь...

- Если хочешь узнать точное время, спроси полицейского.

- Но вы так и не поинтересовались, зачем вас привезли сюда.

- Думаю, именно об этом мы и говорим.

- Неужели? Предположим, я ничего не знаю. Для такой ищейки, как вы, не составит труда это выяснить?

- Черт возьми, послушайте, это вы разыгрываете комедию, а не я, поэтому не ждите, что я подниму для вас занавес и включу свет. Давайте играйте, а я попытаюсь понять, когда надо будет смеяться и хлопать в ладоши.

- Очень хорошо, - сказал он, его голос стал более твердым. - Итак, где вы были прошлой ночью?

- Дома.

- У вас есть алиби?

- Да. Мой плюшевый медвежонок может подтвердить, что я лежал в постели и спал.

- А до этого?

- Навещал своего клиента.

- Не можете ли вы мне сказать кого?

- Послушайте, мне это не нравится. Что вы все крутите? Говорите, в чем дело, или я не скажу больше ни слова.

- Там внизу ваш напарник.

- Что он натворил?

- Что он натворил? Он умер.

- Умер? - Я покачал головой.

- Точнее, его убили. Так мы обычно это называем.

- О Боже! - сказал я, снова закрывая глаза.