Его осенило в воскресенье

Она рассмеялась. Массимо она уже простила. Письма ему так и не написала. Но объясниться с ним необходимо, и — тут она поднялась — немедленно!

5

Вице-префект полиции Пикко говорил с людьми тремя разными голосами. Вежливым и твердым, с некоторой аффектацией он, как представитель власти, беседовал об обычных служебных делах, властным и грозным голосом представителя власти — при расследовании уголовных преступлений и, наконец, неуверенным и мягким — опять же в качестве представителя власти, — когда в преступлении был замешан кто-нибудь из влиятельных горожан. В этих случаях, помимо его воли, в голосе звучала робость.

— Вы понимаете, все это нелепо. Совершеннейшая нелепица, — сказал он голосом третьего вида, когда комиссар полиции Сантамария прочел вслух несколько строк, написанных на голубой бумаге. — Сами посудите, в каком щекотливом положении мы окажемся, если Де Пальма не нападет на след истинного убийцы и не представит конкретных доказательств. Нет-нет, оставьте его у себя, — торопливо добавил он, отводя руку Сантамарии, который собрался было вернуть ему письмо. Затем он поднял трубку. — Так я скажу Де Пальме, что этим несущественным, второстепенным аспектом расследования займетесь вы. — Голос его звучал просительно. Немного помедлив, он уже совсем с другой, решительной интонацией произнес: — Сейчас узнаем, может, они тем временем обнаружили еще что-нибудь важное. Алло! — прорычал он в трубку. — Как дела, Де Пальма?

Комиссар Де Пальма без обиняков ответил, что следствие застыло на мертвой точке. Он, как и подобает в подобных случаях, горестно вздохнул и пообещал принять меры, не уточнив, какие именно.

— Увы, пока ничего конкретного… Проверяем сразу несколько гипотез. Да нет, убитый вовсе не был известным архитектором, а перебивался случайными заработками. Насколько нам известно, и мастерская-то служила ему лишь для весьма сомнительных свиданий… Я лично думаю, что основные поиски следует вести в среде гомосексуалистов и проституток… Что до письма, которое уволенные синьорой Дозио слуги принесли явно из мести, то упоминание о Гарроне в нем наводит на размышления. Нет-нет, я тоже думаю, что пока не стоит… Дело очень тонкое… Да, по-моему комиссар Сантамария — самый подходящий человек… Мы же, как вы увидите из нашего отчета, сосредоточим свои усилия главным образом… Что вы сказали?

— Я сказал, что это недурно — сосредоточить усилия, — ледяным тоном повторил вице-префект Пикко, — но еще лучше добиться быстрых результатов. — И положил трубку.

Де Пальма тоже нажал на рычаг, машинально повертел в руке карандаш и провел ладонью по аккуратно зачесанным волосам.

— Так-то вот, друзья мои, — сказал он, обведя присутствующих взглядом.

— Остается блондинка, — неуверенно произнес Мальяно.

Де Пальма с сомнением пожал плечами.

— Пустая трата времени. Да, кстати, — он повернулся к главе комиссариата, — тех двоих можно отпустить домой.

— Но они остаются в нашем распоряжении?

— Не в моем, — усмехнулся Де Пальма и показал на телефон. — К счастью, эту «приятную» задачу перепоручили Сантамарии.

— И все-таки я бы на твоем месте еще поразмыслил над показаниями Баукьеро, — не сдавался Мальяно. — Особенно насчет трубы.

— Это лишь наша догадка. Баукьеро не сказал, что видел именно трубу.

— Но у него создалось твердое впечатление…

— Которое ему подсказали вы.

— Вовсе нет! — возразил Мальяно. — Он с самого начала заявил, что…

— Паскуале, перечитай его показания, — сухо приказал Де Пальма старшему сержанту оперативной группы, листавшему копии отчета для прокуратуры.

— «Содержание, — начал читать Паскуале, — отчет об убийстве, предусмотренном статьей пятьсот семьдесят пять Уголовного кодекса и совершенном…»

— Нет, только показания Баукьеро.

— А, понятно… Вот «Приложение номер один. Отчет о допросе… и так далее… Перед нами, облеченными юридической… и так далее… вышеназванный свидетель показал, что вчера, примерно в двадцать три часа пятнадцать минут, когда он…»

— Ниже. Там, где говорится о женщине.

