Черная ночь Назрани

— Да без конца.

— Ну вот. Значит, она человек не скрытный.

— Об этом и говорить нечего. Она такая болтушка, что ее остановить трудно.

— Вот и славненько, вот и не останавливайте. Только иногда направляйте разговор в нужное вам русло… Ну, кажется, я все объяснил. Вопросы есть?

— Александр Борисович, выдумка насчет любовных утех звучит сомнительно, — сказал Тавасиев. — Это не в обычаях нашего общества.

— Тут я готов с вами поспорить, — живо откликнулся Турецкий. — У чеченского общества как такового тоже здоровые устои. Тем не менее в Грозном организовали притон, куда привозили для развлечения девиц из России.

— Кто вам это сказал?

— В газете недавно прочитал. Хотя свое предложение я не буду отстаивать с пеной у рта. Пускай Тамарочка придумает более правдоподобный ход. Главное — добиться нужного результата. Еще вопросы по существу есть? Нет? Тогда займемся организационными. Когда и где вы встречаетесь? Виктор, каковы твои планы на ближайшую перспективу?

— После похорон я поеду домой, нужно успокоить тетку.

— А завтра?

— Автобус от нас идет в Назрань три раза в день — утром, днем и вечером. Стало быть, могу приехать утром. Без пятнадцати восемь сяду, через-час буду на автостанции.

— И я к тому времени подойду туда, — подхватила Тамара.

— И где-нибудь через полчасика будете уже у Аштрековых, — подвел итог временных расчетов Александр Борисович.

— Попозже, — смущенно произнесла девушка. — Сначала нужно будет зайти ко мне домой и постричь Виктора. А то он зарос, особенно на висках.

Последнее замечание несколько обескуражило новоявленного печника. Девушка ему сразу понравилась, и, перехватив несколько раз ее пристальные взгляды, он отнес их на счет своей мужской привлекательности. Жаль, что это оказалось всего лишь оценкой состояния его висков и щек.

— Кстати, Александр Борисович, могу и вас постричь. Вам пора.

— Будет время — обязательно зайду.

Руслан Сосланбекович завел машину:

— Сейчас мы проедем мимо Тамариного салона. Это, кстати, близко от вашего общежития.

Через несколько минут на углу одного из домов они увидели вывеску, на которой синим по белому было написано «Салон красоты «Виктория».

— Владелица? — поинтересовался Александр Борисович.

— Владелец, — ответила девушка. — Его Виктором зовут.

— Если я открою печную мастерскую, — улыбнулся Виктор, — назову ее так же.

Возле следующего светофора Тавасиев предложил подбросить Тамару домой, но она отказалась от такого сервиса и распрощалась с мужчинами, которые вскоре подъехали к дому, где жил Базоркин. Турецкий опять попросил остановить машину в некотором отдалении, сказав, что дальше пойдет один.

— Не опасно? — спросил Руслан Сосланбекович.

— Думаю, нет. Но если вдруг что произойдет, уверен, вы отомстите за меня, — привычно отшутился Турецкий.

Он вошел в подъезд добротного двухэтажного дома из силикатного кирпича, разыскал нужную квартиру и нажал кнопку звонка.

— Кто? — раздался из-за двери низкий женский голос.

Александр Борисович решил использовать нейтральную заготовку:

— Я из газеты.

— Что за чепуха! Из какой еще газеты?

— Я корреспондент газеты Северо-Кавказского военного округа, моя фамилия Турецкий. — Женщина не прореагировала на его слова. — Сейчас мы готовим материал о событиях сегодняшней ночи, просим рассказать о них очевидцев. Поэтому я хотел поговорить с Мустафой Ахметовичем Базоркиным.

За дверью по-прежнему молчали. Так долго, что Александр Борисович подумал, будто невидимая собеседница ушла в глубь квартиры, и опять собрался позвонить. Но в этот момент она подала голос:

— Мустафа Ахметович сегодня ночью погиб.

Поднятая рука Турецкого медленно опустилась.

Он спросил:

— Вы его жена?

— Да.

— Извините, что потревожил. Примите мои соболезнования.

