Не верьте в аиста

— Но у тебя же нет ни копейки денег…

— А ты тоже пуст?.. — но через минуту к Ингриде уже вернулось веселое настроение. — Может, я уже миллионерша! Может, Петер даст, если не переведет все деньги на ту брюнетку-воспитательницу. Брюнетки, они сладкоежки… Могу и в твоей машине переспать, если дашь одеяло.

— Лучше устрою тебя в клубе на какой-нибудь яхте, сегодня даже не поколышет, — серьезно сказал Альберт, поглядев на поникший флажок стоящего рядом швертбота. Его парус сейчас напоминал вывешенную для сушки простыню.

— Да! Я же совсем забыла, что имею дело с богачом, у которого есть все, кроме денег! — и она поцеловала парня в щеку.

— Скажи, ради чего ты изображаешь из себя бездомную? — Альберта злила ирония Ингриды.

— Мне ничего другого не оставалось, если не хотела задохнуться на свиноферме, — ответила девушка. — Раз в неделю киношка с танцами, и все. Потом все же отвоевали право устраивать танцы и без кино. Ты даже себе представить не можешь, сколько романтики в тамошней жизни! Стой, подпирай стенки, пока ребята во дворе подогревают в себе боевой дух для танцев. После первого танго лезут целоваться, а от самих самогоном так разит, закусить охота… Знаю, знаю, — энергичным жестом она отмела невысказанные возражения Альберта. — Теперь у нас колхозы хорошие, с домами культуры и ансамблями народных танцев. Ну а мне вот не повезло.

— И давно ты уже в Риге? — спросил Альберт, когда Ингрида как-то неожиданно смолкла. — Наверно, приехала учиться?

— Конечно, в книгах так и описывают жизнь, — презрительно усмехнулась Ингрида. — А самое смешное, что ты угадал… Безмозглой курице вздумалось поступить на факультет иностранных языков. Красивые заграничные вещицы, иностранцы, сам понимаешь. Но оказалось, что все эти годы в школе она изучала не английский язык, а какой-то там его диалект. Ты бы полюбовался на физии экзаменаторов — они никак не могли взять в толк, по-каковски я говорю. И завалили меня с треском.

— И что же дальше?

— Учительницу с почестями проводили на пенсию. А я здесь. Поступаю, как бог на душу положит, мудрыми советами никто меня не снабжает. Так что к маме пока не собираюсь.

— Но как же ты живешь?

— Пробавляюсь свежим воздухом и любовью!..

Ингрида вдруг оттолкнулась обеими руками от бревен и, как была в полотняных брюках и блузке, спрыгнула в воду. Вскоре вынырнула и счастливым голосом крикнула:

— И это мне тоже никто не запретит! Прыгай, чего ты там чикаешься!

Но Альберт не мог себя заставить повторить ее глупость. На кой черт без нужды мочить брюки и рубаху?.. Он быстро скинул одежду и нырнул, всплыв рядом с Ингридой.

Часа через два, когда одежда девушки высохла, серая «Волга» катила по главному проспекту Юрмалы. Две женщины на краю тротуара подняли руки.

Еще как следует не свыкнувшись с тонкостями уличного движения на курорте, Альберт немедленно нажал на тормозную педаль.

— Вы не отвезете нас в Слоку, в универмаг? — спросила та, что потолще, затем доверительно добавила: — Может, и вашей жене нужны теплые зимние сапожки? Импорт! Нам обещали отложить.

Альберт отрицательно покачал головой и хотел уже тронуться, но Ингрида успела открыть дверцу и впустить женщин в машину.

— Считайте, что обратный билет у вас уже в кармане, — затем громко, чтобы пассажирки слышали, Альберту: — Нам же надо покупать бензин. А может, и на ужин еще останется, пока вы будете в магазине… — Поскольку Альберт пребывал в нерешительности, Ингрида, теперь уже осуждающе, шептала ему на ухо: — Нечего из себя святошу корчить, все подхалтуривают!

