Жил на свете рыцарь бедный

«Инспектор» — это гаврюшинская работа, — отметил про себя Мышкин. — Делать ему нечего». У него снова возникло ощущение не то повтора, не то совпадения. «Я недавно думал про убийства из ревности… в какой-то связи…» — промелькнуло у него в голове, но вспоминать было некогда.

— Да, кстати, — начал он самым нейтральным тоном, — на пистолете, найденном рядом с телом, обнаружены ваши отпечатки. Вы можете это объяснить?

— Это мой пистолет, — заявил Дерюгин мрачно, но без тени удивления.

Если Дерюгин ожидал от Мышкина более живой реакции на его, Дерюгина, самооговор, то теперь он имел все основания чувствовать себя отомщенным. Мышкин опешил.

— Вы заметили… еще тогда? Почему же не сказали?

— Ничего я не заметил. Ничего не видел. Только… ее…

— Так как же тогда?..

— Не знаю. Сегодня утром как будто под руку толкнул кто-то. Полез проверять, а пистолета нет…

— Но кто же… Кто, no-вашему, мог его взять?

— Опять-таки не знаю. Мог кто-то из… коллег, так сказать — из тех, кто в гости заходил. Прислугу мог кто-нибудь подкупить. Ну и потом… Катька сама могла взять… хотя, видит Бог, не представляю зачем… Я ждал вашего прихода…

— Понятно… — задумчиво проговорил Мышкин. — В таком случае изменим формулировку. У кого, по-вашему, могли быть причины попытаться от вас избавиться?

Дерюгин посмотрел на него с удивлением.

— Вы не слушаете меня, что ли? Я же второй день объясняю, что это мои конкуренты, враги… по делам, так сказать. А кто именно — это уж…

— Нет. — Мышкин покачал головой. — Мы все-таки говорим о разных вещах.

— Это как?

— Вы говорите о том, что Козлову убили, чтобы вас деморализовать, выбить из колеи, уничтожить морально. А я говорю совсем о другом. И… я бы искал скорее не среди деловых конкурентов, а среди… личных. Хотя вот в этом, конечно, можно и ошибиться…

— Объясните! — потребовал Дерюгин.

— Сейчас… Еще один вопрос… Может быть, вы заметили… Когда вы пришли в тот день к Козловой, что лежало у нее на журнальном столике?

— Шут его знает! — Дерюгин пожал плечами. — «Cosmopolitan» валялся, по-моему. Но точно не скажу — может, это я так, из общих соображений. Он почти всегда там валялся — то один, то другой.

— Книжки не было, не помните?

— Н-нет, по-моему… Не помню. При чем здесь?.. Объясните мне все-таки, что к чему.

— Вас не деморализуют, Антон Антонович, — вас подставляют. Так это, во всяком случае, выглядит на первый взгляд.

Дерюгин молча и напряженно слушал.

— Возможно, я ошибаюсь… — продолжал Мышкин. — Но мне кажется, ваши коллеги обычно действуют… хм… менее замысловато — скажем так… Допустим, они хотели вас вывести из строя… или отомстить, или запугать — я не знаю… Не проще ли было воспользоваться услугами наемного убийцы?

— Если уж так рассуждать, — перебил Дерюгин, — то проще всего было заказать меня, без всяких этих штучек — и дело с концом…

— Так ведь я об этом и говорю!

— Вы не учитываете, что до меня так просто не доберешься, — неожиданно возразил Дерюгин, впадая в некоторое противоречие.

— Тут вы, пожалуй, правы… — задумчиво пробормотал Мышкин. — Может быть, я слишком тороплюсь, исключая этих, ваших… В принципе, кто-то из них мог решить, что выстрелить из пистолета с вашими отпечатками — более верный способ, чем пытаться подловить вас без охраны. Психологически и, так сказать, стилистически это не очень правдоподобно, но не исключено… нет, не исключено.

На секунду у него мелькнула мысль, не стоит ли рассказать Дерюгину о загадочной книге без отпечатков, но потом ему показалось, что с этим лучше повременить.

— Выходит, — вдруг удивленно сказал Дерюгин, — что если бы у меня не было алиби, вы меня уже давно бы арестовали?

Мышкин внимательно посмотрел на него.

— Да, с алиби кто-то просчитался… — пробормотал он вместо ответа.

— Мне вот что интересно… Почему этот гад считал, что меня там не застанет?

— Необязательно, — устало сказал Мышкин. — В крайнем случае мог бы повернуться и уйти. Он, видимо, учитывал два варианта. Если вас там нет, то все в порядке. Если вы там — значит, не вышло. А вот про то, что вы можете быть как бы и там, и не там, а в двух шагах, да еще при свидетелях, — про это он, очевидно, не догадывался. Да и странно было бы… Впрочем, если вы вспомните, не вводили ли кого-нибудь в заблуждение относительно ваших тогдашних планов, — это будет очень кстати.