Нетрудно понять, почему находящаяся в таком состоянии женщина не пожелала открыть дверь. Вряд ли ей хочется сейчас с кем-нибудь общаться, и уж тем более с незнакомым корреспондентом. А вот кого-нибудь гибель ее мужа не огорчит. Теперь Аштреков станет валить всю вину на покойника.

Глава 13

ГОРОДСКАЯ ОКРАИНА

Про взрыв в своей квартире Захарин узнал, когда под утро вернулся домой. Внимательно осмотрев раны жены, он установил, что осколки попали в левую руку, плечо и чудом не задели голову, слегка царапнув ухо. Жанна сразу смазала раны йодом. Юрий Алексеевич протер их спиртом, еще раз смазал йодом и заклеил пластырем, четыре нашлепки.

Что за напасти преследуют его?! Цаголов похищен, жена ранена, на него покушались, квартира разворочена. Куда он попал?! Бедная Жанна! Она и так-то не хотела покидать Питер, ехала сюда, как на каторгу. И вот ее худшие опасения оправдались.

Первым желанием рассвирепевшею Захарина было отправить жену обратно в Питер, и Жанна сначала согласилась. Но, поостыв, решительно заявила, что как раз сейчас-то она отсюда не уедет. Пусть Юра идет на работу, она тем временем наведет порядок, поищет, кто сможет вставить стекла, поправить перекореженную взрывной волной дверь.

Здание МВД невиданными темпами приводилось в божеский вид. Электрики быстро восстановили проводку, и компьютеры уже работали. Часть сотрудников из наиболее пострадавших комнат временно переселили в городское управление ВД.

В министерстве состоялось оперативное совещание, после которого слегка успокоенный женой Захарии вновь впал в уныние. Есть от чего, когда слышишь про такие потери: среди милиционеров и пограничников около сотни погибших, еще больше раненых, от постов ГАИ вокруг города места живого не осталось — взорваны, патронов нашим не хватало, связь не действовала, теперь все валят вину один на другого. И пошла дежурная накачка: обеспечить, усилить, организовать проверку паспортного режима…

Учитывая желание министра, начальник Управления уголовного розыска поручил Захарину провести дознание по делу об ограблении «Альянса». Это стало основным занятием старшего оперуполномоченного. В середине дня, созвонившись с тамошним участковым, Юрий Алексеевич решил подъехать на улицу Нефтяников. Если сейчас не сосредоточиться на конкретном деле, то от глобальных проблем вообще рехнуться можно.

С участковым он встретился в помещении опорного пункта — квартире на первом этаже жилого дома, стены которой, словно обоями, были завешаны многочисленными инструкциями. Почти все они пожелтели от времени. Младший лейтенант Ильгиз подтвердил его предположения о том, что на рынке постоянно вертится одна и та же публика. Такие ничего не продают, не покупают, но они известны и покупателям, и особенно продавцам, которым время от времени оказывают разные мелкие услуги, отчего им перепадают деньги на выпивку.

— Ханыги, — коротко определил таких участковый.

— Как правило, за плечами у подобной публики есть криминальное прошлое. Вы знаете, какие нарушения за ними числятся?

— Знаю, многих знаю. Наверное, не всех, но знаю. Тут не только прошлое криминальное, но и настоящее. Вас кто интересует?

— Есть ли в поле вашего зрения взломщики сейфов?

Захарин почему-то подумал, что Ильгизу незнаком популярный русский термин, обозначающий специалистов такого рода. Однако тот ответил:

— Есть один «медвежатник». Володька. Пожилой человек, но все его зовут просто Володькой, да и сам так представляется. Когда-то всерьез занимался сейфами, еще не в нашем городе. Родом он из Георгиевска, это Ставропольский край.

— Сидел?

— Две судимости. Теперь вроде бы завязал. Или опять нашкодничал?

— Нет, мне дали на дополнительное расследование старое дело по поводу ограбления студии звукозаписи «Альянс».

— Помню, — кивнул участковый. — За Володькой тогда следили. По моему совету. Но ничего подозрительного не заметили. Если бы у него появились деньги, это тут же стало бы известно всем и каждому. У них тогда такие пьянки-гулянки пошли бы, что только держись. Володька пиры устраивал бы.