Польский детектив

Хамские подчинили всю свою жизнь спекуляции квартирами. Этой цели служило и то, что Мечислав Хамский сменил фамилию, и то, что он имитировал потерю паспорта. Это позволило им в начале семидесятых годов купить дом в Константине (владелец тоже жил за границей), а также дом в Варшаве на улице Сосновой пущи. На оба эти дома «навел» Хамского тот же Зимецкий, который имел доступ ко всем кадастровым книгам и прекрасно знал, кто из владельцев не намерен возвращаться в Польшу, и поэтому дешево продаст дом. Естественно, он получил свою долю от обеих сделок. Дом в Константине Мечислав Хамский постоянно сдавал внаем иностранцам, в последнее время — бразильцам. Плату брал немалую и, естественно, не злотыми, а долларами или другой западной валютой. Одновременно он на имя Яна Новака купил дом на улице Сосновой пущи, откуда быстро выселил двоих жильцов.

— Как он это сделал? — прервал меня Роман. — Это прямо какие-то чудеса: квартиры размножаются, как кролики.

— Я тоже никак не мог это понять, — признался я. — Редактор Амерский мне объяснил. Станислав Хамский в это время строил под Варшавой виллу для одной пани, которая решила посоветоваться с ним по поводу своих житейских трудностей. Рассказала она, в частности, и о том, что когда закончится строительство виллы, она заберет к себе старушку-мать, у которой своя однокомнатная квартира. Хамский не мог упустить такой случай. Он убедил эту женщину, что потерять квартиру матери было бы непростительной глупостью. Они договорились, что заключат фиктивный договор об обмене квартирами между старушкой и братом Хамского — Яном Новаком, которого подрядчик представил как своего знакомого. В это время Новак уже занял одну квартиру в доме на улице Сосновой пущи, владельцем которого он являлся. Жильцов Новак переселил в квартиру, которую до того купил для сына. В тот момент, когда Хамский закончил строительные работы на вилле в Миланувеке, владелица виллы от имени своей матери и Новака занялась обменом квартир. Естественно, заявление, как и другие документы, подписывала старушка, которая понятия не имела, чего от нее хотят. Дочь, видимо, объяснила ей, что это формальности, связанные с переездом на виллу. Жилотдел дал согласие на обмен, хотя он и противоречил некоторым инструкциям. Таким образом, Новак переехал в квартиру старушки, а она — в якобы освобожденную им квартиру на улице Сосновой пущи. Естественно, она там даже ни разу не была. Сразу после «обмена» дочь взяла ее к себе, а от Новака получила четыреста тысяч злотых. Новак же и не думал выезжать из своей квартиры на улице Сосновой пущи. Зато он получил еще одну квартиру — будучи законным владельцем двух домов (под разными фамилиями, естественно). В квартиру старушки он выселил еще одного жильца из дома на Сосновой пуще, и теперь дом был полностью в его распоряжении. Вскоре после этого он фиктивно развелся с Анной Гурной, оставил ей дом на Сосновой пуще, а сам прописался в квартире на улице Кавалеров, 8.

— Ох, черт, — сказал шеф. — У меня в голове одни номера домов. Рехнуться можно.

— Можно, только они не рехнулись. Работали систематически и планомерно. Станислав Хамский фиктивно развелся с женой и оставил ей виллу на улице Рекорда. А себе купил квартиру в фирме «Локум» — на улице Садовой. Затем, при помощи Зимецкого, которому опять-таки щедро заплатил за услугу, познакомился с владельцем дома на улице Ясельского, 8, неким Гайштлером, у которого за бесценок купил этот дом. Жильцов выселил постепенно: в квартиру на улице Садовой — художника Кубуся, в квартиру на Акаций, которая принадлежала его дочери, — вдову Пеньскую с сыном, до конца сопротивлялись Малецкие, но и им пришлось переехать по адресу: Коперского, 17, квартира 15, где была прописана сестра Хамского, которая, впрочем, уже два года как поселилась за границей. Освободив дом, он немедленно сдал его иностранцам, сотрудникам одного из посольств, а сам вернулся к жене, на улицу Рекорда. Подобных афер, надо думать, было гораздо больше. Подробности выяснятся только в процессе тщательного расследования.

— Что за дело Качиньского? — вдруг обиделся Амерский. — Я об этом ничего не знаю.

— История с Качиньским — совершенно особый случай. Тут преступники сделали ставку на человеческое одиночество. У Новака были обширные знакомства в жилотделе и жилищных кооперативах, он был обаятелен, мил, сыпал комплиментами и подарками, был там частым гостем. Дом на улице Копьеносцев, в котором всегда было несколько свободных квартир, очень его интересовал хотя бы потому, что он находился в распоряжении фирмы «Локум», а Новак не раз пользовался ее услугами. Он узнал, что Юзеф Качиньский, вернувшийся из Америки, — человек одинокий, а главное, привез с собой кучу денег.

