Язык ада.

Его отказ признать, что он чего-то не понимает, оставлял горький привкус и отдавал бессмыслицей; понимать абсолютно все — это значит не понимать ничего. Чтобы избежать неловкости, во время пауз Мигель с наигранным равнодушием посматривал по сторонам; такой человек никогда не сможет осмыслить, что можно чего-либо не понимать.

В течение десятка минут публика была увлечена игрой, потом появились первые признаки пресыщения: одни шушукались, другие зевали, кое-кто вышел из зала.

— Больше никто не хочет, чтобы Мигель перевел еще? Мы пока не услышали ни единой фразы на немецком, фламандском, каталонском…

Раздосадованные, мы молчали, мы ожидали, что Бланес поймет это молчание как сигнал прекратить спектакль и начинать свое выступление: мы ознакомились с фактами, и пришло время для выводов. Кто-то в глубине зала поднялся на ноги. Я не повернул головы, но услышал длинную непонятную фразу.

— Вы должны это написать, — сказал Бланес.

Зуньига повторил свои слова.

— Вообще ничего не понятно, но все равно Мигель сможет перевести. О чем только что говорил сеньор?

Мигель отрицательно покачал головой. В его глазах застыл ужас, он избегал смотреть по сторонам. Мигель все понял, но в этот раз не хотел переводить.

— Что происходит? Что он сказал?

Мигель начал с силой топать по полу ногами, но это была не бессмысленная злость. Мигель стучал так, как если бы просчитанная ярость ударов несла какое-то зашифрованное послание в далекие края. Его подбородок опустился на грудь, глаза уставились в пол, он закрыл уши руками. Бланес пытался заставить его изменить позу, но Мигель как будто окаменел.

— Лекция окончена, — сказал Кун.

Я поискал глазами Зуньигу среди выстроившихся у выхода, но он уже исчез. Как путешественник из легенды, я услышал утопленника, произносящего неизвестное слово, но не смог разгадать его смысл.

XVII

Автопогрузчик доставил зеленый «рамблер» к дверям отеля. Бланес расписался в получении и уселся на капот.

— Его нашли? — спросил он Куна.

— В отеле его нет.

— Я не могу без него уехать. Я взял его под свою ответственность. А кто этот человек, который с ним заговорил? Кстати, почему он его прервал? Должно быть, ему приказал Наум.

Так и не пришедший в себя Мигель исчез на выходе из зала. Бланес задержался, чтобы ответить на отдельные вопросы. Когда же узнал об исчезновении своего пациента, он принялся инструктировать каждого встречного, как разыскивать Мигеля; сам он руководил поисками, не трогаясь с места.

— Он может быть наверху, — сказал он. — Там много пустых комнат.

Одна группа искала Мигеля на пляже, другая — вокруг гостиницы.

Я оставил Куна на втором этаже. На третьем я встретил Васкеса и попросил, чтобы он мне помог.

— А выплатят вознаграждение, как при поисках сокровища? — спросил он меня.

— Нет, но если мы его не найдем, Бланес выступит с новой лекцией.

— Хороший стимул.

Большинство номеров на четвертом этаже были закрыты на ключ. Мы прошли в крыло, в двери комнат которого еще не врезали замки. Я занялся осмотром номеров, а Васкес поднялся на пятый этаж. Я заглядывал в комнаты с ободранными стенами, в некоторых еще не было ни паркетной плитки, ни сантехники в ванных комнатах. Мгновение спустя я услышал крик Васкеса.

— Я его нашел!

Я побежал по пустому коридору и поднялся по лестнице, перепрыгивая через три ступени. Я забежал в комнату, служившую складом, в которой хранились пищевые консервы, нейлоновые пакеты с полотенцами, картонные коробки со съестным. Васкес упал в углу и ударился головой о деревянную балку. Я помог ему подняться. В центре комнаты горели четыре свечки.

— Он толкнул меня и убежал. Думаю, он был на террасе.

Мы поднялись по бетонной лестнице и оказались на огромной террасе. Там, опираясь ногой на парапет, стоял Мигель и смотрел вниз.

Терраса не имела никакого ограждения.

— Предупредите Бланеса. Я останусь за ним присмотреть.

