Без единого выстрела

Он пожал плечами, обозвал себя олигофреном и вышел из квартиры. Уже вызвав лифт, он спохватился еще раз, вернулся домой и потратил еще пять минут на поиски среди груд электронного хлама коробочки с компакт-диском, на котором хранилась добытая им накануне любопытная информация. Помнится, он как раз собирался кое-что уточнить, но тут ему показалось, что компьютер работает раздражающе медленно, и в тот же миг его осенила идея, как ускорить происходящие внутри серого жестяного ящика процессы. Он торопливо скачал информацию на диск и вооружился паяльником и отверткой — как оказалось, совершенно напрасно. Насколько Чек разбирался в электронике — а он разбирался в ней весьма прилично, — его «персоналка» раз и навсегда превратилась в утиль, оживить который было не под силу никаким инженерам. Само по себе это не было трагедией. Чек знал, что компьютер ему заменят без слов, да и сам он располагал теперь такими средствами, что мог приобрести новейший агрегат из карманных денег, но его раздражала непредвиденная заминка в работе. И надо же было такому случиться как раз тогда, когда он нащупал что-то интересное!

На лестничной площадке он остановился, придирчиво обследовал содержимое своих карманов и заставил себя сосредоточиться, пытаясь выяснить, не забыл ли еще чего-нибудь. Все необходимое было при нем, газ на кухне не горел, и Чек готов был присягнуть, что не включал утюг вот уже полторы недели. Краны в ванной и на кухне тоже были в порядке, замок он закрыл только что… — Вперед, — сказал себе Чек и вошел в лифт. Машину Чек водил виртуозно, поскольку это занятие было сродни компьютерной игре. После долгих периодов затворничества наедине с компьютером его немного отвлекала необходимость работать педалями и поминутно дергать рычаги, но это неприятное ощущение проходило в течение нескольких минут, и Чек сливался с машиной в одно целое. Его стиль вождения напоминал последний полет японского летчика-камикадзе, ведущего горящий истребитель в атаку на американский авианосец, но на блестящих бортах его «хонды» не было ни единой царапинки: Чек всегда успевал думать и реагировать и за себя, и за других водителей. Правда, объяснить это инспекторам ГИБДД удавалось не всегда, и маршрут каждой поездки Чека был обозначен оставляемыми то тут, то там солидными суммами, но его это не волновало: копить деньги Чеку было не на что.

Контора, как называл свою фирму Чек, располагалась на одной из оживленных центральных улиц. Транспортный поток был здесь таким плотным, что Чеку поневоле пришлось снизить скорость, и к офису он подъехал, выжимая всего-навсего сто километров в час. Затормозив в сантиметре от заднего бампера «волги» начальника технического отдела, Чек вышел из машины, захлопнул дверцу и поднялся на низкое мраморное крыльцо. Он помахал рукой глазку следящей телекамеры, дождался характерного щелчка электронного замка и потянул на себя ручку солидной зеркальной двери.

В вестибюле царили кондиционированная прохлада и стерильная чистота. За невысоким барьером, одним глазом глядя на монитор, а другим — в порнографический журнал, сидел плечистый охранник в полувоенной форме. Это был просто кусок мяса с пудовыми кулачищами, но вполне безобидный и с незатейливым, но своеобразным чувством юмора. Стосковавшийся по простоте Чек остановился у барьера, чтобы перекинуться с охранником парой слов.

— Лихо ездишь, Чек, — сказал охранник, с некоторым сожалением закрывая журнал. — И тормозишь лихо.

— Не спорю, — сказал Чек. — Интересный журнальчик?

— Журнальчик-то интересный, но вот про твои компьютеры там ни слова. Слушай, а что ты будешь делать, если у тебя откажут тормоза?

— Разобьюсь в лепешку и подохну, — честно ответил Чек, но охранник почему-то решил, что с ним шутят, и расхохотался.

— Ну ты артист, — с трудом выговорил он сквозь одолевавший его смех. Ну артист! Кино вчера смотрел? Там как раз про такого, вроде тебя… с мухами в башке.

— С мухами? — переспросил Чек. — Да нет, боюсь, что не смотрел.

— Да ну! Как это не смотрел? Да по первому каналу, сразу после «Времени»…

— Нет, — сказал Чек, — точно не смотрел. — У меня и телевизора-то нет.