Он случайно услышал, крутясь, как всегда, в канцеляриях и бюро, что старик из Америки хочет вернуть свою квартиру «Локуму» и купить дом, он был здесь недавно и выспрашивал, как это сделать. Новак почувствовал, что деньги сами плывут в руки. Он представился Качиньскому как Мечислав Хамский и предложил купить дом в Константине. Качиньский согласился поехать с ним в Константин, осмотрел дом. Новак показал также все документы, которые свидетельствовали о том, что он является полноправным владельцем дома. Качиньскому дом и сад очень понравились, однако он не совсем доверял Новаку, ведь он был человек уже старый и со странностями. Поэтому Новак сам предложил Качиньскому поехать к нотариусу, чтобы Качиньский мог своими глазами увидеть запись в кадастровой книге. Так и произошло. Нотариус Зимецкий вызвал у старика доверие. Качиньскому и в голову не пришло, что владелец дома и нотариус хорошо знакомы и вместе выполняют тщательно продуманный план. Зимецкий предложил Качиньскому в случае каких-либо сомнений или неясностей обращаться к нему, а уж он всегда рад служить советом и помощью. Качиньский вернулся в нотариальное бюро сразу же, едва попрощавшись с Новаком, и сказал Зимецкому, что дом он хотел бы купить, но, недавно вернувшись в Польшу и плохо еще зная здешние законы, боится попасть впросак. Он попросил Зимецкого заняться этим делом и исследовать фактическое и юридическое положение вещей. Зимецкий сначала отказался, что заранее было предусмотрено и что окончательно убедило Качиньского в опытности и популярности пана адвоката. Он сразу нашел человека, заслуживающего доверия, вместо того чтобы блуждать по адвокатским коллегиям! Его очаровало еще и то, что Зимецкий слышать не хотел ни о каком вознаграждении, подчеркивая, что он — государственный служащий и всего лишь выполняет свой долг.

Зимецкий позвонил Качиньскому через несколько дней. Сообщил, что тщательно все проверил, и уверил старика, что тот совершает очень выгодную сделку, покупая дом в Константине. Правда, Качиньскому цена казалась завышенной, но Зимецкий сказал, что она ничем не отличается от цен, с которыми он имеет дело каждый день, оформляя нотариальные акты, а кроме того, цены земельных участков и недвижимости постоянно растут. Дальше все пошло гладко. В определенный день и час Качиньский и Новак явились в нотариальную контору к Зимецкому, который в их присутствии оформил нотариальный акт о продаже дома в Константине. Качиньский внес миллион восемьсот тысяч на счет Новака, а нотариус засвидетельствовал переход недвижимости во владение Качиньского и принял предусмотренный в таких случаях налог на торговую сделку и плату за оформление соответствующих документов. На самом же деле запись в кадастровой книге осталась прежней: Зимецкий в тот же день уничтожил оригинал нотариального акта (Новак, естественно, то же самое сделал со своей копией), осталось лишь уничтожить копию Качиньского. Новак, попрощавшись с Качиньским, не спускал с него глаз, а убедившись, что тот отправился прямо домой, в тот же день навестил его под каким-то предлогом. Новак подменил Качиньскому его таблетки, ведь из своих разговоров с ним он знал, что сильное снотворное будет для старика смертельно опасным. Впрочем, если бы не удалось подменить таблетки, Новак все равно нашел бы способ помочь Качиньскому перейти в мир иной. Ведь в этом-то и заключалась цель их плана. Когда Качиньский умер, Новак забрал копию нотариального акта и уничтожил ее. Обыскал квартиру, чтобы убедиться, что не осталось никаких следов сделки, которую теперь, после уничтожения всех документов, можно было считать никогда не происходившей. Видимо, Станислав Хамский мог и не знать об этом деле. А Новак и Зимецкий поделили деньги таким образом: Зимецкий получил полмиллиона, Новак — все остальное. Ему полагалось больше, потому что он выполнил самую неприятную часть работы, от которой зависела удача всей операции. Они не могли предвидеть, что Качиньский успел написать письмо родственникам в Соединенные Штаты, а в этом письме дать неясную, но очень важную информацию относительно планов покупки дома. Была еще бумажка, вложенная в молитвенник, — с телефоном и фамилией нотариуса Зимецкого. Новак искал у Качиньского записную книжку. Он не знал, что Качиньский ей не пользовался. Но убийце не пришло в голову, что клочок бумаги, забытый в молитвеннике, станет последним звеном в цепи доказательств.