Уик-энд Остермана

им летним ливнем.

Сэддл-Вэлли проснулся и готовился к великолепному воскресному дню. Звонили телефоны. Кое-кто извинялся за неподобающее поведение на вчерашней вечеринке. Извинения встречали смехом: о чем вы говорите? Вчера же была суббота! В Сэддл-Вэлли субботние проступки легко и быстро прощались.

Последней модели темно-синий седан с белыми ободами мягко подкатил к дому Таннера. Сидевший в гостиной хозяин поднялся с дивана и, морщась от боли, подошел к окну. Верхняя часть груди у него и вся левая рука были замотаны бинтами, Левая нога от бедра до колена туго забинтована.

Таннер выглянул в окно. По тропинке к дому шли два человека. В одном он, хотя и не сразу, узнал Дженкинса. Сняв полицейскую форму, Дженкинс преобразился. Теперь он выглядел как респектабельный горожанин — служащий банка или рекламного бюро. Его спутника Таннер не знал. Он никогда не встречался с ним раньше.

— Они приехали, — крикнул Таннер, повернувшись в сторону кухни.

В дверях гостиной показалась Элис. Она была одета как обычно — в свободные домашние брюки и рубашку, но взгляд ее глаз был тревожен.

— Я думаю, мы должны закончить с этим сейчас, — сказала она, — Дженет гуляет с няней. Рей в клубе... Верни и Лей-па наверное, уже добрались до аэропорта.

Если успели... Они должны были дать показания, подписать протоколы... Дик выступает в роли общего адвоката.

В прихожей раздался звонок, и Элис пошла открывать, говоря мужу:

— Садись, дорогой. Тебе нельзя много двигаться, так сказал доктор.

— О'кей.

Вошли Дженкинс и его спутник. Элис принесла кофе, и вчетвером они уселись друг против друга — Таннеры на диване, Дженкинс и мужчина, которого он представил как Грувера, в креслах.

— Кажется, это с вами я говорил по телефону в Нью-Йорке, да? — спросил Джон.

— Да, со мной. Я — сотрудник Центрального разведывательного управления. Между прочим, и Дженкинс тоже. Он был послан сюда полтора года назад.

— Вы очень убедительно играли роль полицейского, мистер Дженкинс, — сказала Элис.

— Это было нетрудно. Прекрасное место, приятные люди...

— А я думал, тут у нас шпионское гнездо, — съязвил Таннер, не скрывая враждебности. Настало время для объяснений. Он потребует их.

— Отчасти и так, — мягко добавил Дженкинс.

— Тогда давайте лучше побеседуем об этом.

— Прекрасно, — сказал Грувер. — Знаете, каков был девиз Фоссета? «Разделяй и убивай». Узнаете тактику «Омеги»?

— Так значит, все-таки Фоссет? То есть я хочу сказать, что это было его настоящее имя?

— Да, разумеется. В течение десяти лет Лоренс Фоссет был одним из лучших оперативников нашего управления. Прекрасный послужной список, награды... А потом с ним стали происходить непонятные вещи...

— Он сделался предателем.

— Это все не так просто, — вступил в разговор Дженкинс. — Точнее сказать — у него изменились взгляды. Изменились коренным образом, радикально. Он стал врагом.

— И вы об этом не знали?

Грувер помедлил, прежде чем ответить. Казалось, он подыскивает более мягкие слова.

— Мы