— Сознательно — не вводил, — сказал Дерюгин. — Мог что-нибудь ляпнуть. Сходу не припомню. Подумаю.

— Ладно… — Мышкин решил еще раз вернуться к прежней теме. — Значит, вы все-таки считаете, что корни — в деловой сфере. Что ж… Если так, нам остается проверять алиби всех тех, кого вы намеревались разорить в ближайшее время.

— Или уже, — вставил Дерюгин.

— Или уже. Или что-нибудь еще в этом роде. Назовете кого-нибудь?

— Н-нет… не назову…

— И все-таки… Вы полностью исключаете кандидатов… из личной сферы?..

Некоторое время Дерюгин молчал, мрачно уставившись в стол.

— Не исключаю, — проговорил он наконец, — а не знаю. Не понимаю.

«Действительно, странно, — мысленно согласился Мышкин. — Я и сам думал, что это странно, и даже, кажется, говорил об этом Гаврюшину. Никакой логики, тьфу. Кто кому должен мстить? Тот, кого бросили, — удачливому сопернику. А тут что? Это же он — пострадавшая сторона! Кому же могло понадобиться?.. Разве что… Может быть, кто-нибудь был не в курсе? А в самом деле… Про то, что они вместе, знал весь российский народ, как один человек. А про то, что она ушла, почти никто…»

Тут он спохватился и поднял глаза. Дерюгин, казалось, не заметил возникшей паузы — сидел и размышлял о чем-то своем.

— Скажите, — негромко начал Мышкин, — что все-таки между вами произошло?

Конечно, он не исключал, что Дерюгин разъярится и пошлет его с такими вопросами куда подальше, но, с другой стороны, это представлялось ему крайне маловероятным…

Лицо Дерюгина болезненно покривилось.

— Она от меня ушла, — с видимым усилием выговорил он. — Ничего между нами не было. Нормальная жизнь. Никаких скандалов… особых. Так, капризы. Все нормально. Однажды приходим с банкета… она завела опять свою шарманку — ну вот, что я говорил, насчет быдла… А я чего-то усталый был как черт, ну и датый… слегка. Соображал плохо. И говорю ей: «Да ладно тебе, Кать. Сама-то, можно подумать…» — что-то такое, в этом роде… Она говорит: «Я спать, говорит, хочу». А назавтра я прихожу — а ее нету. Потом звонит мне и говорит, спокойненько так и как ни в чем не бывало: «Знаешь, Антон, я от тебя ушла. Я встретила другого человека…» Вот сейчас вы спросите — кого?

Мышкин кивнул.

— Конечно, спросите. И не поверите, что я не знаю. А я не знаю. Так она мне и не сказала… Либо боялась… меня боялась, либо вообще все вранье… — Он секунду помолчал и добавил: — А решать вам, инспектор. Вам, а не мне. Ваш выход.

Мышкин снова кивнул и встал.

— Да я не в том смысле… — Дерюгин слегка растерялся.

— Я понимаю. Просто, мне кажется, на сегодня довольно. Мы с вами, я думаю, не в последний раз видимся…

Дерюгин смотрел на него со странным выражением. Мышкину вдруг показалось, что сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Да что вы! Посидите еще!» Однако этого не случилось. Дерюгин промолчал, но до самой двери Мышкин чувствовал на себе его тяжелый взгляд и, выйдя, невольно вздохнул с облегчением.

«Какая-то чепуха, — сказал он сам себе уже на улице. — Поговорить ему, что ли, не с кем? Хотя да, у них ведь, говорят, проблемы с общением. Где-то я про это слышал или, скорее, читал. И все-таки… Нашел себе исповедника… из правоохранительных органов!.. Как это она могла скрыть от него имя своего жениха? И почему мне пару раз казалось, что все это уже было?.. Дело, впрочем, не в этом… Что я вообще о нем думаю?»

Всю обратную дорогу Мышкин добросовестно старался дать себе ответ на этот вопрос.

«Итак, что я видел? Точнее, кого? Я видел человека, крайне подавленного — это несомненно, человека, пребывающего в очень тяжелом состоянии… Вменяемого? Да, пожалуй… и в общем, даже владеющего собой. А впрочем, это разные вещи… Иногда невменяемые отлично себя контролируют… Эта потребность все время говорить о ней — видимо, непреодолимая… это, конечно, характерный признак… Вполне возможно, работать он не в состоянии. Так что если убийца ставил перед собой цель вывести его из строя как бизнесмена, то этого он, может быть, и добился. Правда, временно… Не мог же убийца рассчитывать на то, что Дерюгин никогда не оправится? Это уж было бы как-то странно…»