Заклятые подруги

Андрей Сафьянов сидел под высокими сводами пустой квартиры и ждал.

Уже почти стемнело, когда Игорь Воротов добрался наконец до Петровки, 38. В метро по дороге от «Павелецкой» до «Тверской» следователь по особо важным делам пытался расслабиться и хоть чуть-чуть релаксироваться. За долгие годы работы в прокуратуре Игорь приучил себя использовать всякую минуту и самые неподходящие, казалось бы, места для отдыха и аутотренинга. Иногда у него это даже получалось. Вот и сейчас он покинул метрополитен с гордым чувством свежести и бодрости. Топая по бульвару к назначенной цели, Воротов перебирал в уме приятные картинки бытия: вот его пятилетний сын Антошка смешно становится в каратистскую стойку, пытаясь подражать папе; вот жена Света со счастливым выражением лица открывает ему, Воротову, дверь, целует его и тут же скрывается на кухне — как же, муж пришел с работы, нужно разогреть ужин и вкусно покормить, расспрашивая за трапезой о том, что случилось за день; вот они все втроем летом идут к даче через поле, солнышко ласково светит, птички поют, пахнет трава — хорошо… И почему все эти прелести семейной жизни Кудряшов называет скукотищей?

— Ну где ты там? Позвонить не мог? — набросился раздраженный Славка на умиротворенного Игоря.

— Что-нибудь случилось? — с Воротова враз слетела вся благостность.

— А вот не скажу! — И Кудряшов закрыл себе ладошкой рот.

— Пустейший ты человек, Вячеслав, как тебя только в органах держат?

— В пробе воздуха из квартиры Коляды нервно-паралитический газ не найден.

Игорь удовлетворенно кивнул.

— Буфет закрыт?

— Стало быть, и вправду гадалку на тот свет спровадил мужик. У женщины сил не хватило бы подтащить к окну упирающуюся Коляду, тем более выпихнуть ее из окна. А что тебе буфет? Поехали ко мне.

«Ехать» надо было минут пять пешком. Кудряшов жил совсем близко от родной Петровки, и по этому случаю, а также благодаря холостяцкому житью-бытью хозяина квартира его напоминала проходной двор: на огонек заглядывало все управление. Правда, люди приличные, без звонка не заваливались, тут Кудряшов был строг и неумолим. Первое, что он сделал войдя, — отключил телефон.

— Извини, — сказал Игорь, — не прибрано. Тут у меня вчера ребята групповуху устраивали. Все перевернули. Я уже в самом конце появился, не смог за порядком проследить. Найдешь где предметы дамского туалета — не пугайся.

Воротова передернуло. Слава хихикнул. Кудряшов обожал подкалывать подобным образом добропорядочного Игоря и наблюдать за его исступленным негодованием.

Консервы разогреты и съедены. Кофе заварен, выпит и снова заварен.

Кудряшов успел рассказать о своей поездке с Верещагиной, умолчав, разумеется, о том, что было лично для него примечательным не менее, чем факт пропажи какого-то астрологического архива.

Воротов слушал, изредка задавая вопросы, не всегда понятные Кудряшову: упоминала ли Верещагина фамилии Стрелецкий и Ткаченко, где назначены поминки, когда в последний раз Коляда ездила отдыхать и куда? А когда спросил, систематизирован ли был пропавший архив, Кудряшов взорвался тихим недоумением:

— Какой же ты все-таки есть, Ворот, что я тебе сделал?

— Надеюсь, гражданке Верещагиной напомнили, чтобы она на время следствия оставалась в Москве?

Тут Кудряшов окончательно вернулся с заоблачных небес, на которых, что скрывать, пребывал. И ему стало грустно.

— Ты решил предоставить мне эту замечательную возможность, — обиделся он.

Воротов насмешливо посмотрел на друга и покачал головой.

— Да-а, — укоризненно протянул он, — общение с демонической женщиной для тебя даром не прошло.

— А она демоническая? — ухватился за тему Кудряшов. Ему очень хотелось поговорить о Ларисе.

— Говорят…

Кудряшов пожал плечами для конспирации и выдержал паузу.