— «…Женщину, которая вышла из моего дома. Скобка. Нота бене. При дополнительном допросе уточнил, что не видел своими глазами, как она вышла из дома, но предполагает…»

— К дьяволу эти нота бене, — рассердился Мальяно. — Переходи прямо к описанию.

— «Блондинка вульгарного вида. Довольно высокого роста. Средних лет». Скобка. Дальше снова идет нота бене, — нерешительно сказал Паскуале.

— Пропусти, — сказал Мальяно.

— Читай, читай, — приказал Де Пальма.

— «При дополнительном допросе заявил, что не может точно назвать возраст женщины из-за слабого освещения на улице. И еще по той причине, что, поравнявшись с ним, незнакомка прикрыла лицо большим носовым платком то ли случайно, для того чтобы высморкаться, то ли намеренно, для того…»

— Исправь «то ли» на «либо», — сказал глава комиссариата.

— «…либо намеренно, для того чтобы скрыть лицо от свидетеля. По комплекции женщина показалась свидетелю плотной. В ответ на вопрос свидетель сказал, что не исключает, что это был переодетый мужчина, однако утверждать не берется…»

— Ну как, довольны? — загробным голосом прогудел Де Пальма.

— «…утверждать не берется из-за просторного плаща, о котором будет сказано ниже. Скобка закрывается. На незнакомке был широкий прозрачный синтетический плащ с поясом, оранжевые брюки и темные перчатки. Через левое плечо у нее была перекинута большая сумка, тоже оранжевого цвета, с белой звездой. Скобка. В ходе дальнейшего допроса свидетель не смог припомнить иных деталей касательно подозрительного вида той женщины и добавил лишь, что она была очень сильно накрашена. Это ему удалось заметить до того, как незнакомка прикрыла лицо носовым платком. Скобка закрыта. В правой руке женщина держала предмет цилиндрической формы, длиной сантиметров шестьдесят, завернутый в газету. У свидетеля создалось впечатление…»

— Превосходно! Одни впечатления.

— «…что предмет был довольно тяжелым, скорее всего, железная или свинцовая труба или…»

— Вот видишь. О трубе он сам упомянул! — воскликнул Мальяно. — Мы потом сделали свои выводы, но мысль о трубе пришла ему.

— «…или железная палка», — заключил старший сержант Паскуале. — Дальше читать?

— Конечно! Читай, читай, — сказал Мальяно.

— «Нота бене. В этой связи следует отметить, что во время облав на проституток в окрестных лесах, особенно в районе Ступиниджи, все чаще находят на земле тяжелые свинцовые или железные трубы примерно такой же длины и также завернутые в газету. Проститутки используют вышеозначенные трубы как для защиты, так и для устрашения либо ограбления клиентов. Поэтому не исключено, что сообщенная свидетелем подробность может иметь важное значение при дальнейшем расследовании».

— Я тоже так считаю, — сказал глава комиссариата.

— Возможно, — пробурчал Де Пальма. — Но пока толку от всего этого мало. Потом, если она захватила с собой трубу, то к чему было убивать Гарроне той штуковиной? Зачем ей понадобился…

Мальяно засмеялся:

— По старой привычке!

Все остальные тоже расхохотались.

— Им смешно, — проворчал Де Пальма. Он взял отчет и стал перелистывать его, покачивая головой.

У этого Гарроне в мастерской бывало столько подозрительного народу, что любой раньше мог его прикончить. Удивительно еще, что никто прежде не проломил ему голову этой мерзкой штуковиной. «Порнографическая скульптура из камня высотою в двадцать девять сантиметров и весом в два с половиной килограмма, изображающая мужской половой орган с тестикулами, — прочел он в отчете. — Смерть наступила мгновенно; не раньше чем за час до появления землемера Баукьеро, убитому был нанесен всего один удар в затылок. Из-за тяжести каменного фаллоса трудно сделать определенные выводы о физической силе убийцы».

Да, любой и по любой причине (исключается лишь ограбление) мог укокошить этого Гарроне: проститутка, которой он недоплатил, чем-то недовольный педераст или альфонс, содержатель небольшого игорного дома, сообщник по какой-нибудь афере или другому мелкому преступлению. А это означало, что поиски «среди круга подозрительных лиц» будут крайне сложными и вряд ли увенчаются успехом.