Человек, который знал слишком много (рассказы)

– Да, я вижу карманы, – говорил между тем Хорн Фишер. – Я вижу много карманов, но все они пусты. Нет, погодите… я вижу один не пустой карман.

В тишине послышался слабый шорох, и маг сказал:

– Можете вы увидеть, что в этом кармане?

– Да, – последовал ответ. – Там два блестящих предмета. По-моему, они из стали. Один – погнут или искривлен.

– Пользовались ли им, чтобы переместить реликвию из подвала?

– Да.

Наступила новая пауза, и первый голос сказал:

– А не видите ли вы самой реликвии?

– Я вижу что-то блестящее на полу, как бы тень или призрак монеты. Оно сейчас вот там, в углу, за столом.

Все молча обернулись, онемев от изумления. В углу, позади стола, на деревянной половице слабо светилось круглое пятнышко. Это было единственное пятно света в комнате. Сигара полковника погасла.

– Оно указует Путь, – вещал между тем оракул. – Духи указуют Путь к раскаянию и побуждают вора вернуть украденное… Больше я ничего не вижу… – И голос постепенно замер в тяжелой тишине.

Ее нарушило звяканье металла о дерево. Что-то завертелось и шлепнулось – словно на пол швырнули полупенсовую монету.

– Зажгите свет! – воскликнул Фишер довольно громко и даже весело, вскакивая на ноги с необычной для него резвостью. – Мне нужно уходить, но я все-таки хотел бы взглянуть на нее… Я ведь для этого и пришел.

Свет зажгли, и он увидел то, что хотел: монета святого Павла лежала на полу у его ног.

– …Что до той вещицы, – объяснил Фишер, пригласивший Марча и Твифорда на ленч примерно через месяц, – мне просто захотелось сыграть с этим магом в его собственную игру.

– Я думал, что вы решили поймать его в его же ловушку, – сказал Твифорд. – И до сих пор ничего не понимаю. Но, признаться, он с самого начала вызвал у меня подозрение. Я не хочу сказать, что он вор в вульгарном смысле слова. Среди полицейских бытует мнение, что деньги крадут только из-за самих денег, но ведь эту монету можно было похитить из религиозной мании. Беглому монаху, ставшему вольным мистиком, она могла понадобиться для какой-нибудь высшей цели.

– Нет, – ответил Фишер. – Беглый монах – не вор. Во всяком случае, монеты он не крал. И даже в заведомой лжи его обвинить трудно, так как в одном отношении он оказался целиком прав.

– В чем же именно? – спросил Марч.

– Он сказал, что во всем повинен магнетизм. Так оно и было. Кража была совершена при помощи обыкновенного магнита.

Затем, увидев неподдельное изумление на лицах собеседников, он добавил:

– Это был игрушечный магнит вашего племянника, мистер Твифорд.

– Простите, – возразил Марч. – Коль скоро это так, выходит, кражу совершил школьник!

– Вот именно, – задумчиво произнес Фишер. – Только какой школьник?..

– Что вы хотите сказать?!

– Душа школьника – любопытная штука, – продолжал Фишер все так же раздумчиво. – Она способна пережить многое, кроме лазания по дымоходам. Человек может поседеть в боях, а душа у него останется все та же – мальчишеская. Человек может вернуться во славе из Индии, а у него – душа школьника, и она ждет только случая, чтобы проявить себя. Это во много раз сильнее, если школьник – еще и скептик: ведь скепсис чаще всего – упрямое мальчишество. Вот вы сейчас сказали, что это можно было сделать из религиозной мании. А вы слышали когда-нибудь об антирелигиозной мании? Поверьте, она существует и свирепствует всего сильнее среди тех, кто любит разоблачать индийских факиров.

– Неужели вы думаете, – сказал Твифорд, – что реликвию похитил полковник Моррис?

– Только он один мог воспользоваться магнитом, – ответил Хорн Фишер. – Ваш племянник любезно оставил ему много полезных вещей. В его распоряжении оказался моток бечевки и, заметьте, инструмент для просверливания отверстий в дереве. Кстати, с этой дыркой в полу я немного схитрил. Там просто были пятна света, они проникали сквозь нее и блестели, как новенький шиллинг.

Твифорд подскочил в кресле.

– Почему же, – крикнул он не своим голосом, – почему вы сказали… что там сталь?

– Я сказал, что вижу два кусочка стали, – ответил Фишер. – Гнутый кусок – это был магнит вашего племянника. Другой кусок – монета.

– Но она же серебряная, – возразил археолог.

– В том-то вся и штука, – пояснил Фишер, – она только покрыта тонким слоем серебра.

Наступило тягостное молчание; наконец Гарольд Марч произнес:

– А где же в таком случае настоящая реликвия?

– Там, где она и была последние пять лет, – ответил Хорн Фишер. – В Небраске. У выжившего из ума американского миллионера по фамилии Вэндем.

Гарольд Марч хмуро уставился в скатерть. Затем он сказал:

– Кажется, я начинаю понимать. Дело было так. Полковник Моррис просверлил дырку в потолке подвала и выудил монету бечевкой с магнитом. На такие трюки способны только ненормальные люди, но я догадываюсь, почему он спятил, – нелегко сторожить подделку, если сам об этом догадываешься, а доказать – не можешь. Наконец появился случай в этом убедиться. И он решился, как в былые времена, подшутить над магом. Да, теперь мне многое ясно. Одного я никак не возьму в толк: как вообще вместо реликвии здесь оказалась поддельная монета?

Фишер, не шелохнувшись, долго смотрел на него сквозь полуопущенные веки.

– Были предприняты все меры предосторожности, – сказал он – Герцог сам принес реликвию и сам ее запер…

Марч молчал, а Твифорд пробормотал, запинаясь:

– Я вас не понимаю. Это ерунда какая-то. Вы не можете говорить яснее?

– Ну что ж, – сказал Фишер со вздохом. – Самая главная ясность в том, что дело это – грязное. Все это знают, кто хоть как-то с этим связан. Но так уж оно повелось, и не нам их судить. Влюбишься в заморскую принцессу, пустую и надутую, как кукла, – и пропал. На сей раз герцог пропал надолго и всерьез.

Не знаю, была ли это благопристойная морганатическая связь, но нужно быть сущим болваном, чтобы швырять тысячи на таких женщин. Под конец это превратилось в неприкрытый шантаж. Но старый осел, к его чести, не стал выкачивать деньги из налогоплательщиков. Выручил его американец. Вот и все…

– Ну, я счастлив, что мой племянник не причастен к этому, – произнес преподобный Томас Твифорд. – И если высший свет таков, я надеюсь, что он никогда не будет с ним связан…

– Уж кто-кто, а я-то знаю, – сказал Фишер, – что иногда приходится быть с ним связанным.

Саммерс Младший и вправду был совершенно с этим не связан, и высокая его доблесть отчасти в том и состояла, что он не был связан ни с этой историей и ни с какой другой. Он пулей пролетел сквозь все хитросплетения нечестной политики и злой иронии и вылетел с другой стороны, влекомый своей невинной целью. С трубы, по которой он вылез на волю, он увидел новый омнибус, цвет и марка которого были ему еще незнакомы, как видит натуралист новую птицу или неведомый цветок. И он кинулся за ним и уплыл на этом волшебном корабле.