— Так вот, — начал Воротов, — пока ты поддавался обольщениям…

— Каким обольщениям? — с видом нашкодившего школьника безоговорочно отмел подозрения Кудряшов.

— …я побывал у ближайшей подруги Верещагиной, Екатерины Всеволодовны Померанцевой. Особа исключительно добродетельная. Но не без романов — актриса все-таки.

— Про ее романы даже я знаю, — вставил Слава, — как и всякий гражданин страны.

— Это ее частное дело, — защитил доброе имя женщины Воротов. — Так вот, дружит Померанцева с Верещагиной уже лет десять. Екатерина Всеволодовна когда-то училась на факультете журналистики в одной группе с Ларисой Павловной, ушла со второго курса, поступила в театральное.

— Женщины не умеют так долго дружить, — оракульски изрек Кудряшов, — думаю, ты узнал о Верещагиной много интересного.

— Зависть вне логики. Зависть женщины к женщине — тем более. Казалось бы, удачливая, талантливая, знаменитая актриса — и женщина без определенных занятий: кто кому должен завидовать? Нет, то есть все говорилось исключительно в превосходной степени…

— Ладно, психология Померанцевой — дело десятое.

— Не скажи. Верещагина-то психологию своей подруги прекрасно знает. И тем не менее решила алиби свое отдать ей в руки.

— Ты, — насупился Кудряшов, — считаешь, что алиби не натуральное?

— А ты веришь в чудеса?

Они помолчали.

— Впрочем, — сказал Воротов, — времена алиби прошли, наступили времена наемных убийц. Но если честно, то я пока не вижу причины, по которой Верещагиной мешала бы Коляда. Судя по всему, своего рода популярности у твоей Ларисы Павловны побольше будет. Так что скорее наоборот могло произойти.

Кудряшов пропустил мимо ушей указание Воротова на Верещагину как на Славину собственность — пусть подкалывает, если ему так нравится.

— Можно свои пять копеек вставить? — чопорно осведомился Кудряшов. — Так вот, астрологическая карта с полной выкладкой всех данных об объекте исследований в Москве стоит 100 долларов. Но сама по себе астрологическая карта — ерунда, арифметический расчет за минуту на компьютере можно сделать. Главное здесь — трактовка карты. Верещагина берет за работу 500 долларов и считается крутым специалистом.

— Богатая невеста.

— Алевтина довольно успешно лечила людей. Сам понимаешь, когда болеешь — любые деньги выложишь. Так что у Коляды материальных проблем не было. Но при этом она зачем-то пыталась освоить астрологию. Верещагина ее и учила, но, увы, то ли плохо учила, то ли Алевтина неспособной ученицей оказалась. Коляда умела неплохо гадать на картах, но все же ее предсказания были не так точны и, главное, не так подробны, как предсказания Верещагиной.

Тут Кудряшов, напустив на себя профессорский вид, стал выдавать Игорю информацию об астрологии, полученную от Виталия Александровича.

— И Верещагина в состоянии запомнить все сто арабских точек? — недоверчиво уточнил Воротов.

— Более того, я тут расширил сферу источников информации, кое-где еще побывал — о Верещагиной ходят легенды. Она якобы способна просчитать не только какую профессию человек выберет, когда женится, как будет развиваться его карьера и тэ дэ. Она может подсказать, в какой город нужно переселиться, чтобы, к примеру, язва не мучила. «Сменить долготу» — это так называется. Астрологические дома перемещаются со сменой долготы, и тебя уже не язва мучит, а тебе Госпремию дают. Энергетика планет в твоем гороскопе остается та же, но направление ее силы меняется.

— А когда человек умрет, может просчитать? — с иронией наблюдая за Славиным энтузиазмом, спросил Игорь.

— Вот тут они все говорят «пас». То есть у человека существуют критические дни. Но факт смерти предсказать практически невозможно — все в руках Божьих. Каждый в принципе может умереть раз десять в году. — Кудряшов развел руками. — За что купил, за то и продаю. А Коляда гадала по руке, на картах специальных — таро! — на бобах (первый раз слышу, что такое гадание действительно существует), на кофейной гуще. Сглаз снимала, порчу, врачевала. Но до уровня Верещагиной явно не дотягивала.

— Но Верещагина говорит, что Коляда никогда не ошибалась.