Почтальон всегда звонит дважды. Двойная страховка. Серенада. Растратчик. Бабочка. Рассказы

— Я так не считаю.

— Люди шерифа до всего докопаются, можешь не сомневаться.

— Мы сами им расскажем.

Странная все-таки штука жизнь: она никак не могла и не хотела смириться с правдой, а я убил единственного человека, который мог бы подтвердить истинность моих утверждений. А когда изложит им свою версию правды в том виде, как она себе это представляет, то никакой суд не сможет осудить ее за то, что она собиралась сделать со мной.

На улице снова начался дождь, и сквозь щель в стене сарая я видел, как она бежит по дороге к его машине. Верх автомобиля был поднят, но мне все же удалось заметить сидевших в салоне Джейн и малыша. Она забралась внутрь, хлопнула дверца, и машина отъехала. Я бросился в хижину за винтовкой. Но ее не оказалось на месте. И револьвер тоже исчез. Тогда я надел шляпу и плащ и направился к сараю, в котором стоял грузовичок, чтобы без промедления отправиться в Карбон-Сити и просить защиты у шерифа. Но стоило мне лишь подойти к двери, как прогремел выстрел. Пуля угодила в притолоку, отчего во все стороны полетели острые щепки. Я бросился обратно в дом, и вторым выстрелом у меня с головы сбило шляпу. Я бросился на пол ничком, и дождавшись темноты, решил ползти по-пластунски. Из хлева доносился рев голодной скотины, подхваченный коровами, пасшимися ниже по ручью, но я боялся выходить на улицу. Позднее, собрав кое-что из еды, которую можно было приготовить без огня — ибо я опасался, что через щели в стене свет может быть заметен с улицы — и наскоро подкрепившись, я забрал все свои деньги, надел плащ и пополз по пластунски вдоль дороги. Вслед мне несся поросячий визг, куриное кудахтанье, а также рев мулов и жалобное мычание голодных и не доенных коров. Мне удалось проползти около двухсот ярдов, когда что-то больно ударило меня по ноге, и я услышал выстрел. Я заполз обратно в хижину, обработал рану и остановил кровотечение.

Дождь льет не переставая вот уже целую неделю, и все это время они терпеливо караулят меня, а я пишу эти заметки. Может быть, у них действительно нет иного выхода, как только убить меня, чтобы положить конец всей этой дурацкой истории и быть снова вместе. Возможно, когда-нибудь они даже будут рассказывать об этом. Но я тоже должен изложить свою точку зрения, ибо не сделал ничего предосудительного и до сих пор убежден в своей правоте. Я рассказал ему то, что сам на тот момент считал правдой, и если бы он был о ней более высокого мнения, то мог бы сам отправиться к ней и дать ей шанс оправдаться. Когда же я выяснил, как обстоят дела на самом деле, то она была уже сама готова броситься на шею любому мужчине. И напоследок лишь хочу сказать, что я люблю ее так же сильно, как и он. Вот вкратце и все. Здесь я ставлю точку, и сегодня ночью я уйду и прихвачу свои заметки с собой. Возможно, все еще образуется, и тогда никому и ничего не придется доказывать, и они все же придут к выводу, что для того, чтобы быть вместе, вовсе не обязательно кого-либо убивать. Рана у меня на ноге подживает, и к тому же кое-что они все же упустили из виду. Они забыли про шахту.

