Гибель "Эстонии" (СИ)

В "Тадж Махале" их номера оказались рядом. Принимая холодный душ, Иван мысленно прокручивал ряд взбудораживших его моментов. Во время перелета из Сингапура в Бомбей, перелета многочасового, с тремя промежуточными посадками (Куала Лумпур, Бангкок, Рангун) его не переставал занимать вопрос - кто напарник Сальме. Было бы смешно ожидать, что в присутствии Росса они хотя бы мимолетно встретятся или просто обменяются репликами, даже многозначительными взглядами. Пассажиров первого класса он изучил досконально. Росс знал, что это был мужчина. Их там было всего трое. Этот сикх с традиционной сеткой-накладкой на бороде, в голубой чалме, в белом чесучовом костюмчике? Держится спокойно, уверенно, облик не бутафорный, его привычный облик. Рядом жена, двое детей, мальчик и девочка. Понятно, легенда может быть даже более усложненной. Но Росс ни минуты не сомневался - нет, не он. Этот сухонький девяносто-столетний китаец со слезящимися, едва видящими глазами, голым черепом и трясущимися, скрюченными артритом пальцами, которого сопровождает молоденькая католическая монашка? Явно, не он. Этот белый здоровяк с могучими бицепсами и бычьей шеей? Не исключено. Хотя... хотя он начал пить неразбавленное виски ещё до взлета и продолжал активно утолять жажду до Бангкока. Потом откинулся на спину и захрапел, издавая рулады, способные заглушить самую мощную электропилу. В Рангуне он сошел. Значит, в первом классе напарника Сальме не было. Значит, он был среди пассажиров других салонов. Или, что тоже возможно, летел другим рейсом. "Итак, остается загадкой, кто напарник. И главный ребус, напрямую связанный с ней - где груз. Сальме сдавала в багаж два чемоданчика с личным барахлом, которые скрупулезно досматривал сам начальник смены таможенников в Сингапуре. Делал это нарочито, напоказ. Да, груз сдавал кто-то другой. Кто?" Выйдя из душа, Росс, облачившись в свой любимый махровый халат, красный с серым, взял телефонный справочник Большого Бомбея, отыскал в нем ювелирный магазин "Махарани Патиалы". Набрав номер, он попросил подозвать Вирендру Муккерджи и, когда тот пропел в трубку приветливо "Хеллоу", сказал на чистейшем ория:

- Мой друг из Бхубанешвара - он живет рядом с храмом Лингараджа заказывал у вас месяц назад золотые запонки с рубинами, изумрудами и сапфирами.

После небольшой паузы приветливый Вирендра ответил:

- Запонки в виде птицы киви?

- Да.

- Они готовы именно сегодня, уважаемый. Куда и когда их прислать?

- Через час - на Юпитер. Ха-ха-ха!...

В гостиничном баре было покойно, дремотно. После семи он превратится в пчелиный улей, разворошенный бесцеремонным гималайским мишкой. Теперь же там за разными столиками убивали время всего три человека. Когда Иван подошел к стойке, один из них поднялся со стула и с уверенной улыбкой направился к нему.

- Уважаемый мистер Росс, - глаза его лучились радушием, он был явно рад встрече. - Как это у вас говорится? Ах, ну конечно - сколько лет, столько и зим!

- Мистер Кохен, - Росс тоже улыбнулся, пожал руку американца. - The devil's luck to meet you here of all places!

Росс с удовольствием сделал несколько больших глотков водки с тоником.

- Ты, говорят, контору сменил, - словно бы нехотя поинтересовался Кохен и осушил двойной Jand B.

- Что контора?! - махнул рукой Росс. - У нас теперь такой кавардак творится. Засыпаешь при одной формации, просыпаешься при другой.

- И у тебя и у меня - перед всеми другими - есть бесценное преимущество, - Кохен прищурил левый глаз, словно прицеливался. - Мы служим не формации, а стране.

"Почти точная цитата из "Века неопределенности" Джона Гелбрайта, хмыкнул про себя Росс. - Только бы не начал ликбез по теории конвергенции". Он выразительно посмотрел на часы и Кохен понимающе заметил:

- Спешишь? А почему бы нам вместе не пообедать? Скажем, поздний обед часов в восемь? Ты к тому времени освободишься, не так ли?

Выслушав этот каскад вопросов, Росс согласно кивнул:

- Здесь в двадцать ноль-ноль.