— Как это — нет телевизора? — поразился охранник. — А что же у тебя тогда есть? Компьютер твой, что ли?

— Ага, — сказал Чек, начиная скучать. — А у тебя компьютер есть?

— Нету, — ответил охранник. — На кой хрен он мне сдался, твой компьютер?

— Вот видишь, — сказал ему Чек, подводя черту. — У тебя нет компьютера, у меня — телевизора… У каждого из нас чего-нибудь нет. А насчет компьютера ты не прав. Это, брат, такая штука, что твоему телевизору до нее далеко. Заходи ко мне как-нибудь, я тебе покажу, какая это вещь. Хотя нет, постой… У тебя семья есть?

— А как же, — сказал охранник.

— И дети?

— И дети.

— Тогда не надо заходить, — сказал Чек. — Ты ведь не собираешься разводиться? Вот и правильно, вот и ни к чему тебе это. В самом деле, на кой хрен тебе сдался этот компьютер? Смотри лучше телевизор.

— Погоди, погоди, — сказал заинтригованный охранник, — ты это про что? Про Интернет, что ли, про игрушки всякие?

— В целом, да, — сказал Чек и вдруг заметил, что охранник его не слушает. Потеряв всякий интерес к разговору, он так внимательно вглядывался в монитор, словно собирался в него нырнуть.

— Ох, мать твою, — простонал охранник, — опять двадцать пять…

Он потянулся к кнопке, с помощью которой можно было, не вставая с места, открыть дверной замок. Чек хотел спросить у него, что случилось, но ответ пришел раньше, чем был задан вопрос. Оправленная в нержавеющую сталь толстая пластина закаленного зеркального стекла за его спиной со страшным грохотом рухнула на мраморный пол, и в дверной проем, лязгая железом, хлынули пятнистые фигуры в бронежилетах и черных трикотажных масках. В этом была какая-то запредельная жуть, словно Чек сделался свидетелем вторжения инопланетян.

Охранник за барьером, судя по его поведению, переживал нашествие враждебно настроенных гуманоидов не впервые. Он резво, как на учениях, нырнул головой вперед с кресла и распластался на полу, широко раскинув все четыре конечности. Несведущий в житейских делах Чек, который все еще не мог до конца осознать реальность происходящего безобразия, машинально посторонился и прижался спиной к барьеру, давая пятнистым фигурам беспрепятственно проникнуть во внутренние помещения офиса. Однако не тут-то было. Один из вооруженных людей, отделившись от общей толпы, сделал какое-то короткое движение зажатым в руках короткоствольным уродливым автоматом, и в животе у Чека словно разорвалась граната. Пол и потолок стремительно поменялись местами, и прохладный, усеянный незаметньми с высоты человеческого роста песчинками и комочками мрамор, которым был выложен вестибюль, больно ударил Чека по левой щеке. Чек почувствовал у основания шеи чужое твердое колено, которое бесцеремонно давило на него сверху, причиняя боль. Потом боль пронзила завернутую чуть ли не до затылка правую руку, и Чек решил, что его последняя экскурсия по чужим банкам данных, похоже, завершилась совсем не так успешно, как могло показаться поначалу. Каким-то немыслимым образом его вычислили, выследили и взяли тепленьким, с компакт-диском в кармане, на котором хранилась информация, не предназначенная для посторонних глаз.

«Какого черта! — пронеслось у него в мозгу. — Что я им, „зеленый берет“? К чему вся эта оперетта?» Он уже хотел было задать этот вопрос вслух, но тут к нему частично вернулась способность соображать, и он понял, что весь этот шум поднялся, пожалуй, все-таки не из-за него. Это предположение превратилось в уверенность, когда оседлавший его спецназовец выпустил его руку, убрал колено с шеи, встал и, легко перемахнув через барьер, завел какой-то разговор с охранником.

Чек сел на полу, прислонившись к барьеру и попеременно потирая то плечо, то отдавленную шею. У обезображенного дверного проема, широко расставив ноги в высоких армейских ботинках, стоял автоматчик в маске. Из внутренних помещений офиса раздавались властные окрики, топот и треск вышибаемых дверей — похоже, пятнистые инопланетяне понятия не имели, для чего к дверям привинчены ручки. На их планете, решил Чек, потирая ноющее плечо, — двери открывают исключительно ногами, причем высшим шиком при этом считается, по всей видимости, способность сорвать дверь с петель одним богатырским ударом.