Дождавшись темноты, я выбрался из дома, выше по течению перешел через ручей и сумел выбраться на тропу, так и оставшись незамеченным. Добравшись до штрека с бревенчатыми подпорками и углубившись подальше в туннель, решился наконец-таки зажечь карбидную лампу, справедливо полагая, что ее свет не будет виден с дороги. Теперь мне оставалось лишь спуститься на дно шахты, оттуда подняться по лестнице наверх, погасить огонь, а затем просто соскользнуть вниз по склону с другой стороны и выйти на дорогу, оказываясь примерно в миле от того места, где мои недоброжелатели устроили засаду. Оттуда совсем недалеко до остановки автобуса, и я буду в безопасности. Но разжигая лампу, я нечаянно уронил ее, и в темноту было слышно, как щелкнула откинувшаяся крышка, и карбид рассыпался по рельсам. Опустившись на колени, я принялся шарить руками по земле, пытаясь нащупать хотя бы несколько комочков, но тут до моего слуха донеслось нечто такое, отчего у меня просто кровь застыла в жилах. Это был Моук погребенный мною в нижнем туннеле. Он разгребал завал, орудуя стволом винтовки, как заступом, и пытаясь выбраться наружу. Ударив три-четыре раза по глыбе, он вставлял ствол в образовавшуюся между камнями щель, налегал на свое орудие, сдвигал кусок породы, после чего начинал все заново. Дико вскрикнув, я бросился к выходу, но споткнулся и упал, напоследок больно ударившись головой. Когда я пришел в себя, он был уже совсем близко, и бряцание стало гораздо более отчетливым. Не помню как, но мне все же удалось выбраться оттуда. Когда я возвратился сюда, уже начинало светать.

На улице по-прежнему идет дождь, но уже совсем светло. Прислушиваясь к стуку дождевых капель по крыше, я, кажется, понял, что было в шахте. Конечно же, никакой это был не Моук. А звук капель, разбивающихся о камни. Теперь, когда я нашел всему разумное объяснение, мне больше не страшно, и сегодня же ночью я выберусь отсюда.

Все пути к отступлению отрезаны. Эд Блу наступает и вот…

Рассказы

Вне всяких сомнений, Джеймс М. Кейн — один из самых "крутых" авторов детективных рассказов. Иные его коллеги-современники в сравнении с Кейном кажутся просто кисейными барышнями. Ни у кого не было такого энергичного и лаконичного слога, как у него, — ни одного лишнего слова. Этот стиль повлиял на многих выдающихся писателей, пришедших в литературу вслед за Кейном, — особенно на Альбера Камю и Элмора Леонарда. Их произведения так же скупы на слова, как дядюшка Скрудж — на шиллинги.

Особый мотив в работах Кейна — женские персонажи. Многие писатели признавали, что далеко не все представительницы прекрасной половины человечества такие уж "белые и пушистые", но Кейн был буквально женоненавистником. Возможно, на его отношение к слабому полу повлияли события собственной жизни — он был женат четыре раза.

В таких поистине шедевральных произведениях, как "Двойная страховка" и "Почтальон звонит дважды", женщины у Кейна настолько коварны и притягательны, что мужчины ради обладания ими готовы убить кого угодно. Кейн как-то признался, что всегда писал о самой ужасной вещи на свете — о сбывшемся желании. Мужчины в его романах, мягко говоря, не вполне рациональны в своих стремлениях, и беда их в том, что погоня за опасными красотками увенчивается для них успехом.

Включать "Пастораль" в сборник "бульварного чтива" не совсем правильно. Этот рассказ первоначально был опубликован в мартовском номере одного из ведущих интеллектуальных журналов "Америка Меркьюри" за 1938 год. И тем не менее, когда перечисляют великих авторов "бульварного" детектива 1930-х, неизменно называют "большую тройку": Хэмметт, Чандлер и Кейн. Поэтому рассказ "Пастораль" и вошел в этот сборник.

МЛАДЕНЕЦ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ

Само собой, в газетах немало писали о том, что произошло тут у нас прошлым летом, но они, черт побери, все переврали, а потому я хочу рассказать, что и как было на самом деле, причем рассказать с самого начала, по порядку, чтоб сразу стало ясно, что к чему. И чтоб в этой истории не было никакого вранья.

Потому как если муж с женой затевают всякие там непонятные игры с тигром, газетчики, естественно, описывают только эти игры, и ни слова о том, с чего заварилась вся каша. Одни говорят, что будто бы там не обошлось без колдовства, а назавтра, глядишь, оказывается, что то было и не убийство вовсе. Но при этом так и не объясняют, что же там случилось на самом деле. Нет, я вовсе не виню тех людей, которые находят эту историю забавной или же считают, что кое-кого не мешало бы упечь в дурдом. Никаким дурдомом там и не пахло. Все дело в самой примитивной ловушке и грязной крысе, угодившей в нее. Чего, собственно, этот тип и заслужил, а уж прав я или нет — судить о том вам.