"Синоптик и пальцем зря не двинет. Лучше попытаться выяснить от него самого, чего ему надобно", - подумал он, выходя из бара. Оказавшись на Марин Драйв, он в который уже раз залюбовался простором державной набережной. Нарядная воскресная толпа несуетно плыла в обоих направлениях. Стайка юношей и девушек, молодые пары, семьи с чадами и домочадцами лениво фланировали, наслаждаясь прохладным бризом. Разносчики зазывно выкрикивали: "А вот холодный шербет! Кока-кола! Мороженое!" И у каждого лотка толпились дети. Уткнувшись спиной в парапет, на тротуаре сидел, поджав под себя ноги, факир. Перед ним на вытертом коврике стояла вместительная корзина. Факир затягивал на самодельной флейте нехитрую заунывную мелодию и из корзины медленно выползала четырехметровая королевская кобра. Нехотя принимала боевую стойку, раздувала капюшон, раскачивалась из стороны в сторону, танцевала. Пасть была закрыта, но маленькие глазки злобно обещали муку кромешную любому, кто попадется на пути. За первой змеей выползала вторая, третья и вот уже частокол аспидов под взорами восторженных зевак послушно клонился вправо, влево, вправо, влево. На коврик изредка летела скупая пайса.

Росс подошел к лестнице, которая спускалась к воде. На её серединной площадке, куда не долетали брызги волн, стоял высокий старик, вся одежда которого состояла из узенькой набедренной тряпицы. Густые седые волосы на его голове были всклокочены, черная кожа на худом теле лоснилась, словно смазанная жиром. На одном плече его сидела обезьянка, на другом широкий ремень держал довольно большую открытую коробку, в которой стоймя толпились разноцветные конвертики. У ног старика чертенком крутился мальчишка. С тщательно причесанными на косой пробор волосами, в новеньких белых сандалиях, синих брючках с идеальной стрелкой, белой рубашке и голубом галстуке, он объявлял звонким дискантом на безукоризненном английском:

- Дамы и господа! Вы имеете уникальную возможность заглянуть в свое близкое и не столь близкое будущее. Перед вами прямой потомок Великого Прорицателя Лхасы из монастыря Потала и незабвенного царя Тибета Сронцзангамбо. Материализуется раз в двести пятьдесят лет. Всего за сто рупий вы обретете Верховное Знание Вишну и его аватаров Кришны и Рамы.

Желтые, синие, красные полоски на лбу и щеках старика задвигались, закрытые дотоле глаза распахнулись и он пронзительно выкрикнул несколько слов, значение которых никто не понял. От звуков голоса его люди, стоявшие подле него полукругом, вздрогнули, по телу многих пробежали мурашки.

- Откровение! - закричал мальчишка. - На саньяса снизошло космическое откровение!

Из толпы тотчас выдвинулся толстяк в белоснежном дхоти, протянул крупную новенькую купюру. Ее проворно схватила обезьянка, положила в коробку, достала зеленый конвертик. Старик приложил его ко лбу, что-то прошептал и передал прорицание толстяку. Тот, отойдя в сторонку, стал читать. Постоял, глядя на синюю рябь бухты, и, с неожиданной легкостью перескакивая через несколько ступенек, ринулся вверх по лестнице.

Только что все выжидали, не решаясь расстаться с такой всегда нужной и желанной сотней и, вдруг, целая гирлянда ровненьких и помятых банковских билетов потянулась к предсказателю. Две девушки в богатых ярких сари, пожилой европеец со своей леди, шумный американец, три японца. Наконец, очередь дошла до Росса. Обезьянка вытянула ему из коробки единственный фиолетовый конвертик, оказавшийся там, и он тут же развернул фиолетовую записку. Прочитав, он усмехнулся, разорвал её на мелкие клочки и, перегнувшись через парапет, выбросил их в море. Медленно удаляясь от лестницы, он краем глаза видел, как два парня, европеец и индиец, следовавшие за ним от "Тадж Махала", отстали, обсуждая что-то весьма энергично и напряженно глядя на волны. "Молодо-зелено, - снисходительно отметил про себя Росс. - Откуда им знать, что в конверте две бумаги. Одна чистая, её я и разорвал и выбросил. Хрестоматийная истина. Именно на таком "пустяке" провалился сам Зорге".