Мигель держал в руках горящую свечу. Горячий воск стекал по его пальцам, но, кажется, он этого не замечал. Он медленно двигал рукой, посылая сигналы в никуда.

— Мигель, — сказал я, — отойдите от барьера.

Он меня не слышал. Он даже не повернул головы. Он продолжал напряженно вглядываться вдаль: маяк, водоросли, морс.

Я сделал небольшой шаг вперед, не решаясь приблизиться к нему. Бланес не спешил присоединяться к нам, но в конце концов он появился, тяжело дыша. Он должен был подождать пару минут, отдышаться, прежде чем заговорить.

— Мигель! — крикнул он, но ответа не было. Он медленно подошел к своему пациенту. Только почувствовав руку у себя на плече, Мигель понял, кто стоит рядом с ним. Бланес взял его за запястье и отвел от барьера. Мигель послушно последовал за ним.

— Почему ты от меня сбежал? Куда ты собрался? — спросил его врач.

Мигель не отвечал.

Свет заката погасал. Бланес взял свечу из руки Мигеля и осветил его голову. Не говоря ни слова, он показал нам на покрасневшие от ожогов уши Мигеля, залитые расплавленным воском. Он лишил себя слуха.

XVIII

Мигель сел в машину и включил радио. Ни одна из передач ему не понравилась, и он начал крутить ручку настройки радиоприемника по всему диапазону, в бесполезных поисках далеких станций.

— Я хочу, чтобы этот человек дал мне объяснения, — сказал Бланес.

Он агрессивно махнул в сторону Куна, который не отступил ни на шаг. И хотя Кун привык наклоняться при разговорах с людьми, в этот раз он предпочел сохранять разницу в росте, чтобы избежать угрозы. Он выпрямился по весь свой двухметровый рост, глядя прямо перед собой.

— Мы его ищем. Пока не смогли найти, — сказал он. — Я уверен, что Зуньига не хотел нанести вред вашему пациенту.

— Не воспринимайте мои слова превратно. Я и так уже вышел из себя. Для меня важно, что он владеет какой-то тайной.

— У Зуньиги нет никаких тайн. Да, он немного странный. Он ни с кем не общается, ни с кем не разговаривает. Вы проводили опыт с вашим пациентом, и он, наверное, тоже решил немного развлечься и посмотреть, переводятся ли слова, лишенные всякого смысла.

— На моих лекциях всегда находится какой-нибудь тип, который просит Мигеля сделать перевод таких слов, но то, что случилось сегодня, — это совсем другое. Я наблюдаю за моим пациентом не первый год, но впервые случилось так, что кто-то, обладающий некоей тайной, даже не подошел ко мне после лекции. Кто он, этот Зуньига? Он лингвист, как и вы?

— Он переводчик. Имеет диплом инженера, но никогда не работал по специальности. Он живет с матерью в Буэнос-Айресе и разлучается с ней только два-три раза в году, когда ездит по делам в Барселону. Он переводит с французского для испанских издательств, обычно — эссе. Я его плохо знаю, мы встречались с ним раньше всего пару раз.

— А на каком языке он говорил? Еще кто-нибудь знает, о чем шла речь?

— Как только он сюда приехал, он сразу занялся работой в комиссии вместе с Валнером и еще одной переводчицей, изучавшей проблемы искусственных языков. Наверное, это был один из таких языков. Возможно, язык ангелов Джона Ди. Это было темой выступления Валнера. Ваш пациент обладает богатым воображением при переводах. Кто знает, какой ужасный смысл он придал этим словам, которые ничего не значат.

Бланес посмотрел на Мигеля, который продолжал развлекаться с радио, усиливая и приглушая звук.

— Мне нужно его разыскать, но прежде я должен отвезти этого человека в больницу, чтобы вылечить ему слух.

— А раньше он никогда не пытался себя калечить?

— Он не пытался себя искалечить, сеньор Де Бласт. Он сделал это, чтобы защититься.

Бланес порылся в карманах, достал какой-то скомканный листок и протянул его Куну.

— Передайте, пожалуйста, мою визитную карточку Зуньиге и скажите, чтобы он обязательно со мной связался. Нам надо поговорить.

Бланес уселся в автомобиль и захлопнул дверцу.