VII

Подполковник Кашис завидовал героям детективных романов. Правда, подчас и они оказывались перед головоломными проблемами. Зато условия труда у таких инспекторов, обладателей сверхмозгов, бывают идеальные — они не должны заниматься нудной «черной» работой, снова и снова подтверждать свидетельскими показаниями всем известные факты, от руки переписывать протоколы допросов, которые преступник потом может запросто не признать, отречься от своих показаний. Не надо им и составлять отчеты и донесения в высшие инстанции. А дома какая идиллия! Любящая жена, которая хоть и пытается отучить следователя от курения, однако всегда готова разогреть ему вкусный обед, в худшем случае напомнив о больном сердце, но никогда — это ведь принизило бы образ героя — о несварении желудка или камнях в печени; воспитанные внуки, которые считают, что нет на свете ничего интересней, как воспоминания деда о его партизанском прошлом, и всегда с нетерпением ждут его возвращения с работы. Где слыхано, чтобы у подполковника милиции была теща, да к тому же с таким характером, что ей при всем желании никогда не угодишь! В настоящее время мадам Зандбург захвачена своей ролью великомученицы — она была глубоко убеждена в том, что ее обокрали в отместку Кашису, и потому собиралась до самого отъезда не снимать черного платья и ходить с траурным выражением на лице, свидетельствуя таким образом свою солидарность с зятем.

Не в силах выдерживать патетического смирения тещи, Кашис улизнул из дома пораньше и прибыл на службу задолго до начала работы. На письменном столе его уже поджидало оперативное донесение о событиях этой ночи по всей республике. Ничего такого, что могло бы иметь хоть отдаленную связь с кражей тещиного чемодана. Оставалось лишь надеяться, что опустошители багажных камер еще попадутся. Рано или поздно это произойдет. Случайный воришка стибрит кошелек, вскрыть багажную камеру у него не хватит ни духу, ни уменья… А вот и Яункалн явился. Очень даже кстати — хоть будет кому почитать нравоучение.

— Вот вы, товарищ Яункалн, говорите: главное — это вникнуть в мотивы поступков, — придирчиво начал Кашис, хотя практикант едва успел поздороваться и ничего еще не утверждал… — Начитались романов Сименона и Агаты Кристи, а теперь хотите их теории втиснуть в нашу действительность! Безнадежно, как мне влезть в ваш костюм, — подполковник окинул взглядом худые плечи и плоский живот студента и повеселел. — Полистайте-ка дела! Мотивов почти нет, если только не считать мотивом алкоголь. Вот и возьмите на подозрение всех рижских пьяниц и бездельников!.. А в книжках достаточно покопаться в родословной, как птичка уже сцапана…

Он бы еще говорил и говорил, но Яункална, как обычно, выручил телефонный звонок. Кашис до самого обеда улаживал всевозможные срочные дела, затем наскоро перекусил в буфете министерства и теперь стоял на своем излюбленном наблюдательном посту у окна и выжидал, пока остынет кофе, заваренный им сегодня крепче, нежели обычно.

Подполковник сразу же узнал ребятишек, игравших на бульваре. Любопытно, в чем сегодня проявится разница натур этих человечков?

Они на этот раз играли в прятки. «Водил» добросовестный и немного вялый мальчик. Досчитав до конца, он отнял голову от дерева, к которому прижимался лбом, и посмотрел вокруг. Мальчуган не подозревал, что белобрысый шкет позади него только и ждет момента, чтобы «выручиться».

Когда же малому пришлось водить третий раз подряд, Кашис разочарованно повернулся к окну спиной. Разумеется, при очень сильном желании можно было и тут усмотреть аналогию с его собственной деятельностью, но уж столь примитивную военную хитрость он давно бы разгадал. И тем не менее было трудно отделаться от ощущения, что разгадка истории хищения багажа витает где-то у него за спиной, надо только суметь выбрать нужный момент, когда обернуться и засечь ее.

— Который час? — спросил он у Яункална, только ради того, чтобы перекинуться с ним словом и отвлечь себя от бесплодных рассуждений.

Практикант сидел за маленьким столиком, заваленным толстыми папками с делами, перелистывал пожелтевшие страницы старого уголовного дела и время от времени делал записи в большой конторской книге. Не успел он ответить, как в дверь постучали.

— Войдите! — отозвался Кашис.

В кабинет вошел капитан Лаува, точный, как всегда. В соответствии с модой он отрастил небольшую бородку, делавшую его более похожим на салонного льва прошлого века, нежели на работника милиции.